В свете нервно бьющегося огня они вошли во внутренний двор. Там никого не было. Там никого не было из живых. Только посредине лежали белые-белые кости. Вокруг носились прах и пепел. Наверное, они должны были улететь в небо, развеяться на ветру, но не могли покинуть замок дракона без приказа… А может быть, не хотели.

— Что это? — прошептал черный дракон. — ЧТО ЭТО?!!! — закричал он с такой силой, что скалы вокруг дрогнули, а пепел радостно взмыл в небо, понимая, что теперь за убитых отомстят.

— Ты, — раздался хрип, — Ты… Черный дракон, погубивший мою единственную дочь…

Перед их глазами возник старый дракон — они поняли, что это лишь изображение, расплывающееся дрожащее…

— Владетель Грах! Красный дракон, что происходит? Почему вы в цепях?

— Молчи и слушай! Они появились ниоткуда. Им подчинилось небо. Они хорошо подготовились, умели нас убивать, штурмовать наши замки… Из драконов не спасся никто. В конце каждой битвы они сжигали во дворе всех: и живых, и мертвых. Брали в плен лишь владетеля — хозяина замка. Того, кто знал, где тайная кладка яиц. Выпытывали у него, где род спрятал будущих потомков. Потом убивали его и уничтожали неродившихся драконов. Я — последний. Я им не сказал. Запомни: там, где вы встречались с моей дочерью… Там алый камень. Он заговорен твоим именем. Спаси потомство моего рода. И своего. Больше драконов не осталось. Спаси. И потом отомсти тем, кто пришел.

— Я клянусь, — прошептал Черный дракон.

— Уходи из замка. Уходи, там опасно. И помни — от них нет спасения в воздухе.

— Да кто же они?

— Люди.

Тереза дописала главу и поняла, что больше не хочет оставаться наедине с белой бумагой… Она отправилась искать людей, которых в ее доме было слишком много. Первой нашла Лену.

— Я несносна в последнее время, — покаянно сообщила она родственнице.

— На самом деле тебе это можно, — жизнерадостно отозвалась та, — только не затягивай! А то рядом с тобой душно.

— Вот-вот. Общаться ни с кем не хочу. И виноватой себя чувствую…

— Уж какая есть — такая есть! А еще ты добрая. Говорить сочувственные слова не станешь, но выслушаешь и поможешь всегда. Я помню, как вы с Анной Яковлевной нам с Павлом помогали, когда мы школу заканчивали, а мама запила по-черному. Я помню, если бы не ты, никакого университета у меня бы не было… Как потом не было бы и аспирантуры в МГИМО. И всей моей сегодняшней жизни. Так что, ладно, не общайся. Мы разрешаем. Только это не означает, что мы с тобой общаться не будем!

— Спасибо, Лена! — Тереза села рядом, положила тетушке, что была ее помладше, голову на плечо.

— Слушай, меня в стране не было, а в местных вьетнамских газетах про тебя и Зубова еще не пишут. Хотя я уверена, что эту оплошность они скоро исправят. Так кто кого бросил?

— Лена! — зарычала Тереза.

— Сама только что каялась, так что давай признавайся!

— Я его бросила, я!

— Ура! Я так и знала, молодец! Так ему и надо! А зачем?

— Лена, я сама не знаю. Но тогда, в начале лета, мой шаг казался мне обдуманным и очень верным…

— Погоди, ты узнала, что беременна и приняла решение расстаться с ним?

— Так оно и было, — грустно кивнула Тереза.

Лена ничего не сказала, лишь покачала головой. Тереза посидела с ней еще чуть-чуть, помолчала. А потом отправилась искать сыновей. Нашла их в лесу, в компании Анны Яковлевны. Парни носились по участку друг за другом просто так, от избытка силы. Бабушка с умилением наблюдала за ними:

— Совсем стали взрослые.

Тереза ее обняла.

— Мамочка, я больше не могу извиняться…

— Да ладно, — пожала плечами Анна Яковлевна, — просто больше так не делай!

— Больше не буду, — протянула Тереза на манер маленькой капризной девочки.

— Фу, — сморщилась мама, ее от таких интонаций всегда подташнивало.

Увидев обнимающихся маму и бабушку, к ним подбежали ее сыновья. Тереза обняла и их, замерла, абсолютно счастливая. Мужчины, любовь, страсти, — все это, конечно, хорошо. Но дети — главное…

Когда Владимир решился и позвонил Терезе, телефон у нее оказался отключен, о чем его уведомил приятный женский голос, раздражающий до чертиков. Наверняка она после всех этих событий сменила номер…

До следующего спектакля оставалось пять дней. Он подгадывал под этот перерыв, заказывал билеты «Домодедово — Пулково». Снующие нервные люди, взлет, посадка…

В самолете Зубов пытался представить себе их будущий разговор. Как он к ней подойдет, что скажет. Но слова не находились. Хотя, нет, когда самолет заходил на посадку, в его голове возникла гениальная фраза. Обычно ему достаточно было один раз прочитать несколько страниц текста, чтобы выйти и сыграть. Не просто повторить без запинки, а сыграть, войти в образ! А тут он долго запоминал одну фразу: «Тереза, нам нужно поговорить».

Во всей этой истории его убивало даже не то, что он устроил публичный скандал. Унизительный прилюдный припадок ревности. Убивало, что он — неглупый, тертый актер, хорошо знающий кухню сплетен — он… повелся. Не задумываясь, не раздумывая — поверил очевидному вранью!

Что ж! Осталось лишь намазать лицо черной краской и выйти на сцену в образе Отелло. В своей глупой ревности он вполне соответствовал этому персонажу. По счастью он, Владимир Зубов, еще никого не задушил… Пока это было единственное, что его радовало.

Владимир прибыл в Санкт-Петербург ближе к обеду. Шофер уже ждал в машине. Зубов протянул ему бумажку, на которой Степа написал ему новый адрес Терезы. Оказывается, она купила квартиру в нескольких минутах ходьбы от своего офиса, любимого Преображенского собора и однокомнатной квартиры, которую приобрел Владимир.

Достаточно быстро они подъехали к красивому угловому дому с башенкой. Зубов долго звонил в домофон, потом в дверь. Он постоял, прислушиваясь. Из квартиры не доносилось ни звука. Делать нечего, пришлось идти в офис Терезы. Это не было хорошей идеей. Владимир не привык к тому, что его появление может сопровождаться такой волной неприязни, почти ненависти…

— Простите, — отчеканила секретарша звенящим голосом, — мы не имеем права давать информацию о Терезе Ивановне Тур посторонним.

Он не стал настаивать, предлагать денег или объясняться. Развернулся — и ушел. Уже на лестнице столкнулся с заместительницей Терезы. Она еще прилетала в Волгоград вместо его возлюбленной. Он не помнил ее имени.

— Добрый день! — поздоровался он, проходя мимо.

— Добрый, — отозвалась женщина с явным усилием. Через несколько ступенек она остановилась, Владимир почувствовал это спиной. — Знаете, Тереза под угрозой увольнения запретила нам высказывать вам свое возмущение, если вы придете в офис.

— И вы решились, — не разворачиваясь, ответил актер, — пожертвовать местом ради правды?

— Нет, конечно! К тому же, в чем правда, никто из нас не знает… — она подумала еще и добавила: — Кстати, я действительно не представляю себе, где Тереза. Она не говорила, где сегодня будет. И, кстати говоря, автор стихов — ну, помните — о «диаметре петли» — это я… Тереза стихов отродясь не писала. А у меня стихи про драконов никак не получались — ну, не умею я про них писать. Пришлось перебрать все свои стихи. И я нашла. Не совсем то, конечно…

— Получилось очень хорошо, — криво усмехнулся Зубов, — я бы сказал, впечатляюще… Спасибо вам за то, что поговорили со мной.

— Я очень хочу, чтобы Тереза была счастлива.

И он услышал стук каблучков по ступенькам. Пока Владимир шел к машине, его осенила благая идея: может быть, Тереза на даче? Шофер предложил поехать туда, он даже дорогу помнил… Они уже стали выезжать, когда у Владимира зазвонил телефон.

— Да, — ответил он, тщательно гася раздражение. Мало ли кто может звонить с неизвестного номера.

— Это Павел Тур, — злобно сказали в трубке, — я узнал, что вы в Питере. Зачем вы приехали?

— Не ваше дело! — отрезал Владимир. — По-моему, при нашей последней встрече я вполне ясно дал понять, что не желаю с вами общаться.