Немного лучше дела обстояли с физической подготовкой. Мое тело за прошедшее время привыкло к нагрузкам и уже не так болезненно реагировало на длительные пробежки и силовые упражнения. К тому же в программу тренировок включили элементы йоги, правда, никто не объяснил, с какой целью.

А вот с мечом мы так и не подружились. Учитель Михаил не раз и не два проходился по моим скудным умениям и природной косорукости. А я не мог с собой ничего поделать. Ну не воспринимал я эти деревянные поделки как оружие. Палка – она и в Африке палка, как ее ни назови.

Оставалась надежда, что вскоре все изменится. Как уже было сказано, пацаны начали чувствовать магию, а это означало, что в ближайшем будущем мы перестанем изображать средневековых рыцарей с деревянными мечами и начнем совмещать оружие и магию.

Решился, кстати, и вопрос с женским полом. В то утро после взбучки, полученной от наставника, я отправился к Веронике, чтобы получить новый комплект одежды взамен испорченной. И еще раз увидев вблизи все прелести девушки, начал осаду на ее сердце, а точнее, постель с новой силой, что в итоге привело к нужному результату. Не скажу, что это было легко, но своего я добился, пусть и не сразу.

Взглядами Вероника обладала довольно свободными и никаких матримониальных планов в моем отношении не строила. Имелись у меня, правда, опасения, что я у девушки не один такой, но с этим приходилось мириться.

Как бы то ни было, но теперь я мог куда более спокойно смотреть на периодически мелькающих перед глазами девушек.

Жизнь наладилась. Я привык к интернату и вполне себе вписался в местную жизнь, поэтому слова наставника Леонида, произнесенные в одно прекрасное утро, оказались для меня весьма неприятным, хотя и ожидаемым сюрпризом.

– Даррелл, – позвал он меня, когда на занятии по истории мы в очередной раз повторяли длинную родословную князя Орлова, – к тебе приехал дядя.

Встреча с дядей произошла в кабинете директора. Владимир Гордеев, ощутимо загоревший и немного похудевший, отчего его длинный нос еще сильнее начал выделяться на аристократическом лице, сидел в мягком, удобном кресле и непринужденно беседовал с Макаром Тимуровичем, держа в руках чашку ароматного кофе.

– Даррелл, – воскликнул дядя, увидев меня в проеме двери, – как же я рад, что с тобой все в порядке! Макар Тимурович, прошу простить мою эмоциональность, но я был просто огорошен, узнав по приезде, что мой племянник, оказывается, уже месяц как находится в интернате. Не принимайте близко к сердцу, но, по моему сугубо личному мнению, дворянин, имеющий близких родственников, не должен здесь находиться.

– Ну что вы, Владимир Викторович, – прогудел директор, – я вас прекрасно понимаю. Знаете, давненько я не проверял работу своих подчиненных. Вы тут поболтайте, а я минут через десять вернусь.

– Это совершенно не обязательно, мы можем поговорить где-нибудь в другом месте.

– Не переживайте, мне действительно стоит размяться, – заверил директор, после чего поднялся со стула и, с хрустом потянувшись, направился к двери.

– Даррелл, – вновь обратился ко мне дядя, как только Макар Тимурович вышел из кабинета, а я уселся в кресло напротив, – давай поговорим начистоту. Агнетт, конечно, пыталась мне доказать, что перебраться в интернат было только твоей инициативой, но я слишком хорошо знаю свою жену. Понятия не имею, что у вас с ней произошло, однако это не повод сбегать из дому. Тебе тут не место.

– Мне нравится здесь. И вы зря сомневаетесь в словах Агнетт, поступить сюда – действительно моя идея. Я хочу научиться защищать себя и своих родных, произошедшее с родителями очень сильно на меня повлияло.

– Прекрасно понимаю твои мотивы, но есть куда более простые способы достичь желанной цели, – гнул свою линию Владимир. – Мы наймем тебе лучших учителей и обеспечим отличное образование. Если захочешь, то можешь потом пойти на службу князю, но уже на достойную офицерскую должность. Здесь тебя ничего хорошего не ждет. Ты ведь даже не представляешь, с какой целью существует данное заведение.

– Здесь учат тех, в ком проснулся дар. Разве не так? – с подозрением спросил я.

– Не совсем, – понизил голос дядя. – Скажи, ты знаешь, сколько новых дворянских родов появилось за последние десять лет?

– Нет, память ко мне не вернулась, а такие вещи мы не изучали.

– Очень жаль, – вздохнул Владимир, – тогда я тебе так скажу – четыре. Четыре человека удостоились дворянского звания. Как думаешь, много это?

– Да не особо, – ответил я, прикинув в уме ежегодное число подростков, попадающих в интернаты.

– Вот именно – не особо. Нет у княжества цели плодить дворян, особенно прошедших боевую подготовку. Хватает и тех родов, что уже существуют. Задача интернатов – собрать в этих стенах простонародье, в чьих жилах внезапно проснулся дар. Самые слабые умрут еще на первых этапах обучения, остальные в войнах и пограничных конфликтах.

– Зачем? – невольно вырвалось у меня, хотя ответ я и так знал.

– Потому что нельзя оставлять магов без присмотра. Князю не нужны одаренные, засевшие где-то в лесах. Вчерашний крестьянин, получивший силу, может стать угрозой власти.

– Все как везде, – скривился я. – А для того, чтобы пацаны сами рвались в интернаты, придумана сказка про вручение дворянского титула?

– Ну почему же сказка. Раз в два или три года кто-то его получает, иначе вся затея пошла бы прахом. Людям нужны реальные доказательства княжеской милости. Правда, таких дворян с трудом принимают в общество, и они зачастую возвращаются обратно в интернат, но уже в качестве наставников. Даррелл, ты ведь не глупый парень, я же вижу, сам все прекрасно понимаешь.

– А что с девчонками, которые тут учатся? – не стал я реагировать на похвалу.

– Их, скорее всего, ждет мезальянс. Конечно, при желании они могут пойти по военной стезе, но зачем, если есть более легкий путь? Какой-нибудь небогатый род без проблем возьмет их к себе.

– Дядя, зачем вы все это мне рассказываете?

– Я хочу, чтобы ты понял – здесь тебя ничего хорошего не ждет. Интернат – это отстойник, где готовят пушечное мясо. Ты хочешь такой же судьбы? Конечно, твои шансы выжить куда выше – дар потомственного дворянина гораздо сильнее, чем у местных обитателей, но все же.

Слова дяди будто пелену с глаз сняли. А я-то думал, почему будущих аристократов не учат естественным наукам, этикету, правилам поведения в обществе, и занимаемся мы большей частью боевкой, магией и физическими упражнениями. За месяц, проведенный здесь, пацаны даже считать не научились.

Прав дядя. Нормальному дворянину не место в интернате, но у меня-то ситуация особая. Вероятно, в свете новой информации я бы последовал совету дяди, если бы не одно но – жрецы. Пусть после одного визита они больше не предпринимали попыток проверить подозрительного курсанта, но, уверен, из области их внимания я не исчез, и стоит мне оказаться вне стен интерната, они вновь предпримут попытку просканировать меня на предмет связи с потусторонними сущностями.

Из интерната мне категорически запрещено уходить, по крайней мере пока, вот только как это объяснить дяде? Конечно, можно просто встать в позу и заявить какую-нибудь глупость вроде: «Пока Агнетт в доме, назад я не вернусь», но выставлять себя полным идиотом или обиженным на весь свет подростком не хотелось.

С ходу придумать какую-то вескую причину остаться в интернате не получалось. Изначальная идея напирать на то, что мне здесь нравится, рушилась под доводами дяди, и необходимо было искать что-то более подходящее. Чтобы дать себе время на раздумья, я решил сменить тему:

– Дядя, вы ведь были дома. Как идет расследование? Что-то удалось узнать?

– Кхм, – поперхнулся Владимир, явно ожидая от меня другой фразы. – Сыск ничего не обнаружил. Никаких следов. А я все равно считаю, что это дело рук Гришки Дементьева. Не зря же он сразу после допроса в столицу перебрался.