— Я сделала то, что ты просил, ведьмак, — снова взяла слово Мара. — Тот, которого ты мне отдал, запомнит эту ночь надолго. И прими мою отдельную благодарность за то, что подарил сильного человека. Таких пить — одно удовольствие. У слабых людей много страхов, но они все никчемушные, зацепиться не за что, и взять с них потому можно только крохи. У сильных людей страхов куда меньше, но зато они все давние и выпестованные.

Подними их из глубин души — и это такой пир! Тут так и получилось. Теперь я сыта.

— Рад услужить, — сообщил я маре немного растерянно. — Вы только за этим пришли?

— Нет, — ответила та. — Я пришла к тебе, потому что ты был выбран моей матерью. Если бы не это, то мы бы встретились куда раньше, и разговоры не вели. Ты был бы моей добычей.

О как! Матери? Мара… Мара… Морана! Что б вам всем, так Морана мама вот этой мары. Почти скороговорка — «Морана мама мары, мара любит свою маму».

Какая чушь в голову лезет, ужас просто…

— Ты сказал почти правильное заклятие, ведьмак. Почти. Ошибка была только в одной фразе. Точнее, она была неполной. В финале тебе следовало сказать: «Тревожить же человека того более не смей, запрещаю тебе это именами богов древних и всесильных. Также закрываю тебе пути к дому моему, душе моей и телу моему навеки». Не печалься, не ты первый подобную глупость сотворил. Если бы ты знал, сколько твоих собратьев мы выпили только потому, что кто-то когда-то запамятовал вписать эти слова в свою книгу. Да и ведьмы, случается, забывают верно заклятие произнести. А исправить этот недочет мы никому шанса не даем. Зачем лишать себя удовольствия?

— И? — я приподнялся на локтях. — Что теперь?

— Ты ведь знал, что тот человек, отданный мне, тебя ненавидит? — спросила мара.

— Прямо вот ненавидит? — уточнил я.

Ну да, Силуянов меня не любит, это точно. Но «ненависть» — это сильное слово. Не думал, что все зашло так далеко.

— Ненавидит, — подтвердила мара. — Но чувство это возникло не просто так. Его в нем вырастили, как овощ в земле. Их, тех, что общались с ним, трое — две женщины, один мужчина. Они заронили в него зерно гнева, они его пестовали. Этим троим нужен ты, тот, кого я пила этой ночью, только их орудие.

Елки-палки, и кто эти трое?

Собственно, этот вопрос я тут же своей ночной гостье и задал.

— Я не знаю, — ответила та. — Я пью чувства, а не память. Ни их лица, ни имена мне неизвестны. Что знала — рассказала. Добавлю только, что у женщин при себе были амулеты от сглаза, их я тоже учуяла. Неплохие, но новой работы, куда слабее тех, что делали во времена, когда мы жили по эту сторону кромки. На них не чары, а всего лишь сплетенные заклятия, в наше время такие амулеты в базарный день пятачок пучок стоили. Такими не то что от меня или моих сестер себя не защитишь, но даже и вот это отребье не напугаешь.

Мара небрежно мотнула подбородком в сторону подъездных, которые тут же покрепче ухватились за свое оружие.

— Они убедили человека в том, что ты зло, а после стали управлять его волей. Он думает, что все решает сам и поступает, как того хочется ему, но это не так. Берегись, ведьмак, на тебя открыта охота.

— Благодарю, — на этот раз вполне искренне произнес я. — Предупрежден — значит вооружен.

— Я пощадила разум того, кого ты мне отдал, — медленно, растягивая гласные, сообщила мне мара. — Мне хотелось выпить его до конца, насладиться его безумием, ибо оно и есть самое вкусное. Не стала. Он может быть для тебя полезен. Но я хотела бы получить его душу без остатка после того, как ты разберешься со своими врагами. Согласись, так будет честно.

— Этот человек мне не враг, — подумав, сказал я. — Он меня ненавидит — это его дело. Неприятно, конечно, но что уж теперь… Но на смерть я его обрекать не хочу. Да и не мне решать — кому жить, кому умереть.

— Ты уже все решил, — мара трогательным детским жестом подтянула узелок платочка на голове. — Ты призвал меня, ты показал мне дорогу к душе этого человека. Разве не так? Ведьмак, это всего лишь червь, копающийся в земле, один из очень, очень многих. Они рождаются и умирают тысячами тысяч, таковы законы бытия. Есть они, есть ты, есть мы. Мы и ты — с одной стороны, они — с другой. Странно, что мне приходится тебе объяснять такие простые вещи. Так я получу то, что мне и так принадлежит по праву?

— Я не дам тебе сейчас ответа на этот вопрос, — твердо произнес я. — Мне надо понять, что к чему. Когда все закончится, я призову тебя, и мы завершим этот разговор.

— Только не сюда! — заявил Кузьмич и бухнул молотом о пол. — Нечего этой нежити тут делать. Вон во двор идите и там общайтесь. И лучше всего — во двор четырнадцатого дома!

— Пусть будет так, — согласилась мара. — Я рада нашему знакомству, ведьмак. И я рада, что хоть кто-то из твоего племени наконец понял, какую силу он может получить, став одним из приближенных моей матери. Я и мои сестры будем рады помочь тебе, если позовешь.

На это я вовсе ничего не стал отвечать, только кивнул головой, приложив ладонь к груди.

Выходит, что мои предшественники не только не сотрудничали с Мораной, а напротив — не стремились этого делать? Это новость. Собственно, я как-то даже и не задумывался о том, что так могло быть. Да и с чего бы мне о таком размышлять?

Вот теперь понять бы — отчего они от нее шарахались? Просто потому, что она не очень-то добрая богиня, или на то были другие причины?

В книге про это нет ни слова. Ох, как бы не пришлось мне снова в Лозовку ехать. Такое можно узнать только из первоисточников, а их выбор у меня невелик. Здесь это Хозяин кладбища, который, скорее всего, и не знает ничего, а если знает, то не факт, что скажет. Это и так товарищ не сильно общительный, а тут еще и осень на дворе. Он осень не любит, потому как слякоть и дорожки на кладбище вечно грязные. Он мне про это еще летом говорил, когда объяснял, почему его лишний раз в осенне-зимний период лучше не беспокоить. Что же до подъездных, то они, возможно, теперь вообще со мной откажутся общаться. У, какие у них лица злые! А вот в Лозовке посерьезней очевидцы давних дел имеются. Например — дядя Ермолай, который хоть и в лесу живет, а много чего видел и знает. Да и старая чертовка Дара там же обитает. Она, конечно, тварь еще та, но если кто и в курсе того, о чем сейчас мара говорит, то это она.

Впрочем, есть еще кое-кто, с кем можно будет пошептаться. Скажу больше — с этого источника и стоит начать.

Но это — после. А сейчас надо незваную гостью выпроваживать, а то у Кузьмича от веса молота жилы на руках лопнут. Или коленные чашечки разлетятся вдребезги, я их хруст отсюда слышу.

— Ценю это, — тоном, в котором ясно читалось: «Спасибо, до свидания», произнес я.

— И еще один совет, ведьмак, — мара наконец-то глянула на подъездных, которые мигом сгруппировались вокруг Кузьмича. — Я тебе уже говорила, что есть они и есть мы. Вот тут ровно то же самое. Поменьше общайся с челядью, вроде вот этих чумазиков. Их дело дом вести да двор мести. Не окружай себя теми, кто куда ниже тебя.

— Ну вот тут я точно разберусь сам, — может, и немного грубовато, но зато от души сказал я. — Спасибо за совет, конечно, но…

— Прощай, ведьмак, — даже не дослушала меня мара. — И помни — за кромкой есть те, кто следит за тобой.

И она исчезла. Без всяких там миганий, подсветки голубоватым цветом, медленного таяния в воздухе и всего такого прочего. Была — и нет.

— Да чтоб ей! — выдохнул Кузьмич. — Тьфу!

И он смачно плюнул себе под ноги, причем сразу же после этого невероятно смутился и вытер слюну своим подшитым валенком, да еще и не поленился после этого, бухнув молотом о паркет, нагнуться и провести по полу ладонью.

— Ох ты ж! — добавил к его краткой речи свой комментарий Потапыч. — Вот ведь!

— Ага! — присоединился к их беседе Родька, вылезая из-под дивана, куда он забился сразу же после того, как меня разбудил.

— Водки хочется, — подытожил я. — Очень сильно.

— Это плохо, — погрозил мне пальцем Потапыч. — Водка — коварная вещь. С ней вот так все и начинается. Сначала для души, а потом, как Витек из моего подъезда, начнешь страдать хроническим алкоголизмом.