Все, страх ушел, и в голове Ольги Михайловны моментально завертелись совершенно другие колесики, разделяющие получаемую информацию на полезную и бесполезную. Причем она даже в спальню не заглянула, чтобы убедиться в том, что с мужем точно все в порядке. А ведь по логике вещей это само собой напрашивается.

— Дай он тогда такое согласие, сейчас вам вообще никто бы не помог. — Женька текучим движением встала со стула и подошла к нам. — Для таких, как он, это приговор. Был Саша Смолин — и нет Саши Смолина.

— Много говоришь. — За внешним безразличием Виктории даже глухой бы услышал сталь приказа. — Не тебе советовать, как поступать нашему общему знакомому, и не тебе указывать, какие решения кто принимать станет.

— Спасибо, — мило улыбнулась Ольга Михайловна. — Если честно, эта ужасно невоспитанная девица здорово мне надоела. Как, похоже, и вам.

— Нет, — коротко сказала Виктория, направляясь к лестнице.

— Что «нет»? — только и проводила ее взглядом Ряжская.

— Не надоела, — даже не повернув головы, сообщила ей Виктория.

— Задержитесь на секунду, — бросилась к ней хозяйка дома. — У меня еще есть вопросы!

— Мы спешим, — оттеснила ее плечом от Виктории шустро вклинившаяся между ними Евгения. — Ей еще меня перевоспитывать.

— Слушаю вас, — не обращая внимания на коллегу, все же согласилась ответить на вопрос Ряжской Виктория. Правда, и останавливаться не стала.

— Как все это получилось? — немедленно спросила Ольга Михайловна. — Технически? Как на него проклятие наслали? И самое главное — может ли подобное повториться? Что, если через пару дней — опять?

Вопрос вроде: «Можно ли опять будет к вам обратиться?» не прозвучал, но читался с легкостью. Я же говорю — вернулась привычная Ряжская, словно и не было всего-то десять минут назад рядом с нами той растрепанной женщины, которая не знала, что ей делать. Она уже просчитала ситуацию, и сейчас была здорово зла на меня за ту компрометацию, что я ей устроил.

Не удивлюсь, если она Викторию в свою коллекцию уже захотела получить, потому сейчас прикидывает, как бы так половчее к ней подобраться.

— Технически? — сотрудница отдела все же остановилась, из-за чего Женька ткнулась ей носом в спину. — Щепотка лишенного вкуса зелья, которое превосходно растворяется в любой жидкости. Почти наверняка именно так все и случилось.

— Так просто? — изумилась Ряжская.

— Сложно убивают только в кино, — отозвалась Виктория, вновь зацокав своими каблучками по лестнице, а после добавила. — Фу, как это банально прозвучало.

— Ужасно, — подтвердила Женька. — Я от тебя такого не ожидала. От себя — да, от Смолина тем более, но от тебя? Поехали отсюда.

— Верно, — согласилась с ней Виктория, снова останавливаясь и поворачиваясь к нам. — Еще дел полно. Ольга Михайловна, надеюсь, мы можем воспользоваться услугами вашего водителя?

— Разумеется, — заверила ее Ряжская.

— Благодарю. Александр, мы ждем тебя внизу.

Мезенцева даже подпрыгнула на месте, но вслух свое негодование высказывать побоялась.

Хозяйка дома еще раз глянула вслед сотрудницам отдела 15-К и, поманив меня за собой, устремилась в спальню.

Вика не соврала — Ряжский спал сном младенца, плямкая губами. От красноты на лице и черноты на груди следа не осталось.

— Знаешь, я до сегодняшнего дня была уверена, что те вещи, которые ты делаешь, находятся на грани шарлатанства, гипноза и хорошего знания человеческой психологии. Даже памятуя о том, с чего наше знакомство началось, все равно мне не верилось в то, что ты не такой, как все, — задумчиво произнесла Ряжская. — А теперь точно знаю — нет, не так все просто. Саша, а вы все — кто? Ты, Виктория, эта сумасшедшая рыжая неврастеничка. Вы — кто?

— Люди. Просто мы знаем, видим и можем чуть больше, чем остальные.

— Чуть? — Ряжская тихонько засмеялась. — Сначала некто чуть не убил моего мужа, наложив на него проклятие, а потом девушка, вероятнее всего, сошедшая прямиком с одной из картин Альберта Линча, его сняла. Проклятие, Саша. Самое настоящее. Причем это не книга и не фильм.

— Ведь сто раз про это мной говорено, — не удержался от шпильки я. — А вам все игры. Вот и доигрались. Спасибо еще, что Вика согласилась помочь.

— Спасибо, — повторила Ряжская. — Да, прими мою глубокую благодарность за то, что теперь она никогда для меня ничего подобного больше делать не станет.

— Плохая идея, — тихо произнес я. — Очень плохая.

— Ты о чем? — Ольга Михайловна потрогала лоб мужа.

— Не надо искать подходы к этой девушке, — решил не играть в шарады я. — Она отлично лечит, но, если надо, убивает еще лучше.

Последнюю фразу я, разумеется, для красного словца приплел. Но при этом жила во мне уверенность, что так оно и есть на самом деле.

— Давай я сама решу, что и как мне делать? — неожиданно зло попросила меня женщина.

— Не вопрос, — согласился я. — Воля ваша. Только когда вы поймете, что умираете от напасти, которой и название-то не подберешь, мне не стоит звонить. Одно дело разобраться с внешним агрессором, другое конфликтовать с теми людьми, которые стоят за ушедшей грустной девушкой. Это без меня.

— Да куда ты денешься? — Ряжская встала со мной лицом к лицу. — Ты мне и моему мужу руки должен…

Договорить она не успела, поскольку действие зачарованной иглы было мгновенным. Я еле-еле успел поймать оцепеневшую женщину, так как падать она затеяла крайне неудачно, чуть не налетев виском на какие-то медные завитушки, украшавшие спинку кровати.

— Полежите и подумайте о том, кто что кому должен, — посоветовал я Ольге Михайловне, которая ошалело крутила глазами, пытаясь осознать, что происходит, в то время как я пристраивал ее под бочок супруга. — В особенности о том, что таких как я, Вика и даже та рыжая фурия, не стоит пробовать приручить. Очень накладно выйдет. Слышали, как в семидесятых один дрессировщик львов дома держал? Первый лёва ничего так был, добрый, даже в кино снимался. А второй его близких порвал. Аналогия понятна? Да, и про «Шевроле» не забудьте. Я так думаю, что семейство Ряжских всегда платит свои долги? Ну все, пошел. Можете меня не провожать.

Я аккуратно прикрыл за собой дверь и вытер лоб.

Пожалуй, так далеко я еще не заходил. В старые времена совершенно бесстрастно выслушал бы отповедь по поводу того, что меня нашли, отмыли, причесали и к делу приставили, прекрасно понимая, что это часть платы за все вышеперечисленное. Даже на нашего бывшего предправа время от времени собственники орали в аналогичных выражениях, как правило, после ознакомления с годовым отчетом, и, в частности, с разделом «Прибыль». И ничего, стоял, слушал, кивал. Это правила игры, никуда не денешься.

Но то — раньше. А сейчас — не хочу. Это не они меня нашли, это я им позволяю крутиться рядом с собой. И, между прочим, если бы не я, то на этой кровати в данный момент лежал бы труп, а не сладко сопящий Павел Николаевич.

Так что пусть полежит и подумает. Авось, чего поймет.

Ну а если нет… Да и черт с ней. Далеко она зайти не посмеет, это уж точно, а на все остальное мне плевать. Опять же, времени свободного станет больше. Я не Олег, мне скучать не приходится, столько всего веселого вокруг творится. Один ремонт, который в Лозовке делать надо, сколько всего требует — и сил, и денег, и того же самого времени. Надо тамошнюю развалюху в порядок привести — сайдинг там, дверь железная, воду в дом подвести, котел поставить. А то и на «септик» замахнусь. Может, я все-таки в те края зимой наведаться надумаю, так что же, в зеленом домике мягкое место тогда морозить? Это для здоровья вредно.

В общем — времени на это все вагон нужно.

Одно только меня смущает — Антип. Характер у тамошнего домового не сахар, и хоть пуганул его тогда Пал Палыч крепко, кто знает, как он на нововведения отреагирует? Впрочем, может выйти и удачно. Может, он обидится на меня и из дома уйдет. Отправится в добровольную эмиграцию.

— С Павлом Николаевичем все в порядке, — сообщил я Алеше, встретившему меня внизу. — Жив, здоров и невредим, завтра как новенький будет.