— Я и не собиралась.

— Но он-то этого не знает? Веди себя хорошо, по квартирам не шатайся, людей не пугай, и он больше тебя стращать не станет.

— Не стану — подтвердил голос с кухни.

— Мое почтение, Кузьмич — поприветствовал я старшего подъездного, личность суровую, но справедливую — Обещаю, эта дама будет вести себя достойно.

Ответа не последовало, вместо этого брякнула крышка сахарницы. Не сомневаюсь, что утром в ней останется лишь пара кусочков рафинада. Кузьмич был невероятный сладкоежка, это являлось его единственной слабостью.

— Все, спим — я зевнул и показал Жанне на окно, где ночная темнота сменилась предутренней серостью.

— А в душ? — удивилась девушка.

— После — я рухнул на диван — Нет сил. Все — утром. Да. Ты, если что, меня часов в десять толкни. Дел как грязи.

— Так как же мне тебя толкнуть? Я же призрак.

— Ну, как-то исхитрись — проваливаясь в сон, пробормотал я — Все, меня с вами нет.

— Сааааш — ворвался в мой спокойный сон тихий девичий голос — Сааааш! Вставать пора! Десять минут одиннадцатого уже!

— Не пора — промычал я, поворачиваясь на другой бок — Мне надо сон досмотреть.

— А мне тебя разбудить. Сааааш! Тебя работа ждет!

— Изыди. Я безработный. Я гнойный прыщ на теле трудового народа и примкнувших к ним офисных служащих. Да блиииин!

Последний возглас был произнесен уже не сонным, а нормальным голосом. Оно и не странно — на меня только что вылили целый ковшик холодной воды.

— Вавила Силыч! — возмущенно произнес я — Вот от тебя не ожидал.

— Это все она — потыкал пальцем подъездный в сторону Жанны — Говорит, ты так велел. Ну, а чего мне ей не верить? Она хоть и нежить, но девка вроде неплохая. Слово держит, по квартирам не шастает, Кузьмича нашего вчера испугалась, а он такое любит. Ну, а что шея маленько подкачала… Так и с нас, знаешь ли, картины не писать!

— Жанна! — перевел я взгляд на девушку.

— Это все ты — тут же заявила она — Да-да, и не смотри на меня так. Что было сказано? «Исхитрись». Я проявила сообразительность, вот, исхитрилась. Ты проснулся, результат достигнут.

Мертвячка и подъездный переглянулись, после уставились на меня и в один голос произнесли:

— Так что сам виноват!

— Вы репетировали? — опешил я.

— Нет — помотал головой Вавила Силыч — Я ж говорю — вроде справная девка. Можно с ней общий язык найти. И уж она всяко лучше твоего балбеса Родьки. От нее вреда меньше, и шума тоже. Да! Он вообще где?

— В деревне остался. Огород копает, деревья белит, мусор сжигает — я подумал и добавил — Наверное.

— Наверняка нет — заявил подъездный — Больно ленив.

— Есть такое — подтвердила Жанна — Ему пока пинка не дашь — не забегает. Если, ясное дело, ему самому чего-то не нужно. Вот тогда да, тогда он только так движ дает!

— Особливо коли разговор про пожрать да поспать — поддакнул ей Вавила Силыч.

— Спелись — констатировал я, недовольно глянул на мокрую подушку и встал с дивана — Плохо мое дело.

Ну, а окончательно меня добила пустота в холодильнике. Нет, там не то, чтобы ледяная пустыня раскинулась, но и еды особой не имелось. Я прямо свое банковское прошлое вспомнил, тогда подобный пейзаж для меня являлся если и не нормой вещей, то не редкостью точно. Когда из-за нехватки времени, а когда и из-за нехватки денег.

А самое главное — вроде только-только в магазин ходил? Куда еда делась? Ведь два полных пакета припер из «Дикси»? Ладно сахар, здесь Кузьмич постарался, но остальное-то? Не мог же Родька в одну рожу столько стрескать?

Хотя… Мог. Он — мог. Всегда меня это удивляло — сам маленький, а снеди в него очень много входит. Ну — очень.

Я отправил в рот сиротливый кусочек колбасы, оставшийся от недавно еще целого батона, и, жуя его, отправился в комнату. Раз уж пошла такая пьянка, совмещу, что ли, приятное с полезным.

— Слышь, Александр, хочешь я сейчас к подружке твоей схожу, у нее харчей займу? — предложил Вавила Силыч, сочувственно глядя на меня.

— С чего это вдруг? — изумился я, зная принципиальность подъездного. Он скорее себе руку отгрызет, чем вот так просто у кого-то начнет продукты тырить. Ладно еще для себя, такие вещи у них, насколько я знаю, проходят под грифом «вознаграждение за труды праведные», но, чтобы для кого-то?

— А что такого? Вы с ней люди не чужие, свои. Опять же — ей вчера харчей навезли видимо-невидимо, она все одно их все не съест, большей частью выкинет. Представляешь, она их даже в холодильник не убрала, хозяйка бедовая! А там же и копчености всякие, и мясо, и еще невесть что. Ну, и потом — все одно она не помнит, что у нее есть, чего нет. В дым пьяная наша красавица вчера была, еле до дома ее довели. Стыдобища! До сих пор дрыхнет, я к ней заглядывал перед тем, как сюда прийти. И ночью наведывался, смотрел, чтобы на спину не перевернулась. Неровен час захлебнется!

— Чем? — заинтересовалась Жанна, поймала взгляд подъездного и понимающе кивнула — Аааа! Туплю.

— Раз так — чего бы и нет? — легко согласился я — И правда — Маринка все равно это добро в мусорное ведро отправит. Даже не дожидаясь того момента, как продукты испортятся.

— Почему? — опять влезла с вопросом Жанна.

— Как проснется — пойдет на кухню воду пить — объяснил ей я — Там, учует запах съестного, ей сразу плохо станет, комок к горлу подойдет. Тут вся еда в мусорку и полетит. Моя соседка коротка на расправу, что с харчами, что людьми. Потому с ней никто ужиться и не может. В смысле — ни один мужчина. Месяц максимум, потом сбегают.

— Ух, какая! — признала девушка — Ты мне ее потом покажи обязательно. Я сама такой всегда хотела быть — сильной и независимой. Но для этого нужно много денег. А чтобы они появились, надо быть или сильно талантливой и пробивной, или очень покладистой. Талантами меня бог не наградил, пришлось пойти по второму пути.

— И он тебя довел до той точки, за которой деньги вообще не нужны — логично подытожил я ее размышления, ища в записной книжке смартфона телефон Нифонтова — А, вот он.

— Слушаю — прозвучал в трубке через несколько секунд голос сотрудника отдела 15-К — Алло?

— Доброе утро, Николай!

— У кого-то давно уже день — холодно ответил оперативник — Так что вам я могу только позавидовать.

Он меня узнал, не сомневаюсь в этом ни на секунду, но отчего-то решил сделать вид, что это не так. Ладно, мне и подыграть нетрудно.

— Николай, с каких это пор мы сошли на «вы»? — добавив чуть обиды в голос, осведомился у него я — Вроде огонь и воду прошли, причем в самом прямом смысле, какие между нами могут быть церемонии?

— Александр? — уточнил Нифонтов, причем в его голосе послышалась настолько искренняя радость, что я чуть не поверил в то, что все на самом деле обстоит именно так — Смолин? Ты? Да ладно! Откуда звонишь? Вернулся в Москву, или все еще по заграницам мотаешься?

Точно узнал. Более того — он ждал моего звонка. Хорошо у них информаторы работают, на совесть.

— Вернулся! — задорно гаркнул в трубку я — Соскучился по дому, по городу, по вам, моим друзьям. Вот, чутка акклиматизировался, кое-какие личные дела, за два года накопившиеся, растряс, и сразу тебя набрал. Чай, не чужие же люди.

— Не чужие, не чужие — подтвердил Нифонтов — Ах, ежики курносые, до чего ж я рад тебя слышать! Жень! Знаешь, кто звонит? Сашка Смолин!

Мезенцева, к которой, несомненно, он обращался, судя по всему, была не слишком рядом, но тем не менее ее «Так и не сдох? Жаль. Привет можешь не передавать» я все же расслышал. Надо же, какая она злопамятная, а? Ну, не получилось у нас тогда ничего. И что теперь, всю жизнь на меня дуться? Тем более такими словами разбрасываться.

Вот хорошо, что я не злопамятный. Ну, или не сильно такой.

— Женька рада — кхекнув, сообщил мне Николай чуть смущенно — Вон, рукой машет.

— Изображая, как на моей шее петля затягивается? — рассмеялся я — Да ладно, не заморачивайся. Все понимаю. Да и хорошо, что она такой же, как была, осталась. А то, ты знаешь, вроде бы всего два года прошло, а многое изменилось. И город, и вообще… Не то, чтобы как на другую планету приехал, но тем не менее.