— Посмеялась бы, да не до смеха мне сейчас. — Тем временем мы прошли мимо переговорной. — Саша, передвигай ногами, времени в обрез.

— А мы куда? — все же притормозил я. — Нет, просто хотелось бы знать…

— Хочешь — узнаешь, — сказала как отрезала Ряжская. — Да иди ты уже!

— А пиджак? — резонно возразил ей я уже у самого выхода из банка. — Без него не поеду! Может, вы меня завезете за город, чем-то недовольны останетесь и из дома выгоните. И как мне потом домой добираться? Денежки в бумажнике, бумажник в кармане, карман в…

— Принеси ему пиджак! — рявкнула Ряжская на одного из охранников, крутившихся рядом. — В машину принеси, мы там тебя подождем!

Шут с ними, с деньгами, это все ерунда. В пиджаке хранился мой малый боезапас и куча других полезных штук.

— И сумку прихвати, — крикнул я ему вслед. — Заодно!

На работу сегодня я вряд ли вернусь. Не знаю отчего, но есть у меня такое предчувствие.

Веселое, не сказать, шутливое настроение у меня начало пропадать еще в машине. Не видел я Ольгу Михайловну до сегодняшнего дня в таком странном настроении. Каком-то… Накрученном, что ли? Она как на иголках рядом со мной сидела, и каждый светофор или небольшая «пробка» вызывали у нее приступ раздражения.

При этом ни на один мой вопрос отвечать не стала. Я, естественно, попытался выяснить, что стало причиной подобной нервозности, но в ответ получил только невразумительное: «После».

Поскольку я уже немного изучил эту женщину, мне стало ясно, что хорошего ждать не приходится. Явно произошло нечто, входящее в событийную категорию «из ряда вон», причем в ближайшем времени данное происшествие станет моей головной болью, хочу я того или нет.

И не ошибся.

— Помоги ему, — приказала мне Ряжская, за руку притащив меня в одну из спален своего загородного дома, кстати, ту самую, в которой она пыталась меня совратить тогда, на восьмое марта. — Немедленно.

— Как? — непонимающе уставился я на нее. — Ольга Михайловна, при всем уважении, я же не врач. Тут реально доктор нужен. Не знаю… Терапевт. А, может, даже вирусолог. Ну и анализы взять на всякий случай. Что там еще медики делают в таких случаях?

— Делай, я сказала, — отчеканила женщина и мне стало предельно ясно, что если я не подчинюсь, то живым из этого дома не выйду. Или, как вариант, мне придется перешагнуть через ее труп. — Если кто и может, так это ты. Я видела, на что ты способен, меня не обманешь. За работу, Смолин. Это не просьба, это приказ.

Ну по крайней мере все встало на свои места. Точнее — наконец-то госпожа Ряжская закончила из себя строить демократичную либералку и дала мне понять, кто из нас есть кто.

Вот только мне-то что делать? Я на самом деле не врач. Да я вообще вредить людям умею гораздо лучше, чем им помогать. На зло спрос гораздо выше, чем на добро.

Потому я вообще не представляю, что могу сделать для Павла Николаевича Ряжского, который в данный момент лежит на широкой кровати, тяжело дышит, обливается потом и, похоже, вскоре собирается в лучший из миров. А еще он нереально красный. В смысле — лицо у него напоминает цветом вареного рака.

— Дайте ему жаропонижающее, — еще раз попробовал воззвать к здравому смыслу я. — Что там обычно люди пьют при простуде? Парацетамол, эффералган.

— Были врачи, — цапнула меня за лацканы пиджака Ряжская. По-мужски так, жестко. — Были. Посмотрели. Анализы взяли. Здоров Паша. Как бык здоров. У него даже температуры нет.

— Да как же нет? — я потыкал пальцем на покрытое бисеринками пота лицо владельца банка. — Вон он красный какой!

— Красный, — тряхнула меня женщина. — Верно. Но холодный, как лед. Да еще вон черные пятна груди. Вот, смотри. Все врачи в шоке пребывали, потому что так не бывает. Одно всегда следствие другого. А тут — ни температуры, никаких отклонений, анализы великолепны. Но он умирает. Я это чувствую.

О как. Может, я и не прав насчет того, что это не мой профиль? Вот только тогда шансы господина Ряжского не увеличиваются, а уменьшаются. Я не Виктория из 15-К, мне так просто порчу не выявить и не снять. Знаний и опыта не хватит.

А это почти наверняка именно она. Или проклятие. Но если это проклятие, то ему точно труба. Я не знаю, как их снимать. С порчей, возможно, все же разберусь, но чего-то большее…

Но начнем сначала.

— Когда он захворал? — отцепив от себя пальцы Ряжской, задал я ей вопрос. — Первые признаки нездоровья когда появились? День, два назад?

— В воскресенье вечером, — почти прошептала женщина, а после уткнулась в мое плечо. — Ближе к ночи. Я подумала простуда, а оно вон как повернулось. Это не простая болезнь, я знаю. Догадалась.

Воскресенье, вечер. Сдается мне, я знаю, откуда ветер дует.

Соломин. Не дам ста процентов, что это точно он, но около семидесяти — запросто. Не сам, разумеется, это ясно. Есть, видать, у него специалисты.

Или специалист?

Если я, Ходящий близ Смерти, могу попутно зелья варить, то кто мешает служителю воды порчами подрабатывать? Или проклятьями?

Причем хорошо еще, что этим обошлось. А если бы он одну из сестер-Лихоманок на него натравил? Из тех, что убивают быстро и качественно? Мару бы Олег не сдюжил вызвать, не его это. А Лихоманок — кто знает?

Если это вообще он.

А если нет?

Ряжскому-то и правда совсем лихо. Как бы ласты не склеил до того, как я разберусь, что к чему. Если такое случится, то мне ведь и вправду мало не покажется. Все, кончились шутки. Ольга Михайловна на самом деле не станет разбираться, кто прав, кто виноват, она просто назначит того, кто за все ответит. И этим кем-то точно окажусь я.

А, может, не мудрить? Может, пусть умрет? Человек он так себе, но если его расценивать с другой точки зрения, прикладной, то очень даже неплох. Хорошая из него жертва получится.

Моране понравится.

А Ряжская… Что Ряжская? И даже — что Алеша, которого я видел, входя в дом?

Все вопросы решаемы. В том числе и эти.

Ладно, потешил себя злобными мыслями и будет. Чего делать-то?

И самое поганое, что у меня ведь с собой ничего нужного и нет. Сюда бы мой запас трав, я бы кое-что сварил. Есть один настой, я его рецепт в своей книге нашел, очень он подходит к данной ситуации. Это что-то вроде блокиратора наведенных хворей. Временного, но действенного. Против одной из Лихоманок не поможет, но остальное по его части. Вылечить не вылечит, но на время развитие болезни остановит. В моей ситуации подобное средство — самое то. Мне нужно время, чтобы понять, как действовать дальше. И самое главное — самому пробовать все разрулить или попросить помощи клуба?

— Что? — тон Ряжской из жалостливого снова стал жестким. — Что ты молчишь?

— Вовсе нет, — без тени улыбки ответил ей я. — Не молчу, говорю. Вот например — мне надо домой съездить.

— Куда? — по-моему она не поверила своим ушам. — Ты о чем вообще? Смолин, лечи моего мужа!

— Ну хорошо, повожу я над ним сейчас руками, скажу, что он выздоровел, и? Результата все одно не будет, — не стал врать я, прекрасно понимая, что сейчас бью по больному. — Ольга Михайловна, мне нужны мои травы, плюс еще кое-что. И это все находится у меня дома.

— Давай я пошлю водителя, он все привезет? — предложила Ряжская. — А ты останешься здесь.

— Не-а, — покачал головой я. — Это травы, они не любят чужие руки. Да и не хочу, чтобы кто-то без меня в мой дом заходил.

Павел Николаевич пошевелился и открыл глаза, мутные донельзя. Я только глянул в них и сразу понял — не видит он нас. И рассудок его тоже сейчас далеко.

Зато теперь сомневаться в том, что это не обычная болезнь, не приходилось. Тут, несомненно, приложил руку кто-то знающий.

— Мне нужно позвонить, — сообщил я Ряжской, направляясь к выходу из спальни. — И не надо подслушивать, хорошо? Это в ваших интересах.

Олег ответил почти сразу, будто ждал моего звонка.

— Привет, брат-ведьмак! — бодро проорал в трубку он. — Рад слышать!