— А такса где? — не понял Коротков.

— Такса осталась там, — печально ответил Строков.

Майор стоял, не в силах выдавить из себя больше ни одного слова. Он лишь водил взглядом, то на Строкова, то на «эвакуатор», то на природу вокруг.

— Так значит… — Коротков и хотел бы поверить во все увиденное, но просто не находил в себе сил и смелости сделать это.

— А вы не верили…

— Я и сейчас не верю, — упрямо ответил майор, понимая, что ведет себя как ребенок. — То есть, верю, он все это…это все…требует каких-то объяснений. И откуда такая же техника у Алмазяна?…

— Вот уже ничего не могу вам сказать на это счет. Я даже не знаю, кто такой этот самый Алмазян. Теперь мы можем ехать.

— Да, пожалуй…

Они сели в лодку. Коротков греб, не ощущая самого физического процесса. Мысли его витали далеко от этой лодки, воды и вообще всего, что окружало следователя в эту минуту. Пустым взглядом он смотрел на удаляющийся берег. И вдруг картины искажения пространства начали меркнуть в его сознании, а на первый план вышел образ…таксы. Коротков подумал, что ее хозяева будут очень сильно расстроены.

— Nuclear war. Nuclear war. They're talkin' about Nuclear war, — тихо пропел Петька у майора за спиной и у него получилось очень похоже на Сан Ра.

— Вставай! — кто-то настырно тряс Арта за плечо. Он с трудом разлепил глаза и увидел перед собой Екатерину, которая была уже одета и готова к выходу.

— Уже?…

Арт попытался привести мысли в порядок. Прошлым вечером они вернулись в Катину полуземлянку, поужинали и… Она оказалась совсем другой. Арт сотни раз представлял себе как это будет, но вышло все, конечно, иначе. Катя погасила лампу и обняла его. Он сначала даже не понял, что она собирается делать, но когда почувствовал ее горячее дыхание и влажные губы в нескольких сантиметрах от своего лица, последние сомнения у него улетучились.

Жесткость, которая, как ему казалось, была присуща Кате в жизни, в постели испарилась без следа. Она была самым нежным существом из всех, кого он знал. И сам он, напряженный в первые минуты близости, довольно быстро расслабился и отдался бурному потоку чувств.

Они шептали друг друга какие-то глупости. Она клялась, что никогда его не оставит, что встреча с ним — самое важное для него. Арт в ответ заверял, что чувствует тоже самое, хотя где-то в душе у него все же были сомнения…

, ему казалось, что он любит Катю, насколько можно говорить о любви за столь короткий промежуток времени. Насколько вообще можно говорить о любви. Но, в то же время, на уровне подсознания он понимал, что эти странные отношения обречены. Кем и на что — на эти вопросы он ответить не мог, как не пытался. Но фатальность скороспелой любви, вспыхнувшей между ними, была ему очевидна.

И, как он понял, примерно тоже самое ощущала и его партнерша. И именно поэтому она пыталась за эти несколько часов, что были им отведены, так много сказать. Даже больше, чем следовало бы.

Они заснули изнеможенные, уставшие, выжатые как лимоны, о которых в этом мире все уже успели порядком подзабыть. На часы никто не смотрел, но теперь, продирая глаза, Арту показалось, что он даже толком не успел заснуть.

— Уже, — вздохнула Катя и разожгла лампу. Комната заполнилась тусклым светом. Рогова действительно была уже готова и выглядела так, словно и не было позади нескольких часов постельных единоборств, которым они, казалось, отдали все силы. — Давай, Артемушка, надо подниматься.

Арт сел, опустил ноги на холодный пол, и по телу его пробежал неприятный озноб — он многое готов был отдать, чтобы снова с головой забраться под теплое одеяло и забыться сном, а проснувшись, найти себя дома, в Казарменном переулке. Чтобы услышать как хлопочет на кухне мама, уловить запах оладий, которые предстоит съесть на завтрак… Чтобы…

Он отогнал от себя это наваждение — все было лишь бесплодным мечтанием. И надо было принимать реальность такой, какова она была за пределами промерзшей землянки.

— Дай мне десять минут, — попросил Крылов и принялся одеваться. Ужасно хотелось принять душ, но всю воду они израсходовали накануне вечером, перед тем как заняться любовью.

Натягивая вонючее белье, Арт проклинал все на свете, но мысленно старался убедить себя, что это еще не самое страшное, не самое ужасное на свете. Бывает и хуже. Но вот что могло бы быть хуже — этого он придумать так и не мог.

Через десять минут в сопровождении Екатерины он вышел на улицу. Беззвездная мутная ночь встретила их порывами ледяного ветра. Они почти бегом добрались до «идеального домика», где их уже ждали.

— Машина уже готова, — тут же сообщил Солдат. — Прощайтесь и…

Арт обнял Катю, но от поцелуев они воздержались — не хотелось выставлять свои чувства на показ. Впрочем, присутствовавшие в тот момент руководители Сопротивления тактично отвернулись, сделав вид, что ничего не замечают.

— Все. Иди. — Она почти оттолкнула его.

Арт развернулся и вышел в холодную ночь.

Тяжелый КрАЗ стоял недалеко от дома командования и тихо урчал заведенным двигателем. Арт понял, что именно на этом высокопроходимом звере ему предстоит добираться то деревни, где его уже ожидает некий человек. Сзади к нему подошел Солдат.

— А не опасно? — Спросил у него Арт, показывая на машину.

— А чего опасного? — не понял Дмитрий.

— Ну, ночь, эта хреновина рычит так, что за километр слышно. Не накроют нас?

— Не волнуйся. — Серьезным тоном ответил Солдат. — Доедешь спокойно. Было бы опасно — никто бы тебя в эту машину не посадил. Уж поверь мне.

Арту ничего больше и не оставалось делать, кроме как верить, так как если не верить вообще ни кому, то можно было вообще свихнуться. Он уверенной походкой направился к КрАЗу, около которого прохаживался водитель, нервно смоля сигаретой. Подошли к машине и Владимир с Дмитрием.

— Ну, Артем, в добрый час! — напутствовал его командующий. — Действуй согласно разработанной схеме. Мы будем контролировать процесс, но, как ты понимаешь, лишь до определенного моменты. Пока ты не окажешься среди них. А там уже все будет зависеть только от тебя. И, главное. Я тебя очень прошу: давай без глупостей.

— В смысле?

— В смысле, что если придет в голову идея раскрыться и переметнуться — то не советую.

В словах Командующего явно крылась угроза. Хотя, говорил он голосом добродушным и доброжелательным, Арт остро ощутил, что ему действительно угрожают. Пока, правда, было не совсем понятно чем… Но Владимир и не дал ему времени поразмышлять на эту тему, резко продолжив:

— Артем, мы многое можем простить. Но одно — никогда. И это одно— предательство. Мы предупреждали тебя, что там можешь встретить бывших наших. Можешь, но только тех, кого мы еще не достали. Понимаешь?

— Понимаю, — насупившись, ответил Арт. Слушать все это было крайне неприятно. Во-первых, у него и мыслей не было куда-то перебегать, а, во-вторых, угрозы всегда действовали на его психику угнетающе, вызывая исключительно протест и желание сделать наоборот.

— Вот и умница, — улыбнулся Командующий, который уловил перемены в настроении Крылова. — Ты не должен обижаться, Артем. Я говорю это не со зла, а только потому, что очень хочу, чтобы мы вернули себе возможность перемещения. Без нее наши шансы на победу резко снижаются. А втои шансы вернуться домой вообще скатываются до нуля. Сделай это для себя, Артем.

Арт внимательно слушал Владимира, но в голове у него эхом отдавались и другие слова совсем другого человека — Игоря: они не дадут тебе вернуться, а если и дадут, то без нее.

— Не волнуйтесь, — вслух произнес Арт. — Я постараюсь сделать все, что смогу. До встречи.

— До встречи.

Арт обменялся рукопожатиями с командирами Сопротивления и бросил короткий взгляд на Катю, которая стояла чуть в стороне. После этого он уцепился за поручень и, подтянувшись, залез в высокую кабину военного грузовика. Захлопнув дверь, он с трудом искал в себе силы, чтобы не бросить на девушку последний взгляд. И не нашел их. Арт повернул голову, но на том месте, где только что стояла Катя, уже никого не было. Она силы в себе нашла…