Приняв замечание к сведению, Томин делает новую попытку.

— Убавь улыбку! — режиссирует Знаменский. — В лице, пожалуй, удивление.

— Ага… — Снова два шага вперед, рука протянута для пожатия, губы изображают полуулыбку.

— Не так охотно тяни…

— Викулов! — восклицает вдруг Томин. — Точно, Викулов! Помните такого субъекта? — спрашивает он, уже набирая номер телефона.

— Что-то знакомое.

— Алло, гостиница «Космос»? Старшего администратора. Из угрозыска. — Он прикрывает микрофон ладонью. — Вы должны помнить: с третьего курса его погнали за аморалку.

— Ах тот! — морщится Кибрит, поняв, о ком речь.

— Да-да? Старший инспектор Томин беспокоит. У меня просьба. Дней девять назад не останавливался у вас некто Викулов? Вера, Иван, Катерина… Да, Викулов. Жду… Нет? Спасибо большое. — Он разъединяет и набирает внутренний номер, бормоча: — Позвони ему в «Космос»! То-то он бесконечно тряс руку… Аркаша? Я у Знаменского. Проверь срочно: Викулов… — Томин оглядывается на своих: — Леша? Леня?..

Знаменский подсказывает:

— Леонид.

— Викулов Леонид, плюс-минус год — мой ровесник, учился со мной в институте, стало быть, прописан. Жду. — Он кладет трубку.

— Шурик, да как он может быть связан с этой историей? — сомневается Кибрит.

— Пока не знаю. Но чего не бывает. Уж если Паша начал взятки брать… Нет, ну чем приходится заниматься! Доказывай, что ты не верблюд!

— Ладно, — останавливается Знаменский. — Настройся на чисто профессиональную реакцию: где, кому мы прищемили хвост? Иначе не разберемся.

— Ну ты-то поперек горла базовским комбинаторам. А я уж думал-думал… Единственный вариант — обидел Шишкина. Недооценил Сеньора Помидора. Есть такой рыночный делец.

— Нет, ничего не понимаю. Против кого же удар? Против тебя или против Пал Палыча?

— Думаешь, мы понимаем? Это вопрос века, Зинаида. Если против Паши — зачем приплели меня? Если против меня — при чем тут Паша?

— Скорей, все-таки Пал Палыч на прицеле. Тебе отвели роль посредника, а взятка-то — ему.

— Заметь, Паша, все тебе: и честь и деньги.

— Если в прорези я — необъяснима слежка за тобой. Ведь я едва появился на базе, ровным счетом ничего еще не раскопал, а за тобой уже ходили.

— Значит, вопрос остается открытым, — вздыхает Кибрит. — Голова кругом: у тебя враги на базе, у тебя — на рынке. Но они же вас объединили! Выходит, они против вас тоже объединились?

— Выходит, враги общие.

Долго еще они прикидывают так и сяк. Шишкин, Малахов да Васькин, да еще Викулов… Как их увязать? Чем?

Наконец звонит Аркадий. Среди Леонидов Викуловых пригодного возраста есть врачи, спортивный тренер, целых почему-то пять фармацевтов … и вдруг Томин кричит:

— Стоп! Вот это — совершенно прелестно! Спасибо! Паша, он бригадир грузчиков на твоей бандитско-фруктовой базе.

— Викулов? — ахает Кибрит.

— Да. Мы на верном пути. Там и там — огурчики-помидорчики. Шишкин, видно, с базой… — Томин замком сцепляет руки. — Лично мне задача ясна. Вплотную заняться Шишкиным и разведать стиль жизни Викулова. С тремя курсами юридического он там у них небось подпольная служба безопасности.

Знаменский предостерегающе поднимает палец:

— Вот он — твой старинный знакомый. Ты понял? Держись от Викулова на пушечный выстрел. Если ты с ним вздумаешь встретиться, а Саковин узнает…

— Да, пожалуй, ссылкой на любознательность не отделаешься. Понял, остерегусь… Ну вы мне — ни пуха, а я вам — как полагается, и ушел. Привет!

Томин стремительно выходит. Кибрит оборачивается к Знаменскому:

— Кажется, немного просветлело, а?

— Совсем немного. Мы не разгадали главного: цель? На кой шут убирать со сцены следователя Знаменского? Рассердится народный контроль и вместо меня троих пошлет!

— Этого они могут как раз не понимать. Ты слишком напористо пошел — испугались, что опасен, и начали огород городить.

— О-хо-хо… Они там та-ак все понимают!.. Ну тем более — надо работать. Выкроишь часок?

— По линии криминалистики?

— Да, я тут приволок кое-какие документы. — Пал Палыч достает из шкафа кипу толстых бухгалтерских подшивок с многочисленными закладками.

— Батюшки!

— Не экспертиза, Зиночка, не пугайся. Просто посмотри. Очень нужно!

Кибрит печально усаживается за стол.

— Голубые закладки — это акты о недостачах. — Знаменский раскрывает подшивки и показывает: — Тут то и дело встречается фамилия Старухин.

— Вижу.

— Приглядись тренированным оком: действительно подписи учинены одной рукой? Может, фальшивки?

— Сам-то куда?

— Сгоняю на базу. Спрошу все-таки подлеца Малахова, за что он мне деньги платил. Пусть в глаза скажет!

Непонятно, как сыщики прошлого обходились без телефонного кабеля? Нет, правда, попробуйте себе представить. Совершенно немыслимо…

— Девушка! Междугородная! — кричит Томин. — Не разъединяйте, пожалуйста, человека пошли искать!..

Некоторое время он ждет, но вот обрадованно встрепенулся.

— Алло, товарищ Панко! Майор Томин приветствует. Не забыли?.. Здравствуйте-здравствуйте. Живы-здоровы?.. Какая-нибудь у вас там клубника для базара не поспела? Только цветет? Ну тогда редиска, не важно. Мне очень надо, чтобы вы приехали… Да, по поводу Шишкина, но история приняла неожиданный оборот. Скажите, вы помните в лицо тех, кто прогонял вас с черешней?.. Прекрасно. Тогда убедительно прошу… Договорились, буду встречать.

У стены склада четвертого цеха греется на солнышке какой-то человек в рабочих брюках. А на железнодорожных путях стоит несколько полуразгруженных вагонов с длинными парниковыми огурцами.

— Почему все открыто, а товар не принимают? — спрашивает подошедший Знаменский, окинув взглядом эту картину.

— А? — сонно откликается человек. — Мне покараулить велели.

— Где Малахов?

— Не знаю, это Васькина товар. Они все там. — И он машет в сторону конторы, стараясь отвязаться от Знаменского, мешающего дремать.

В конторе вокруг стола расположились Васькин, Лобов и один из перекупщиков с рынка, который участвовал в избиении Панко. На столе — бутылки из-под водки и остатки немудреной, на скорую руку закуски.

Лобов с виду трезв, Васькин — навеселе, перекупщик изрядно «нагрузился» и очень доволен жизнью. При виде Пал Палыча он не проявляет никакого беспокойства: не знает, кто это.

— А я ему: ты с нами не носил, ты с нами не таскал. Законно? — продолжает он содержательную беседу.

Его не слушают. Лобову неловко, он встревожен и старается замаскировать это усиленной вежливостью: вскакивает навстречу Знаменскому, говорит «здрасьте» и остается скромно стоять в стороне. Васькин неприятно поражен появлением следователя, а в первый момент и испуган. Но испуг быстро переходит в наглость. Потянулся было убрать с глаз долой бутылку, но подержал за горлышко и оставил на месте.

— Общий поклон, — неприветливо говорит Пал Палыч.

— Опять к нам? — буркает Васькин.

— Ну чего ты? — благодушно замечает парень, обиженный за гостя. — Налей человеку! Садитесь, не брезгайте!

— Разве ваша смена? — спрашивает Знаменский Васькина.

— Заболел Ваня. Перенервничал. Пришлось подменить. А у нас тут… пир во время чумы. Присоединяйтесь. Чума — ваша, закуска — наша.

Перекупщик охотно смеется.

Запланированный разговор с Малаховым сорвался, но, похоже, Знаменский не напрасно приехал.

— Я вам не начальство, но все же — что это значит?

— Обеденный перерыв. Ну и освежились малость с горя. Опять недогруз у нас.

— Кто этот товарищ? — указывает Пал Палыч на перекупщика.

— Да… от общественности. Откликнулся помочь при составлении акта.

— Не вы ли легендарный Старухин?

— Не-ет, — тянет парень, туго начиная что-то соображать. — Я обыкновенный.

— Он с соседней автобазы, — говорит Васькин. — Феоктистов он.