— Это такие люди, которым некуда пойти, не с кем поговорить.

— Одиноких? — он почему-то захотел понять это странное слово, которое так трудно было произносить.

— Чуть больше, чем одиноких, — через некоторое время произнесла она, — тех, кому никак не согреться.

— Наверное, мы с вами неприкаянные, — задумчиво протянул Роберт.

— Возможно. Но мы же разговариваем друг с другом.

— Именно, — вдруг улыбнулся он там, где-то далеко.

Лиза увидела эту улыбку, несмотря на те тысячи километров, что их разделяли. Увидела, как засиял взгляд, как тонкие губы чуть тронула улыбка. Как левый уголок рта отказывался подчиняться и сопротивлялся…. Но ему не удалось — и лицо мужчины осветилось нежностью…

— А еще за всеми героями присматривает рыжий кот.

— Зачем? — продолжая улыбаться, задал вопрос Роберт, но Лиза поняла, что думает он совсем о другом.

— Не знаю, — поэтому ответила она. — Так увиделось… Я могу показать — кое-что уже готово.

— Могу я увидеть ваши рисунки?…

Лиза исчезла с экрана и через секунду вернулась, шурша листами.

— Вот, — стала она показывать. — Это русалка у Ростральных колонн. Это девушка-оборотень. Это Петр Первый и Екатерина… Никто не знает — это актеры, которых наняли, чтобы фотографироваться с туристами или, на самом деле императорская чета… У Терезы так написано — додумывай, как знаешь. Я так не до конца разобралась.

— Получается, — спросил Роберт, вглядываясь в ее рисунки. — Мистический город. Это ведь реальный Петербург? Не что-то придуманное?

— Именно. Тереза говорит, что как-то ей пришла в голову мысль о том, что в таком городе, как Санкт-Петербург — с его болотами, строительствами, смертями, музеями — просто обязаны быть призрачные жители. Ведь город возник вопреки всему: природе, здравому смыслу, человеческой жизни, наконец…

— И с этими призрачными жителями ведется война?

— Нет. Они живут в своем мире, мы своем. У кого-то получается и там, и там. Но все хорошо, пока мы не пересекаемся. Но иногда… Они же любопытные. Очень любопытные. А люди часто их тревожат. По неосторожности или по глупости. И тогда случаются трагедии.

— Интересно! — Роберт, в который раз, восхитился необузданной фантазии Терезы.

— Когда случается что-то, выходящее за рамки нашего понимания, тогда появляется Егор Иванович Старцев и музейщики.

— Музейщики — это от слова «музей»? — и она поняла, что он сморщился — это Роберт делал каждый раз, когда слышал русскую букву «ща». На секунду она даже задумалась, а на каком языке они говорят? И поняла, что на какой-то странной смеси англо-русского. Или русско-английского, в произвольном порядке переходя то на тот, то на этот языки…

— Лиза! Вы где?

— Простите, я задумалась. Музейщикам их называют потому, что официально они принадлежат к «Управлению музеями». Странная такая структура. Так что у Терезы и ее издательства получилась серия симпатичных детективчиков. Вот я и стараюсь — иллюстрирую.

Они опять помолчали…

На этом их разговор как-то закончился. Они распрощались — получилось почему-то неловко — и Роберт отбил соединение.

Лиза поймала себя на том, что улыбается — и отправилась читать мистический детектив от Терезы Тур.

На второй день снова раздалось веселое хрюкание ее компа, заменяющее в нем звонок. И на третий… Роберт связывался с Лизой каждый день, в одно и тоже время. Строго без пяти восемь — словно он сидел с часами и ждал: когда же можно будет нажать на кнопку соединения…

— Добрый вечер, — Лиза как-то стала привыкать к его звонкам, как привыкла к тому, что рисует теперь для издательства Терезы Тур под странным называнием «NE-ФОРМАТ».

— Я вас не побеспокоил, Лиза?

Это было стандартное начало разговоров на протяжении нескольких недель. Начало тех разговоров, что грели ей душу.

— Нет, ни в коем случае, я рада, что вы позвонили…

Роберт тихонько вздохнул на каком-то другом конце света:

— У нас так ярко светит солнце, что не скажешь, вот уже и октябрь. Осень…

Правильно, о чем же еще говорить? О погоде… Роберт усмехнулся он про себя. Его вдруг стало огорчать, что сама Лиза никогда не звонила. Когда звонил он, общалась охотно, никогда не была занята… Но никогда не звонила сама…

— Осень…, - с улыбкой ответила она. — У нас зарядили дожди — самое то рисовать иллюстрации для Терезы. Восемь иллюстраций к каждой из десяти книг. Четыре книги почти проиллюстрированы.

— И как там дела? — он был рад, что Тереза взяла Лизу под свое покровительство, взяла, не дожидаясь даже, чтобы он попросил об этом.

— Не знаю, — засмущалась Лиза. — Все меня хвалят, но я очень боюсь, что это лишь потому, что меня пожалели вы и Тереза.

— Вздор, — откликнулся он. — Тереза никогда не будет издавать то, что ей не придется по душе, можете мне поверить.

— Спасибо! — растроганно проговорила Лиза.

— Но это же чистая правда. И потом, я видел ваши работы. А одна из них у меня висит над камином. Родители каждый раз восхищаются. И утверждают, что художник за суровостью увидел доброту…

— Кстати говоря, вчера мне звонила Тереза и интересовалась — умею ли я рисовать драконов. Кажется, у нее возникла какая-то идея про то, что я должна писать драконов для презентации ее нового романа. Что-то такое…

— Это признание, Лиза, — широко улыбнулся Роберт. — Можете мне поверить, это признание… Для Терезы ее драконы ближе, понятнее и роднее, чем многие люди. Раз уж она желает, чтобы ее драконов рисовали вы — можете мне поверить, она признала в вас мастера!

— Я буду очень-очень стараться, — доверительно сообщила ему Лиза. — Но что же мы все о моих делах? Как поживаете вы?

Он промямлил что-то невразумительно-позитивное, дескать, все окей! Все хорошо — и лучше быть не может.

Правда же заключалась в том, что он соскучился. Его вдруг стало раздражать телефонно-интернетное общение. Он хотел ее видеть. Он хотел ее обнять, заставить смеяться… Правда заключалась в том, что он хотел забрать ее к себе, завтра же перевезти на съемки. К нему. Туда, где было тепло и солнечно. Где медь дубов сияла на осеннем солнце. Где возвышалась громада старинного рыцарского замка. Где ему — за эти месяцы — все надоело до невозможности… Где он озверел от одиночества.

Он столь явственно представлял, как привозит ее к себе… а она… Лиза так явственно радовалась его звонкам, но так старательно уходила от его попыток поговорить об их отношениях…

Все это навевало грустные мысли. И о том, насколько он нужен этой девочке. И о гигантской разнице в возрасте — ей, пожалуй, больше подходит мальчик молоденький какой-нибудь, а не он, актер тридцати пяти лет из другой страны, вечно занятый где-то на съемках…

— Роберт, — пробился сквозь его невеселые мысли встревоженный голос Лизы. — Вы тут?..

— Да, — ответил он, — простите, я задумался.

— Осень, — отозвалась она, — и вы грустите… У вас же там солнышко?!

— Тут нет вас, — неловко отозвался он.

Лиза опять быстро заговорила о чем-то другом — и он опомнился. Что за глупость начинать говорить о своих чувствах с другого конца света… И вообще — что за глупость вести этот нелепый роман по скайпу…

— Мне очень нравится, что на каждой иллюстрации есть хитрый рыжий кот. Он просто очарователен! — Тереза приехала в Питер из Москвы на несколько дней. Первым делом вызвала к себе в издательство Лизу. Ей все нравилось в работе художницы, и она себя поздравляла, что нашла еще одного нужного человека. К тому же приятного ей.

Художница смущалась оттого, что ее хвалили. Так отчаянно и столь интенсивно краснела, что Терезе и самой становилось неловко. Девочка была совсем убитая жизнью и, несмотря на то, что работала на Терезу уже два месяца, все еще ждала какого-то подвоха.

— Так почему кот? — спросила Тереза.

— А… Кот! Вам не нравится? — всполошилась девочка, — убрать кота?

— Нет, — терпеливо повторила Тереза. — Кот очаровательный. А мне просто-напросто интересно.