Снова вспомнились ооновские «Гарпии» и их противники, зависшие над снежной равниной. Ведь эти корабли требовалось спроектировать, построить, оснастить… Укомплектовать экипажами. Подобное требовало времени, а значит, антилоцманский заговор крутился уже давно. Но вот вам полупустой «Группер», выглядящий так, словно в нем на днях затеяли генеральную уборку. Что-то здесь не стыковалось.

Лоцман катал эти мысли в голове, чтобы заглушить, задавить голос здравого смысла. А тот настырно лез наверх, истошно попискивая: «Дурак! Идиот! Ты bakayarou[87], Саймон Фишер, cretin[88] и schlimazl[89], верно Магда сказала! Сейчас тебя размажут по стенке, и что?»

И ничего. Рубикон оказался таким мелким, что он перешел его вброд, не замочив голеней. Ālea iacta est[90].

Первый хук он успешно пустил поверху, пригнувшись. И от лоу-кика ушел полууворотом. Дальше стало куда кислее. Даже головная боль и тошнота словно отступили в какой-то момент, согласившись, что есть вещи куда более интересные и требующие остаточных резервов тушки. А интересно выходило вполне.

Перейдя от угроз к рукопашной, Фэннинг как будто расслабился. Возможно, так оно и вышло: попадая в знакомую ситуацию, в которой тело полагалось на инстинкты, а голова лишь курировала общую картину, психика имела свойство рассеивать накопившийся стресс. «Ты знаешь, что делать», – транслировала она. На лице матроса появилась улыбка. Удары сыпались обманчиво лениво и беззлобно. Это было его ремесло, это было то, что он знал и любил.

Саймон же почти не рыпался. Он уворачивался, блокировал, отступал по кругу – и только ритмично повторял про себя: «Рано. Рано. Рано, сказал!» Шанс у него оставался только один.

И этот шанс вдруг мелькнул заполошной синицей. Занося кулак для очередного удара, Фэннинг раскрылся. Не просто изобразил, заманивая противника, а на самом деле снял защиту. Видимо, решил, что лупцевание «хлыща» пройдет вполсилы. Саймон просто не смог пройти мимо.

Он быстро переступил, перенес центр тяжести, набрал воздуха в легкие. Крутанулся на носке, придавая полетевшей по дуге ступне добавочное ускорение. Четко представил себе точку контакта на стыке височной и челюстной кости…

И в этот момент организм решил, что все. Голова заискрила архаичной электросваркой, в желудке вспучило клубок змей, опорная нога подломилась. Уже падая на пол, Саймон понял: «Промазал».

Рядом с ним гулко рухнуло чье-то тело.

Тошнота наконец вошла в свои права. Ничего не видя из-за вспышек перед глазами, на ощупь найдя стену и рывком встав на колени, лоцман отчаянно блевал, надеясь только не замарать комбинезон. План провалился по всем статьям: как бы там ни вышло с Фэннингом, сейчас Магда его скрутит, вызовет дополнительную охрану…

В плечо ткнулось что-то твердое.

Проморгавшись, утерев сопли, слезы и прочие субстанции, Саймон рискнул повернуть голову. Прямо перед носом маячил цилиндрик одноразового инъектора. Надпись на пластике не сразу сложилась в осознанное, но когда смогла – брови лоцмана взлетели вверх.

Панаксол. «Бог из тюбика» – как называли его в спецподразделениях. Препарат гормонов, энзимов и наномашин, способный привести смертельно раненного солдата в боеготовое состояние за считаные минуты. Дорогое удовольствие.

– Держи, чемпион, – фыркнула Магда, возвращая шокер на пояс. – Кстати, ты помнишь, что ты идиот?

– Не устаю повторять про себя, – прохрипел Саймон, отодвигаясь от мерзко пахнущей лужи. – А теперь…

– А теперь ты бежишь.

Он уставился в невыносимо зеленые глаза. Секунду помолчал. Затем кивнул, вскочил на ноги и проскользнул к двери, сжимая инъектор в кулаке.

В коридоре было пусто. Сзади – тихо.

Да, когда в жизни не на что жаловаться – это никак не менее чем чудо.

Инъектор впился в шею с тихим шипением. В принципе, ничто не мешало целить в бедро или в плечо, но первым делом Саймону хотелось восстановить работоспособность мозга. Конечно, это являлось иллюзией: панаксол разносился с кровотоком и распределялся по организму равномерно. Но кто мы без веры в чудо?

Собственно, иллюзией же оказалось, что он сможет справиться с Фэннингом один на один, если верно рассчитает момент, силу и точку ее приложения. Или что Анжело Оосава действительно восхищен его талантами и нуждается в помощнике. Или что отец… Но на этой мысли внутри все вскипало таким противоречивым клубком, что после первой попытки Саймон предпочел отложить разбор полетов на потом. До того момента, когда он будет находиться подальше от сердитых террористов и поближе к бутылке горячительного.

Лоцман решительно ковылял по коридору – прочь от Магды, прочь от Фэннинга, прочь от вопросов и нестыковок, потирая на ходу синяки, ссадины и растяжения. Боль словно стекала из организма с каждым неуклюжим шагом, в голове прояснялось. Желудок больше не хотел наружу, а, наоборот, требовал что-нибудь запихнуть внутрь. Желательно покалорийнее. Саймон вспомнил второй паек и досадливо скривился: что стоило придержать его на потом? Кабы знал…

Впрочем, его нательный комбез не имел карманов. Подразумевалось, что легкий боевой скафандр ООН и так снабжен всеми необходимыми емкостями и полостями. Вот только незадача вышла: все эти полости и емкости либо остались на поле боя, либо покоились где-то в интендантской, как трофей. Волочь контейнер-самогрейку пришлось бы в руках.

Серая вязкая муть, облепившая разум, наконец рассеялась хлопьями неубедительного тумана. Мысли начали выстраиваться в цепочки, и от желудочной неудовлетворенности Саймон перешел к более насущным проблемам. Комбинезон фигурировал и в них: следовало срочно мимикрировать, пока его не взяли тепленьким и до отвращения, но бесполезно поздоровевшим.

Маскироваться требовалось не только от глаз или камер. Спохватившись, лоцман нырнул в одну из стенных ниш, присел за какие-то ящики и принялся колдовать над смартом. Устройство нужно было не просто отключить, а вывести в режим полного обесточивания – так, чтобы оно не отзывалось даже на активное сканирование, призванное засечь любую электронику. Все-таки стоило поблагодарить господина замглавы Четвертого комитета: дорогая, но гражданская модель, которой до этого владел Саймон, не умела многих фокусов из арсенала спецдевайса, выданного перед десантом.

Удивительно, кстати, что смарт не сняли. Еще и ограниченный допуск выдали. Предчувствуя подвох, Саймон не удержался и запустил осторожный поиск систем наблюдения.

Барьеры, поставленные вокруг учетной записи пленного, военная техника обошла достаточно шустро и при этом тактично: ни к чему было тревожить протоколы безопасности и оставлять следы в Сети. Время поджимало, полноценную трассировку сделать не вышло, но результат все равно впечатлял. Судя по всему, граждане пираты просто отключили все датчики внутри корабля. Зачем?!

Версий у Саймона хватало. От принципиального раздолбайства и свободолюбия всей местной банды, не признававшей никакого контроля – что выглядело неубедительно, учитывая наличие бывших военных в рядах, – до уже приходившей на ум перепланировки и реорганизации судна. Последнее могло оказаться ближе к истине. Если на «Группере» велись какие-то масштабные работы, то древние системы древней машины, не являющиеся критичными для выживания, просто отъедали нужные ресурсы. Логично, что их держали в гибернации.

Смарт печально моргнул последним уведомлением и умер. С ним Саймон терял последние глаза и уши – фигурально выражаясь, конечно. Теперь, без лоцманского чутья и без данных, предоставляемых Сетью, он чувствовал себя голым и беззащитным. Словно пещерный человек.

И методам взаимодействия с миром требовалось измениться соответственно. Большинство повреждений уже успело зажить – слава современной медицине! – но Саймон не спешил менять ковыляющую походку. Более того, он ссутулился (чего не делал вообще никогда, несмотря на значительный рост), склонил голову к плечу и слегка отвесил челюсть. Катастрофически не хватало зеркала, желательно в полный рост.