Если бы дракон залечивал свои раны в стороне от битвы достаточно долго, то девушка могла бы обойти орков, а Кормир сумел бы наконец зажать орду гоблиноидов с двух сторон и, при вмешательстве госпожи Тиморы, уничтожить армию гоблиноидов. Королевство сможет, наконец, вступить в битву с хазнеф и с Дьявольским драконом и, возможно, раз и навсегда покончить с этим безумием.

Ее отец заслужил это. Он заслужил несколько последних лет мира, или, по крайней мере, того, что означает это слово в Кормире, где каждый третий дворянин готов служить королю кинжалом или флаконом с ядом. Заслужил спокойствия перед тем, как его старые кости добьют его, и он будет предан земле, где и получит свой заслуженный отдых.

Боги, но как же она будет скучать по Азуну Великому, когда он уйдет - не просто как отец, но и как сила, настолько крепкая и уверенно сидящая на троне, что Сембия, Зентильская Твердыня, Хиллсфар и полсотни предателей дворян могли потратить годы на заговоры против трона Дракона, но так и не предпринять никаких решительных действий по претворению в жизнь своих тёмных замыслов.

Нигде не было такого короля, который бы сравнился ним, ни одного мужчины, который мог бы противостоять ему без поддержки десятков магов, стоящих за спиной и поливающих молниями из своих рук. Да и женщины, раз уж на то пошло. Все они были магами, помазанниками какого-нибудь Бога или тиранами, поддерживающими свою власть магией и сталью. Никакая страна, кроме Кормира, не могла позволить себе столько притворных и лживых дворян, потому что нигде больше во всём Фаэруне не было такого короля, который бы смог удержать их всех в узде.

Азун IV был героем среди королей. Мужчина, да, но она все равно была горда служить ему.

Но она будет скучать не только по этому. Да, Алусейр, Стальная Принцесса, бич тысячи разбойников и зверей, самый ярый воин среди армий закаленных воинов, неистовая дева, которая спала, сражалась и по желанию забывала вежливость и милость, любила своего отца и знала, что будет скучать по нему, когда он уйдёт.

Она всегда хотела увидеть его по-настоящему. Не суровый и скептичный Азун, или Лев Кормира, бушующий в одном из их многочисленных боев, а просто старик, наблюдающий за ней с восхищением в своих глазах, с любовью во взгляде. Ей хотелось услышать, как он смеется и обменивается умными словами с придворным, увидеть, как он танцует с матерью и заставляет Филфаэрил улыбаться той улыбкой, которую она хранила только для него, и от которой у нее сияло все лицо. Боги, Алусейр Накасия может даже шокировать королевский двор, появившись в платье, с накрашенными ногтями, пахнущая духами и с зачёсанными волосами, не для того, чтобы увидеть, как у дворян отвиснут челюсти, а чтобы увидеть выражение лица своего отца.

Она не осознавала, что улыбается или что у нее на глазах выступили слезы, пока один из мужчин за ее спиной не спросил:

- Что-то ... э, что-то не так, миледи?

  Это был Кортил Роумантл, который все еще пускал слюни на принцессу, почему-то не замечая того факта, что она была той женщиной, и это никак не было связано с её статусом, которую не впечатляла его мягкая внешность и простое, чванливое обаяние.

- Ничего из того, что имело бы значение сейчас, Кортил, - пробормотала она. - Ничего, что имело бы значение сейчас.

- О, - ответил он, затем добавил в порыве:

- Это хорошо. Как я уже говорил раз или два, если есть что-то, что я могу…

- Спасибо, Кортил.

- В конце концов, Ваше Высочество, мое мастерство в обращении с клинком до сих пор неизвестно во всем нашем прекрасном королевстве, однако уверяю вас, что все земли, деньги и замки, которыми я управляю, ничего бы не стоили, если бы…

- А они чего-то стоят? Я обязательно послушала бы про это, Кортил, - пробормотала Стальная Принцесса, - но не тогда, когда ты настолько мешаешь.

Наступила небольшая пауза, прежде чем Кортил Роумантл чуть не вскрикнул:

- Мешаю вам, миледи? Я вас раздражаю?

- Именно, - ответила Алусейр, поворачиваясь, чтобы показать ему приятную, и в то же время жесткую и напряженную улыбку. Девушка наклонилась к нему поближе, так близко, что он мог посчитать это приглашением на поцелуй, но тут же тихо прорычала:

- Разбудил во мне ярость, раздолбай, шумом, который ты издаешь в то время, как я приказала тихо продолжать в том же духе, иначе следующей жертвой этой войны станет Кортил Роумантл, казненный клинком принцессы, ибо ослушался королевского приказа на поле боя.

Указательный и большой пальцы принцессы очень нежно сомкнулись на горле Кортила. Попытка сглотнуть внезапно оказалась болезненной, из-за чего была неудачной, хотя Кортилу было нечего сглатывать, а сделать это его вынуждало непонятно откуда взявшееся резкое желание.

-Но… но…да…да, конечно, Ваше Высочество, - выдавил из себя парень, после чего замолчал, как будто клинок, о котором говорила принцесса, соскользнул в ножны, когда принцесса положила палец на губы Кортила, а затем медленно провела другим по горлу.

Без предупреждения она поцеловала его.

Кортил Роумантл все еще стоял ошеломленный, когда его внезапно накрыла тень.

Алусейр подняла голову и закричала:

- Дракон! - завопила она таким громким и резким голосом, что он едва напоминал её собственный. - Рассеяться!

Слова едва покинули ее горло, когда верхушки двух тёмных деревьев перед ней надломились, как сухие палки, которые лесник ломал об своё колено.

Налаварауфаторил Красная прорвалась сквозь них подобно лисе, ворвавшейся в курятник, ныряя вниз, не обращая внимания на ветки, которые могли нанести ей еще одну рану.

Темные капли крови все еще стекали по животу дракона, но он выглядел не настолько раненым, насколько надеялись увидеть его кормирцы. Когти Налавары были широко расставлены, чтобы хватать и сжимать, а челюсти раскрыты, чтобы выплёвывать потоки огня.

Когда Стальная Принцесса отчаянно отшатнулась в сторону, подальше от громких криков, она могла поклясться, что дракон усмехнулся.

И тут весь Фаэрун вокруг неё загорелся.

Дождь падал на крышу, обрушиваясь на железное покрытием с таким шумом, что Вангердагаст едва мог слышать свои мысли. Грохот грома время от времени прокатывался вдоль низкого потолка, разнося фреску тронного зала замка Гродд, отправляя её на землю. Еще одна молния пронзила комнату и разрушила маленькую колонну. Мраморные осколки разлетелись, подобно каплям, окатив своеобразным дождём полдюжины гоблинов и заставляя их сбежать из комнаты, дабы их кровоточащие раны не оскорбили нового короля.

Вангердагаст сидел на краю Железного Трона, рассматривая Роуэна из-под своего импровизированного укрытия-навеса.

- Я все более неохотно кормлю тебя магией.

- Ты знаешь, я ничего не могу поделать с этим, -  сказал Роуэн. Он казался простым силуэтом человека на фоне серого ливня. - И я расстроен. Таналаста увидела меня.

- Но только на мгновение, - Вангердагаст приходилось кричать, чтобы хазнеф мог услышать его. - И она не поняла, что это был ты.

- Почему ты так уверен?

- Если бы она думала, что ты стоишь здесь, рядом со мной, думаешь, у меня получилось бы сменить тему?

Гром немного стих.

- Хорошо. Как она выглядела?

- Удивленно, - Вангердагаст ответил коротко и попытался вложить в свои слова намёк на раздражение. Он действительно полюбил Роуэна, возможно даже начал восхищаться им, и последнее, что маг хотел, это обсуждать с рейнджером характерную тень на губе принцессы. Губа королевы Филфаэрил так же темнела во время всех трех ее беременностей. - Она ожидала услышать тебя.

- И у неё получилось, но как?

Вангердагаст едва услышал вопрос, потому что ему только что пришло в голову, что он наконец-то, пусть и смутно, но осознал время. Лицо Таналасты казалось утомленным и уставшим, но также гораздо более круглым, чем оно было во время их последней встречи, с разросшимся подбородком, что означало значительное увеличение веса. Она была близка к родам. Чтобы она встретила достойного молодого дворянина, который бы правильно за ней ухаживал, успела бы пожениться, зачать ребенка и проносить его около восьми месяцев ... долен был пройти, как минимум, год, да и то только если она отказалось от глупой затеи брака по любви.