— Не стыдно вам, товарищ следователь? Парень натерпелся столько… Да еще и в свой день рождения — теперь ведь на всю жизнь травма! А вы вот так…

— Ладно, простите, — извинился, усмехнувшись про себя, Коротков. — Я все сделаю сам. Думаю, пора и нам отсюда выдвигаться. Пока здесь больше делать нечего.

Они попрощались и разошлись по машинам.

Уже открывая дверцу «Жигулей», Оля обернулась, чтобы бросить последний взгляд на водную гладь странного пристанища души любимого. Головой она уже осознала и приняла страшную правду, хотя и не понимала, в чем она заключается — куда все же делся Арт? Но ведь Сергей Иванович все четко разложил по полочкам. Да, скорее всего она просто пережила ту самую гипоксию, от которой у нее начались ведения. Значит, Арт мертв.

Но то она понимала сознанием, а вот сердце верить во все произошедшее отказывалось.

Озеро было спокойно и величественно в тот предзакатный час. Сумерки уже опускались над его слегка дрожащим зеркалом, но солнце еще не начало свое сошествие с неба, лишь потемнев, превратившись из ярко желтого в оранжевое. Оля почему-то вспомнила, что озеро Сенеж и озером, по сути-то не является. А скорее водохранилищем. Появилось-то оно не так давно по историческим меркам — всего-то в тысяча восемьсот двадцать шестом году, когда канал строили между двумя подмосковными реками — Сестрой и Истрой. А Арт озера не любил всегда — говорил, что вода в них мертвая. Вот другое дело реки — их он обожал. И вот, пожалуйста. Мертвая вода, хоть и не настоящая, но поглотила его и сделала самого мертвым.

Но куда более символичным Оле показался тот факт, что канал-то рыли для того, чтобы по нему с Волги доставлять камень для строительства Храма Христа Спасителя! А ведь это был следующий после Яузского бульвара, теперь уже не выполнимый заказ, который Арт получил через свою мать…

Как странно, размышляла девушка, как же все странно устроено… Ненастоящее озеро. Ненастоящий храм. Все ненастоящее.

Из раздумий ее выдернул Коротков.

— Садись, пора ехать. У нас впереди трудный разговор с его матерью.

Уже подъезжая к Москве они снова заговорили. Первым молчание прервал следователь, который все время до этого напряженно размышлял о сути происходящего. Такого в его практике еще никогда не было. Слышал он, конечно, про всякую чертовщину, про гипноз и прочие опаивания и заговаривания, но на поверку-то все оказывалось чистой воды фальсификацией. Но здесь он сам столкнулся с чем-то необъяснимым.

Больше всего Короткова волновало совпадение имен в его бессознательном видении и Ольгином безкислородном бреду. Арсений. Именно он забрал тогда Рогову. То есть ту даму с бульвара, которая назвалась Роговой. Настоящая же Рогова пропала без вести два года назад… Какая-то логика во всем этом прослеживалась. Возможно, продолжал свой внутренний монолог майор, этот Арсений действительно забрал ту реальную Рогову. Ее посчитали пропавшей без вести. Теперь он забрал Артема Крылова — его тоже просто спишут в утиль, если тело не найдется. Секта? Вербует сторонников? Может, парня чем-то запугали и в нужный момент Арсений появился на сцене, чтобы увести его за собой. Но стоп! Стоп. Это же все произошло в сознании Ольги! В реальности же все видели, что лодка перевернулась, и Крылов пошел ко дну, так как не умел плавать. И его знакомство с Роговой — тоже произошло далеко не в реальной жизни…

Коротков окончательно путался. Единственное, что он уяснил для себя, это то, что надо четко выстраивать две версии — ту, что есть в жизни, и ту, что есть плод их коллективной фантазии. Может, именно этот синтез и выведет к верному ответу.

— Оль, ты мать-то его хорошо знаешь? Как думаешь, какая реакция будет?

— Ну что за вопросы? — Слово «идиотские» Оля решила произнести про себя. — Как мать может отреагировать на такое, по-вашему?

— Ну, — замялся Коротков. — Матери разные бывают…

— У него мать самая обычная. Интеллигентная тихая женщина, для которой сын был на этом свете всем. И даже больше. Я вообще не представляю, как мы ей скажем, что Артем…

За окном начали мелькать московские окраины. В вечернем полумраке остовы домов выглядели как скалы с усеченными вершинами. Почти во всех окнах уже горел свет — москвичи готовились к новой трудовой неделе. Они встали в пробке — Ленинградка в воскресный вечер всегда стоит. Все возвращались со своих дачных участков и теперь спешили как можно скорее оказаться дома.

— Теперь будем черт знает сколько ползти, — недовольно констатировал Коротков.

— Ладно, есть время продумать беседу…

И они снова замолчали. Да так молча и ехали до самого Казарменного. Припарковавшись напротив продуктового магазина, Коротков выключил двигатель, но выходить из машины не спешил.

— Ты можешь остаться здесь, — наконец сказал он, глядя Оле прямо в глаза. — Тебе совсем не обязательно все это видеть. Поверь — это страшно. Я знаю, что говорю.

— Я пойду, — уверенно ответила девушка.

— Как знаешь.

На третий этаж поднимались целую вечность. Высокие оббитые по краям ступени казались просто огромными. Да они и были не маленькими. Но сейчас каждый шаг по ним был для обоих путем на Голгофу. Оказавшись перед дверью, Коротков без лишних примедлений вдавил черный круг звонка. За дверью послышались торопливые шаги, и женский голос спросил:

— Кто там?

— Светлана Евгеньевна, это Оля, — неожиданно хриплым голосом, готовым в любой момент сорваться, сказала Ольга.

— Оленька! — дверь распахнулась, и мать Арта с довольной улыбкой появилась на пороге. — А где Артемка? Ты что же, без него вернулась?

Только здесь она заметила, что Оля пришла ни одна. Невысокий мужчина лет сорока пяти, с щетиной и уставшими глазами, стоял рядом с подружкой ее сына. Светлана Евгеньевна перевела взгляд на Олю, потом снова посмотрела на ее спутника и бесцветным голосом прошептала:

— Что случилось?

— Светлана Евгеньевна, — вступил в разговор Коротков. — Я представлюсь. Меня зовут Сергей Иванович Коротков — я следователь из ваше Басманного ОВД, занимаюсь делом, в котором свидетелем проходит ваш сын…

— Мне все равно кто вы, — все тем же ровным, ничего не выражающим тоном повторила мать Арта. — Я спрашиваю вас: что случилось?

Коротков собрал волю в кулак и сказал:

— Светлана Евгеньевна, ваш сын Артем мертв.

— Нет… — только и прошептала в ответ вмиг поседевшая женщина.

Коротков еле успел поймать ее — Светлана Евгеньевна потеряла сознание.

— В «скорую» звони! — сориентировался майор. — Давай, живее. Тут похоже простым обмороком дело не обойдется.

Коротков оказался прав. Приехавшая через десять минут бригада зафиксировала сердечный приступ, с подозрением на инфаркт.

— Не выдержало у старухи сердце, — почесал голову врач. — Постараемся до больницы довести, но шансов мало.

Слово «старуха» резануло Оле уши. Но, глядя на мать Арта в тот момент, она видела перед собой именно старуху — почерневшую, седую, неподвижную, со сползающей изо рта слюной.

А ведь всего пятнадцать минут назад она была цветущей сорокапятилетней женщиной — обворожительной и моложавой…

Не приведи бог потерять своих детей, подумала про себя Оля и разрыдалась в голос.

Арт успел сделать лишь несколько шагов. После этого резь в глазах сделалась нестерпимой. Закружилась голова. Он собрал все силы, чтобы удержаться на ногах, но ничего не смог с собой поделать и рухнул на землю, почувствовав, как ноздри его тут же забились какой-то пылью.

— Что за черт? — успел подумать он, прежде чем окончательно потерять сознание.

Когда Арт снова открыл глаза, то обнаружил что находится уже не на берегу озера, а в какой-то темной комнате, Было ужасно холодно. Первой его мыслью было то, что ему снова приснился дурной сон, к которому, видимо, теперь придется привыкнуть и видеть довольно часто. По-крайней мере, пока весь этот кошмар с видениями не прекратится. Но через минуту его надежды на чудесное пробуждение где-нибудь на Петькиной даче, в одной из комнат «замка», рассыпались в прах. В комнату вошел старик. Как же его зовут, напрягся Арт. А, да — Арсений Юрьевич!