— У меня, пожалуй, всё так по жизни — фальшиво и печально… — скривился Ворон. — Признаться, я не ждал помилования. Готов был к тому, что из Бездны не выйду. Благодарю тебя, Всеблагая, за милость твою! За то, что в меня веришь! Больше, чем я сам. Я ведь думал: всё, атаман, край тебе! За Дэини только просить хотел… чтобы ты её обратно вывела отсюда. Она ведь не виновата.
— Дэини… — светло улыбнулась Великая Мать. — Она делает тебя другим… Мне этот другой по сердцу…
— Я теперь ей жизнью обязан, — серьёзно кивнул Эливерт. — Без неё бы сдался давно. Она тоже в меня поверила. Так поверила, что мне самому усомниться стало совестно. Путеводная звезда… Я за ней пошёл… Она меня к тебе привела, Милосердная.
— Да, без неё не было бы нашей встречи… Но ведь из прошлого не Дэини тебя вывела. Она вместе с тобой по закоулкам памяти бродила, плутала по самым глухим и мрачным уголкам, и спасти тебя не могла… — загадочно обронила Мать Мира. — Хочешь узнать, как ты пришёл сюда?
— Я шёл за светом… — припомнил Эливерт.
— Вот и ответ! Очень просто понять, верный ли путь ты выбрал, — Великая Мать снова улыбалась, светло и нежно. Чтобы понимать это, не было нужды видеть её лицо. — Иди за светом! Свет никогда не приведёт во тьму.
Пред глазами Эливерта как наяву засиял крохотный огонёк в пугающей мрачной темноте подземелья.
— Да, я увидел свет и поспешил ему навстречу. Твой свет… Это был твой свет?
— Нет, не мой, — улыбка стала задумчивой и чуть грустной. Она приглашающе протянула невесомую тонкую руку. — Пойдём, я покажу тебе, кто вывел тебя из тьмы!
Прямо в воздухе, над бездонной пропастью, появилась обыкновенная дощатая дверь. Приоткрылась, впустив в Бездну тусклый свет из мира живых.
— Иди! — шепнула Мать Мира в спину, и Ворон доверчиво шагнул в пустоту.
* * *
Он стоял на пороге комнаты, уютной и небольшой. За окном — ночная тьма, да и здесь сумрачно. Единственная свеча разгоняла немного мрак, отбрасывала на стены пляшущие тени.
Эливерт огляделся, не понимая, куда снова угодил. Место смутно знакомое…
И тут он заметил маленькую фигурку, сжавшуюся в комочек на лавке у окна.
Радость охватила всё его существо, внезапная и острая, как боль.
Эливерт едва не окликнул её, позабыв, что всё это лишь очередная диковинная грёза.
Но тут юная женщина, возникшая на пороге, шагнула в комнату сквозь Эливерта, будто он был сгустком тумана, и атаман вспомнил, что он лишь случайный гость в мире живых и в этом приветливом доме.
— Доченька, ты почему не спишь?
Кутаясь в просторную шаль с длинными кистями, хозяйка присела на край скамьи. Маленькая тень у окна шевельнулась, превратившись в темноволосую девочку в белой ночной рубашке до пят.
— Я спала. А потом проснулась… — невозмутимо доложила кроха. — Мне почудилось, кто-то у ворот стоит.
— Но там нет никого.
Для успокоения совести, Вириян выглянула в окно — тьма кромешная.
— Знаю, — девочка, облокотившись на подоконник, прижалась носиком к мутному стеклу. — Мама, я подумала, вдруг он сегодня вернётся! И села подождать.
Она посмотрела на Вириян, вздохнула, сползая обратно на лавку.
— И свечку зажгла… А то он решит, что мы спим, и уедет снова. Вдруг ему жалко нас будить станет?
Хозяйка дома придвинулась, обняла Граю, прижимая к себе кудрявую тёмную головку.
— Милый мой птенчик, слишком рано ещё! Он не вернётся так скоро. Долго ещё ждать. Так что давай-ка лучше спать! Проснёшься завтра, новый день настанет, и на одну ночь будет ждать меньше…
Девочка встрепенулась в её руках, заглянула в лицо. Огонёк отражался в глазах.
— Ой, правда! Чем больше спишь — тем скорее он приедет, да?
— Да, моя радость. Ложись!
Граю прошлёпала босыми ножками к постели, забралась. Вириян заботливо укрыла её одеялом, поправила подушку, склонилась, целуя и щекоча малышку кистями шали.
— Ой, мама Вириян, — спохватилась девочка, — а можно свечку оставить? Вдруг он всё-таки придёт и не найдёт в темноте наш дом… Пусть огонёк горит, чтобы Эливерт не заблудился!
— Ну что ты придумала — Эливерт, и заблудится! — нежно улыбнулась Вириян, присаживаясь на край постели. — Он всегда дорогу знает. Но… раз ты так хочешь, пусть горит! Может, и вправду твоя свеча ему путь укажет. А теперь засыпай, а я посижу с тобой! Подождём его вместе, моя маленькая…
* * *
Эливерт молчал долго.
— Сделанное добро всегда возвращается добром, дитя моё, — веско проронила Мать Мира. — Чаще всего в тот миг, когда ты совсем этого не ждёшь… Когда ты уже успел забыть о том, что сделал однажды.
— Я никогда про неё не забывал, — покачал головой Ворон, улыбнулся непроизвольно. — Скучаю по этой пигалице…
В стальных глазах разбойника вдруг блеснуло что-то сродни озарения…
— Я обещал ей вернуться!
— И ты вернёшься… — безмятежно кивнула Дарующая Жизнь.
— А Дэини? — встревоженно напомнил атаман. — Где она? Как мне её найти?
— Зачем её искать? — покачала головой Великая Мать. — Она под моим присмотром. В моих руках. Я всех вас храню на своей ладони.
Голос долетел откуда-то с заоблачных высот, и свет разогнал вечный мрак подземелья.
Гигантская рука, протянутая к Эливерту, раскрылась, и Настя шагнула Ворону навстречу, будто с высокой ступеньки.
— Я не прощаюсь, дети мои. Я всегда рядом…
Серебряные искорки ускользали ввысь, точно хлопья снега, перепутавшие небо и землю.
Красивая двухстворчатая дверь, возникшая снова из воздуха, призывно манила пробивавшимся в щели ярким светом дня.
Дэини решительно взялась за резное кольцо, но Эливерт перехватил её руку.
— Постой, Настия!
Рыжая удивлённо посмотрела на вифрийца. Ей не терпелось убраться из жуткой Бездны…
— Пожалею потом, если сейчас это не сделаю… А я больше не хочу ни о чём в своей жизни сожалеть!
— О чём…
Договорить она не успела. Сильные руки обвили её, как ветви лозы. Губы без промедления отыскали её губы, целуя так страстно и трепетно, как в первый и последний раз.
И Настя отвечала, чувствуя, как сердце рвалось из груди, как по щекам невольно катились слёзы…
Светлые Небеса! Всё позади! Они выжили. Они оба. Они возвращаются.
И Эливерт…
— Там… ты мне этого уже не позволишь… — лукаво улыбнулся Ворон, но Настя и не думала возмущаться. — Держи меня за руку, держи и не отпускай!
Атаман распахнул дверь, и они шагнули в ослепительное марево света.
* * *
Настя открыла глаза. Испугалась мгновенно.
Снова темно.
Неужели всё заново? Не может быть, чтобы спасительная дверь оказалась очередным мороком Бездны!
Но тут из мрака приветливо подмигнула далёкая звезда, потом ещё одна, и ещё.
Великая Мать, как прекрасно ночное небо! Сколько их там — этих крохотных, похожих на бриллианты, сияющих маячков.
Пряные запахи трав. Шелест ветра в листве Первого Древа. Ночь…
Просто в мире живых ещё ночь — глубокая, тёмная, но совсем не похожая на мрак Бездны.
Рыжая шевельнулась — во всем теле невероятная слабость, даже голову не вышло оторвать от косматой шкуры, на которую её уложили. И холодно…
— Дэини! Ты вернулась!
Лицо Наира, склонившегося над Настей, светилось от восторга. Кайл возник с другой стороны, молча, но его искрящиеся счастьем глаза говорили гораздо больше чем все слова этого мира. В изголовье замаячила Мать Сатифа.
— Немыслимо! — леснянка изумлённо качала головой. — Я не верила, что ты сможешь…
Рыжая вдруг дёрнулась всем телом, лицо исказилось от страха:
— Эл! Где Эл?
И прежде, чем ей успели ответить…
Прохладные тонкие пальцы нашли её руку и бережно накрыли замёрзшую ладонь.
* * *
25 Мать Сатифа
За шёпот и за крик,
За вечность и за миг,
За отгоревшую звезду,
