— Нетрезвый?

— Тогда при увеличении было бы видно, что нарушена координация движений. Я сидела и думала… По-моему он не всегда подписывает с остальными. Где-то в другом месте, где не очень удобно или плоховато с освещением.

Носят на подпись? — прикидывает Пал Палыч. Правдоподобно. Наспех подмахнул на лестнице или в подъезде… Он связывается с оперативным отделом, просит спешно выяснить, что и где Старухин.

А пока решает прибегнуть к помощи зампреда Комитета народного контроля. Зная положение Пал Палыча, тот держится подчеркнуто внимательно.

— Петр Никифорович, я встречаю на базе упорное сопротивление. Вплоть до провокаций против меня. Вы, вероятно…

— Да-да, мне известно, — мягко подтверждает зампред.

— Отчасти потому я в цейтноте. Факт разгрузки злополучных вагонов с помидорами подтвержден. И есть еще подозрительный случай с черешней. Но чтобы проследить, куда сбыли, нужны люди.

Раздается телефонный звонок.

— Извините… — зампред берет трубку и, не интересуясь кто, говорит: — Попрошу через пять минут… — и снова Знаменскому: — Слушаю вас.

— Нужны человека три. Энергичных и сообразительных.

— Чтобы я понял смысл задачи. Коротко.

— Мною изъят журнал, где регистрируются номера выезжающих с базы машин. Надо отыскать по автохозяйствам соответствующие путевые листы. Затем в торгах, которые заказывали машины, проверить накладные на приемку груза. И через это сито отцедить…

Телефонный звонок.

— Извините… Попрошу через пять минут… Отцедить шоферов, возивших «налево»? — доканчивает зампред. — Добро.

Параллельно и Томин мобилизует силы. То распинается перед директором рынка, добиваясь, чтобы тот подсказал, куда откочевали его прежние перекупщики и как нащупать выходы на Шишкина. То встречает на Курском вокзале Панко и устраивает так, чтобы он был под рукой. То кого-то инструктирует, то кому-то докладывает: ОБХСС с его подачи готовит операцию против перекупщиков на рынках.

Периодически Томин крутит телефонный диск и взывает:

— Любочка! Удалось?

Он пытается разыскать Пал Палыча. Наконец Любочка «берет след».

— В антиалкогольном профилактории? — изумляется Томин. — Какая широта интересов… Ну, тогда, Любочка, отбой.

В саду при антиалкогольном профилактории картина не отличается от той, которую можно видеть при любой терапевтической больнице — вид на прудик, гуляющие пациенты.

Идя по аллее, Знаменский спрашивает встречных:

— Извините, где-то здесь Старухин Николай Яковлевич. Не подскажете?

Наконец кто-то реагирует:

— Вон там, под елкой сидел.

На скамье под елкой подремывает красноносый, рано одряхлевший человек. На плечах у него потертое пальто, в которое он зябко кутается.

— Здравствуйте, — говорит Пал Палыч.

— Здравствуйте… — моргает Старухин. — Но, извиняюсь, не узнаю. Память что-то опять…

— Я по поводу базы, — нащупывает почву Пал Палыч.

— А-а, — оживляется собеседник, — Без дяди Коли никуда? — он приосанивается. — Ладно уж, помогу. — Оглянувшись, отворачивает полу пальто. — Давай. В кармане не видно будет.

Знаменский переживает секунду растерянности — беседа развивается слишком стремительно и прямолинейно.

— Или не принес? — строго вопрошает Старухин. — Такого уговора не было! — и наполеоновским жестом запахивается.

— Перерыв, дядя Коля, — находится Знаменский. — Не смог.

— Ну и что — перерыв? Надо было зараньше.

— Через десять минут кончится и слетаю! — обещает Пал Палыч. — Какую хотите?

— «Сибирскую»! — твердо говорит Старухин. — Пора бы знать!

— Пока побеседуем? — предлагает Пал Палыч.

— Ты тут впервой, что ли?

— Впервой.

— А-а, интересно тебе… Ничего тут интересного. Манная каша да процедуры, да обратно манная каша.

— Не пойму, от чего вам лечиться, дядя Коля, вы же в порядке, — втягивает старика в откровенность Пал Палыч.

— От того лечусь, что пить нормально не могу, — сетует Старухин. — Раз! — и забываю. Вот на тебя гляжу — будто первый раз вижу.

— Надо же! Все забываете?

— Нет, ну главное помню. В городе я с любого конца домой доеду. — Мысли его внезапно перескакивают. — Эта вот сестра — самая вредная! — шепчет он, указывая куда-то в сторону. — Так уколет — три дня боком сидишь. Ты ей когда попадался?

— Я не здешний, дядя Коля. Насчет базы я. — Знаменский быстро вынимает голубой бланк акта и протягивает Старухину.

Тот пристально читает.

— Подписанный… — говорит он непонимающе. — Значит, я уж подписал?

— Это ваша подпись?

— Чья ж еще!

Старухин сует бланк обратно Знаменскому и поспешно ощупывает карманы пальто.

— А где же?..

— Вон как вы ее помните! — улыбается Знаменский. — А на память жаловались. Пожалуй, и Васькина по имени-отчеству помните?

— Васькина? Не, не помню.

— А Малахова?

— Малахова помню. Малахов Ваня. Он меня и рекомендовал по общественной линии. Малахов Ваня, как же.

Машина Томина, где кроме него и Панко сидят двое сотрудников ОБХСС, стоит неподалеку от рынка. Приметив проезжающий мимо грузовик с немосковским номером, нагруженный мешками, Томин спрашивает:

— Поглядим?

— Давайте, — откликаются сзади. — Похоже, первая картошка.

— Картошечка стандартная, через дуршлаг не проходит, — усмехается Томин и трогает следом за грузовиком.

Перед воротами рынка грузовик притормаживает, начинает осторожно маневрировать. Публика раздается в стороны, и тут к кабине подскакивают двое мужчин, делают знаки сидящему в кабине.

— Они! — возбужденно вскрикивает Панко, прилипая к ветровому стеклу. — Вот они ко мне и подходили тогда!.. Вот так же тогда взяли в клещи!..

— Ну наконец-то!

После энергичной жестикуляции один из перекупщиков влезает в кабину. Грузовик вползает в рыночные ворота. И вдруг обе дверцы его враз распахиваются.

— ОБХСС. Ваши документы, пожалуйста.

— А в чем дело? — говорит протестующе усталый человек за рулем. — Мы от колхоза, привезли молодую картошку. В чем дело?

— К вам лично никаких претензий, товарищ. Но, насколько я понимаю, картошку вы уже продали? Оптом. Верно?

— Ну, мы вроде условились.

— Чего условились? Чего условились? Ты чего болтаешь? — нервной скороговоркой врезается перекупщик. — Я тебя не знаю, ты меня не знаешь.

— А вас, гражданин, не спрашивают, — прерывает сотрудник ОБХСС. — Он не знает, так мы знаем.

— Нижайшая просьба, — говорит Томин человеку от колхоза, — подъедемте с нами к отделению милиции. Чтобы задокументировать эту сделку.

В лабораторию Томин входит с ощущением вчистую «отстрелявшегося» человека.

— Я тут немножко посижу, Зинуля.

— Тебя Женя Саковин ищет.

— Ничего. Подполковник Саковин подождет майора Томина. Пятиминутная передышка. — Закрывает глаза. — Я, Зинаида, становлюсь фаталистом. Будь что будет. На сегодняшний день сделал все, что мог. Друзья Шишкина взяты с поличным. Если с ними грамотно поработать — минимум полклубка можно размотать… А Пашу Саковин тоже ищет?

— Его тоже… Раза четыре звонил. И какой-то «раскочегаренный».

— Наверно, срок не терпит. — Томин с удовольствием вытягивает ноги. — Надо думать, наша история на контроле и тут, и там.

Звонит телефон.

— Опять! — восклицает Кибрит.

— Меня здесь нет еще целых две минуты.

— Так и сказать? — Снимает трубку. — Слушаю… Да, он здесь.

Томин показывает ей кулак.

— Алло… Паша, ты! — радуется Томин. — Нет, слушай, не надо, я тут так хорошо сижу… Гм… — он кладет трубку. — Паша спрашивает, не пройдусь ли я по коридору.

Он идет по коридору. Навстречу — Знаменский с Малаховым. Вот пары поравнялись и разминулись. Малахов никак не отреагировал на встречного. Разумеется, Знаменский проверяет не Томина, а Малахова.