— Что? — Лиза на всякий случай сделала шаг назад.
— Отдам вам деньги за портрет. Вы же из-за меня сегодня потеряли заработок!
— Хорошо, — она так обрадовалась своей ошибке, что даже не стала с ним спорить по поводу денег.
Глава третья
Когда он подходил к гостинице, он вдруг почувствовал, что ему грустно — их сегодняшняя прогулка с этой девушкой подошла к концу. В сердце вновь заворочалась тоска, и отчего-то стало себя жалко — словно он не всемирная знаменитость, любимец женщин и успешный артист, а всеми забытый, никому ненужный, одинокий старик. Хотя, конечно, до старика ему было еще весьма далеко, но одиночество в толпе посещало его регулярно.
Забавно — эта русская девушка не знала, кто он такой. Роберту было трудно представить себе, что кто-то в мире не видел фильмов с его участием, не обсуждал манеру его игры, не оценивал его с точки зрения неотразимости взглядов, мастерства трюков и кассовости сборов…
Он покачал головой, словно отгоняя эти свои мысли, предпочтя подумать о том, что завтра он заберет свой портрет у Лизы, после этого можно будет уезжать из России. Он и так задержался на целый день. Для чего? Получается, только лишь для того, чтобы убедиться, что с этой девушкой все в порядке.
Для него было в новинку стремление о ком-то позаботиться, о ком-то переживать. О ком-то настолько беззащитном. «Потому что наше время — время одиночек…» — вспомнились ему вдруг слова Аманды.
Вот только как-то надо провести вечер.
Безусловно, он знал, как его проведет. Он еще не ответил на поздравления с днем рождения. К тому же, надо была зайти на страничку фан-сайта и оставить благодарственное письмо. К тому, чтобы его фанаты были им довольны, он относился очень и очень серьезно.
С этой мыслью он и зашел в гостиницу.
— Вас ожидает посетитель, — после приветствия сообщила ему по-английски девочка за стойкой.
— Who? — искренне удивился Роберт — он никого не ждал.
Из-за газеты вынырнул Зубов, восседавший в кресле неподалеку.
— Добрый вечер, — он даже не пытался улыбаться, не хотел изображать приветливость — и поэтому его красивое лицо было почти раздраженным. — Могу я с вами поговорить?
Роберт сделал приглашающий жест рукой — и они отправились в сторону лифтов. Добрались до люксов на верхнем этаже. Британец открыл дверь в номер:
— Welcome, — сказал он.
Владимир прошел вовнутрь, оглядел роскошные апартаменты и сказал по-русски:
— Красиво живете, господин Роберт Рэнделл.
Владимир Зубов иностранных языков не знал — и очень этим гордился и всячески подчеркивал этот факт в их непростом общении.
— Я думаю, — ответил русскому британский актер, — вы при необходимости могли бы заселиться в точно такой же номер.
— Без сомнения, — скривился Владимир.
Эти двое друг друга не любили. Владимир помнил, что именно статья о «помолвке» Терезы с британским актером, в свое время выбесила его. Он помнил, как устроил такой чудовищный публичный скандал, что даже теперь, по прошествии нескольких лет, сам себе удивлялся. Он, публичный человек — и купился на газетную утку. Стыдоба….
К тому же британец был на четыре сантиметра выше его.
Что касается Роберта, то он не любил Зубова за то, что Владимир Зубов — муж Терезы. За то, что сам не успел…
— Что вам предложить? — тоном лощеного джентльмена поинтересовался британец.
— Водки, — любезно откликнулся русский.
— Банально! — наморщил лоб Роберт, но трубку снял и заказ сделал.
— Да мне не до оригинальности, — ответил Владимир. Помолчал. И продолжил:
— Вчера Тереза приехала домой в странном состоянии. Расстроенная и озадаченная. Я не стал ее ни о чем спрашивать. Я ей доверяю безусловно. Однако я не могу не спросить у вас. Вот и спрашиваю: в чем дело?
Роберт не стал злить его еще больше — и просто рассказал, что случилось.
Конечно, больше всего ему хотелось заявить русскому, чтобы он проваливал в ад, что это все — не его ума дело… Но так он сказать не мог, потому что прекрасно отдавал себе отчет в том, что все события, относящиеся к Терезе Тур, касаются и ее мужа.
— Надеюсь, теперь все в порядке? — уже менее раздраженно спросил муж, — Моя жена — женщина впечатлительная, сопереживающая. Возможно, ей, как и вам, важно, чтобы история завершилась миром. Вы сообщили Терезе, как все прошло?
— Я и не подумал…, - Роберт покачал головой. — Сейчас позвоню.
Он нашел в телефоне номер Терезы и под пристальным взглядом Зубова в двух словах рассказал, как провел день. Похоже, ничем он Терезу не удивил. «Вот как… хорошо…», — слышал он в трубке время от времени.
Взглянув исподлобья на Владимира, Роберт сообщил, что к нему прибыл Зубов. В ответ Тереза хмыкнула, попросила передать мужу привет, пожелала им хорошего вечера — и отключилась.
В номер постучали: принесли заказ. Мужчины поглядели друг на друга с любезностью двух голодных крокодилов. Пили они весь вечер и всю ночь. Старательно и вдумчиво, закусывая дополнительно заказанными маринованными корнишонами. Рассказывали друг другу о работе, о новых проектах…
Владимир доказывал, что искусство должно воспитывать зрителя — Роберт лишь обидно посмеялся — и сообщил, что это гордыня, что зрительницам только его, Зубова, или его, Роберта, в воспитатели не хватало.
Сам же он хотел донести до русского, что они своим лицедейством должны радовать зрителя — в этом и только в этом их святая обязанность. Владимир кривился…
Роберт говорил по-английски, потому что спьяну забыл абсолютно все русские слова. Владимир изъяснялся по-русски, так как английского вообще не знал. Это им не мешало понимать друг друга. И — сочувствовать.
Потом речь зашла о родителях. Оказалось, что Владимир со своими не общается, и попытался объяснить, почему. И тут же, смущаясь, он признался, что обожает свою тещу — маму Терезы.
— Потому что она — это моя семья. Потому что она умеет своих любить. И даже меня…
Роберт в ответ стал показывать фотографию своих мамы и папы, что была у него в бумажнике.
В половину пятого утра к ним в номер позвонили — за ними прибыл шофер, который должен был отвезти его и Зубова «на дачу». Странно, гость Северной столицы и не помнил, что должен был куда-то ехать, кроме аэропорта. И вообще, что такое эта «дача»?
— Это Тереза решила эвакуировать нас из гостиницы, как только свели мосты, — смог отчетливо проартикулировать Зубов.
Рэндэлл отчетливо помнил, что надо было сделать что-то очень-очень важное здесь, в центре Петербурга. Что он не собирался уезжать, пока с кем-то не встретиться. Но не мог вспомнить, что именно он собирался делать и с кем встречаться.
Потом они спускались вниз, поддерживая друг друга и чертыхаясь на двух языках — шофер лишь присвистнул: да, день начинался прелестно и обещал быть интересным.
— Ой-ё-ёй! — приговаривал он, пытаясь загрузить этих двоих в машину. Получалось плохо.
— Погоди! — размахивал руками Владимир, — погоди! Надо усадить гостя на переднее сидение!
Роберт признательно мычал.
— Давай, давай! — решительно командовал русский. — А я сяду сзади.
— Да какая разница? — не переставал удивляться шофер.
Владимир мог лишь пьяно и противно смеяться.
— Why? — наконец смог выговорить хоть что-нибудь англичанин.
— А — бикоз! — решительно ответил ему русский.
Шофер коротко вздохнул, взглянул на двух знаменитостей, быстро обошел машину и уселся за руль, заблокировал двери — чтобы никуда не делись… Тронулись! Машина ласточкой перелетела сквозь еще не забитый пробками город, а в салоне мирно спали две звезды экрана…
Глава четвертая
Лиза не хотела себе признаваться, но целый день прождала этого иностранца, Роберта. Упакованный портрет стоял рядом и тоже ожидал хозяина — но тот так и не появился. Вчера она потратила целый вечер и полночи, чтобы закончить портрет, прорисовать его тушью и пером — резкие черные черточки так подходили этим резким чертам лица. Она, нежно прикасаясь к полотну, прорисовывала бледную матовость кожи, и тонкие губы, и пронзительные глаза с длинными черными ресницами. И, конечно же, небрежно вьющиеся до самых плеч черные волосы.
