— «Мир огненного заката». Красные драконы, что кружатся над подбитым черным… — Лиза стояла над листом бумаги, пришпиленной кнопками к мольберту. — И чем мне цвет передавать?

За ночь она соорудила три эскиза. Картина стояла перед ее глазами — и не хотела отпускать. Она манила буйством красок, которые хотелось выплеснуть на холст. И Лизу уже не тяготила темень за окном, нелепо разбавленная нервным рыжевато-тусклым светом фонаря. У нее перед глазами стояло буйство синего неба другого мира. Мира, где небо не смогло удержать черного дракона. Может быть потому, что и он сам не хотел этого?…

Когда она вспомнила, что обещала заехать в издательство — Тереза сегодня уезжала в Москву и хотела поговорить, был полдень. Лиза выглянула в окно — и счастливо вздохнула — город был засыпан снегом. О котором она только что мечтала.

Выходит, Роберт прав, и главное — это ее желания?

Посмеиваясь, она отправилась к Терезе в издательство.

— Как вам первый снег? — поприветствовала ее Тереза.

— Я счастлива! — ответила ей Лиза. — Действительно счастлива. И это как-то не привычно.

— Я перед отъездом хотела бы побывать в Петропавловской крепости. Составите мне компанию?

— С удовольствием! Я там так давно не была. В детстве мы туда часто выезжали на плэнеры.

— Что такое плэнер? — спросила Тереза, выезжая со двора.

— Это когда ты рисуешь на натуре в естественном освещении.

— Я всегда завидовала тем, кто умеет рисовать. Вот уж в чем я абсолютно бесталанна.

— Когда-то мне казалось, что стать художницей — это и есть абсолютное счастье…

— А сейчас? — Тереза внимательно посмотрела на Лизу.

— Сейчас… сейчас я позвонила Роберту… И.

— Ура! — шепотом сказала Тереза. — Тссс! Молчите! Не спугните!

— Вы и, правда, думаете?

— Думаю! — опять же прошептала Тереза.

И Лиза замолчала, заулыбалась. Погрузилась в мысли. И только когда Тереза тыкалась возле Петропавловки, ворча, что надо было ехать на метро, вдруг произнесла невпопад, но гордо:

— А я всю ночь драконов рисовала!

Тереза привезла ее, чтобы показать вид с бастиона Нарышкина.

— Посмотрите! — говорила она воодушевленно. — Если стать спиной к Неве, то откроется вид на улицу Времени.

— Так вы не выдумали ее в романах про Призрачный город? Я думала почему-то, что это — ваша фантазия.

— Нет. И вообще, мы в детективах старались Питер изображать документально. Вот там, где речь шла о русалках или волхвах — там да. А названия улиц! Тут все точно!

— Посмотрите, какая прелесть! — перебила ее вдруг Лиза. — Вы и это не придумали!

Под ручку, неторопливо о чем-то беседуя, к скамейке подходил Петр Первый и Екатерина. Понятно, что это были актеры, изображающие государя и его супругу, но в Петропавловской крепости, на фоне вывески на доме «Улица Времени, дом один», это смотрелось феерично.

— Вот за это я люблю Петербург, — проговорила Тереза. — Нарисуете мне такую пастораль? Жаль только, что сейчас не лето…

— На фоне белого снега они смотрятся замечательно! — не согласилась Лиза. — И домики канареечного цвета на заднем плане… Красота!

Роберт устал слушать в трубке жизнерадостный голос:

— Этот вид связи не доступен для абонента! Пожалуйста, перезвоните позже!

За эти два дня он устал уговаривать себя, что есть какое-то простое объяснение, почему до Лизы невозможно было дозвониться. И почему не было связи и по скайпу.

Перестали его успокаивать разговоры с Терезой, которая убеждала его, что все хорошо.

— Я ее видела позавчера, у нее очень хорошее настроение. Света — моя секретарь, с ней регулярно общается.

Два дня. Его хватило на два дня. На третий день он отснимался, позвонил Лизе еще раз — с тем же неуспехом. Позвонил Терезе — узнал, что найти Лизу так никому и не удалось, секретарь приходила к ней домой — не застала, в редакции художница тоже не появлялась. С этим он и отправился к режиссеру.

— Мне необходимо уехать. Дня на три, — безапелляционно заявил Роберт.

Режиссер посмотрел на него с таким изумлением, словно у актера отросла вдруг вторая голова. Во-первых, такое поведение было не принято — дело есть дело. А во-вторых, за все эти годы Роберт успел приучить всех к той мысли, что у него не бывает капризов, заскоков, личных просьб, плохого самочувствия или отсутствия рабочего настроения во время съемок.

— Пожалуйста, — чуть помолчав, добавил актер, что уже было совсем странно…

— Слушай, — попробовал воззвать к здравому смыслу режиссер, — у тебя осталось несколько дней съемок. Давай все вобьем в завтрашний день — отснимаешься — и свободен.

Это было великодушно, более того, щедро, однако Роберт не мог находиться здесь еще одну ночь и еще один день. К тому же, еще до беседы с режиссером, он заказал билеты на Санкт-Петербург. Вылет был через три часа из местного аэропорта с пересадкой в Москве… Поэтому Роберт лишь отрицательно покачал головой.

— Три дня. Я вернусь через три дня.

— Что-то случилось? — спросил режиссер, сдаваясь.

— Надеюсь, что нет, — пробурчал Роберт. А перед глазами у него стоял Дворцовый мост — и рыженькая девочка, перекидывающая тело через перила… Он вздрогнул.

— Ладно. Я буду вынужден оштрафовать вас на пять тысяч фунтов за нарушение трудовой дисциплины, но, в целом, можете ехать.

Он уже входил на территорию местного аэропорта, когда у него зазвонил телефон — это была Тереза.

— Насколько я тебя знаю, ты сейчас подъезжаешь к аэропорту…, - начала она.

— Я уже подхожу к стойке регистрации, — ответил ей Роберт.

— Скажи номер рейса и время прибытия. Я созвонилась с Питером — тебя встретят.

— Спасибо! Но не стоит беспокоиться, — отрезал британский актер.

— Да, конечно, — пробурчала Тереза, — не стоит беспокоиться… Ты что думаешь — я отпущу тебя одного по Питеру гулять. Да еще и в том районе, где Лиза живет?

— Тереза, — Роберт понимал, что она права, но почему-то заупрямился, — я взрослый.

— Взрослый, — не стала спорить Тереза, — но иностранный. Поэтому возьмешь с собой охранника — я уже созвонилась с мужем своей однокурсницы — с Колей — ты его знаешь. Он согласился помочь. Речь идет даже не о том, будут тебя сопровождать или нет. Речь идет о том, во сколько тебя встречать…

— Тереза, — продолжал упрямиться он.

— По своему Лондону гулять ночью один будешь, — Терезе изменила ее всегдашняя выдержка, и она стала гневаться, — Роберт, у меня Лиза заболела — у нее температура и кашель. Все не так страшно, как может показаться, но Зубов, объятый родительскими чувствами и страхом за дочь — это нечто… Мы тут вторые сутки резвимся… Вот объясни — чего ты-то со мной споришь, если прекрасно понимаешь, что я — права?!

— Прости, — ему стало стыдно, — прости.

— Ничего, ничего, ты нервничаешь…, - обычным тоном заговорила Тереза, — рейс во сколько и какой?

Рейс прибывал почти в полночь по местному времени. Роберта встречал мужчина, по виду типичнейший охранник: бритый череп, раскачанная шея, плечи борца. Черный костюм, накинутая на него кожаная куртка нараспашку.

— Добрый вечер, господин Рэнделл, — на вполне приличном английском обратился к нему охранник, — как добрались?

— OK, спасибо, — ответил ему на родном языке актер, — едем?

— Конечно.

Ну, конечно! Для встречи британского актера подогнали хаммер! Как говорят сыновья Терезы? Понты бьют! Он уселся на заднее сидение, время от времени продолжая набирать номер Лизы — звонки шли, а вот трубку она по-прежнему не снимала.

Хаммер рванулся от аэропорта так, что Роберт вжался в сидение. Охранник что-то сказал шоферу: насмешливое и непристойное.

— Так, на всякий случай, — заметил актер, — я говорю по-русски. Не все выражения, правда, понимаю…

Смех оборвался. Охранник насупился — водитель стал внимательнее всматриваться в дорогу.