— Об этом я как-то не подумал, — смутился Эйсай. — Время вообще опасная штука, чтобы играть с ним. И если ты решился что-то изменить, то десять раз подумай, какие последствия это вызовет.

— Но ведь можно отослать письмо Марико, — не унимался Эйсай, начальнику дворцовой стражи, в конце концов. Предупредить. Это же ничего не изменит?

— Нет, за исключением того, что ты так никогда и не узнаешь о Тай-Суе.

— Если это единственная жертва, то я согласен.

— Не торопись. Ничего не произойдет.

— На этот раз почему?

— По очень простой причине: никто не поверит. Я и сам думал об этом. Даже справлялся у военных. Каждый день во дворец приходят сотни, а иногда и тысячи писем. Примерно каждое десятое содержит угрозу или предупреждение.

— Значит, нужно написать так, чтобы они не могли его игнорировать. Скажем, может написать сам император, уж его-то рука им известна.

— Да, и подпишется: император Таманэмон.

— Конечно.

— А начальник охраны пойдет с этим письмом лично к императору, императору, живущему в том времени, а он об этом ни слухом ни духом. Подумают, чья-то злая шутка, не более.

В этот момент по трапу корабля загрохотали шаги. Оба юноши разом вздрогнули и кинулись к иллюминатору.

По лестнице поднимался император Таманэмон Дэнтедайси. Через секунду старик показался в отсеке.

— Как прошло ознакомление?

— Нормально, — махнул Рип. — Теперь он знает столько же, сколько и я.

— И до сих пор чувствую потребность проснуться. Слишком уж все невероятно.

Старик кивнул Винклеру:

— На всякий случай я распорядился. Если злоумышленники все же дадут о себе знать, нас немедленно оповестят.

Рип промолчал. Он, как и император, понимал, что прошло уже достаточно времени, дабы похитители, если хотели, могли потребовать выкуп.

— Пора, Рип. Корабль готов. Прощайтесь. Через пять минут вылетаем.

Винклер кивнул:

— Я готов.

— Хорошо, — император повернулся к выходу, — жду тебя на корабле.

Рип протянул руку Эйсаю.

— Прощай, друг. Может, больше и не увидимся.

— Я тебе дам, не увидимся. Я еще на свадьбе твоей погуляю. Только попробуй сказать что-то против.

— Согласен, мы с Марико всегда рады тебе.

— Вот именно, без Марико не возвращайся, — пригрозил пальцем нихонец, а теперь пошли, провожу вас.

Светящаяся точка корабля исчезла в звездном небе, растворившись среди сотни таких же маленьких огоньков. Эйсай оторвался от созерцания звездолета с улетающим другом и огляделся по сторонам.

Немногочисленные провожающие уже начали расходиться каждый по своим делам. Большинство из них — спать, и никто не заметил озорных искорок, блеснувших в темных глазах молодого нихонца.

Эйсай еще некоторое время оставался недвижим. Затем он быстрым шагом направился к своему флайеру.

Дома он первым делом кинулся к почтовому терминалу и в течение получаса набирал послание. Закончив, Эйсай дважды перечитал его, удовлетворенно кивнул и надписал довольно необычный адрес: «Премьер-министру, лично в руки, если в течение года от меня не поступит дальнейших инструкций и если к этому времени не вернутся Рип Винклер или император Таманэмон Дэнтедайси».

Закодировав таким образом письмо, он нажал клавишу «отправка», и оно, вместе со своим содержимым, исчезло с экрана аппарата, в ту же секунду поступив в общий банк памяти.

Покончив с этим, Эйсай лихорадочно забегал по дому, собирая вещи.

— Как же, жди их, как будто я совсем ни при чем, — шептал юноша, не прерывая занятия. — Мы вернемся, а может, не вернемся… А я, значит, сиди и волнуйся. Дудки! Не на того напали. — Набив небольшой мешок, юноша остановился посередине комнаты, еще раз осматривая помещение и прикидывая, не забыл ли чего. — Пусть вызволить Марико я и не смогу, но по крайней мере с родителями попытаюсь. Попытка не пытка. Заодно и машину опробую. Кажись, все. — Эйсай завязал мешок.

Через минуту флайер вновь нес юношу в сторону чернеющей громады резиденции императора Нихонии.

По дороге Эйсай еще раз обдумал правомочность своих поступков. Имеет ли он право оставлять Тай-Суй? Более того, возможно, доверять его тайну, тайну, которая не принадлежит ему, другому человеку. Пусть и главному в государстве.

Одобрили бы его поступок Рип, император, Марико? Эйсай даже не до конца понимал, какая сила, какое безумство, а может, разум толкнули его на то, что он собирался совершить.

Когда Рип рассказывал о своих родителях… В его голосе, глазах была такая мука, Эйсай уже тогда решил помочь другу.

Почему он решил, что непременно сможет сделать это, Эйсай не знал, как и не знал, отчего вбил себе в голову, что Тай-Суй, отказавшийся отправляться в нужное время при похищении Марико, непременно перебросит его к отцу и матери Рипа.

А премьер-министр… Если не вернутся Рип и император, все равно Эйсаю придется выносить тайну Тай-Суя на обсуждение. Она не принадлежала ему. Она принадлежала Нихонии.

Будь что будет, решил Эйсай с беспечностью юности. Двум смертям не бывать, победителей не судят…

Каин развалился на диване и наблюдал, как львоподобный зачем-то обнюхивает кварцевую пепельницу на столе комнаты-кабинета.

— Продолжай, — напомнил о себе голос.

— А что еще рассказывать… На императорский дворец напали. Сразу, как Рип покинул Хонс.

— Этого следовало ожидать, — подытожил голос. Фраза была произнесена равнодушно. — Ты сделал, что я приказывал?

— Конечно, — кивнул широкоплечий, — я оглушил одного из грабителей, перед тем как он наложил на себя руки. Теперь у них есть пленник.

— Уже нет, Каин, — возразил голос, — уже нет. Но кое-что они все-таки получили. Что с принцессой?

— Как и должно быть. Рип с императором теряются в догадках, кто и зачем это сделал. Сейчас как раз предпринимают попытки поиска.

— Прекрасно. — В голосе впервые послышались заинтересованные нотки. Так говорит игрок или болельщик, наблюдая за ходом партии.

Яркие драпировки на стенах и цветы. Везде где только можно цветы. Цветы в храме, оно, конечно, хорошо, да вот только от них у Джумы Алста постоянно слезились глаза, текло из носа, тянуло чихать и вообще состояние не приведи Ака Майнью другому.

Джума Алст вздохнул. Еще один день начался. Трудный день. Впрочем, и все предыдущие были не из легких. Сколько их предстоит… Через открытые заботливыми служками окна с яркими витражами в храм вместе с солнечными лучами и приятной в затхлом цветочном воздухе утренней прохладой влетали звуки музыки, песни, веселый смех, а где и переругивание стоящих перед храмом людей.

Они расположились как на базарной площади. Давно. Скоро месяц. Кто побогаче, снимали комнаты, или, вернее, углы в близлежащих домах и гостиницах, ибо свободных комнат там давно не было.

Джума прикинул, что хозяева здорово наживутся.

Кто победнее, или приехал слишком поздно, оставались ночевать под открытым небом. На площади у центрального храма. С детьми. Главное, что с детьми. Погода позволяла.

Джума прикрыл воспаленные глаза и помассировал их узловатыми пальцами с коричневой пергаментной кожей. Посидел так некоторое время, наслаждаясь иллюзией покоя и темноты…

«Стар я уже стал, — тихо, ни к кому не обращаясь, да и кто его мог услышать, прошептал Джума. — Стар и не готов к такому…»

Джума усмехнулся: «Старый брюзга».

Поколения его предшественников мечтали и многое отдали бы за честь оказаться на его, Джумы, месте.

Ему повезло, крупно повезло. Возможно, он избранный. Как был избран святой мученик Троцеро.

Джума поднял глаза и посмотрел на огромную, на полстены, цветастую фреску, изображавшую эпизод восхождения святого Троцеро на небо.

Сколько раз он смотрел на нее. Смотрел и не замечал. А вот сегодня почему-то приглянулась. Знакомая сцена. Кто ее не знает.

Каменная пещера. На полу Троцеро. Старый, умудренный опытом, с седой длинной бородой. Морщинистая, как у Джумы, рука сжимает свиток Послания.