— Позвоню, даю слово — я демонстративно положил его карточку в карман — И рад знакомству.

И на этот раз я протянутую мне руку пожал. Моя точка зрения не изменилась, друзьями мы вряд ли станем, но дружба и не является обязательным условием для потенциально взаимовыгодного сотрудничества.

Впрочем, так далеко заглядывать тоже не стоит. Слишком уж мой новый знакомый мягко стелет, настолько, что спиной к нему я точно не повернусь. Потому и судьбинушку господина Носова считать решенной рановато. Пускай он еще немного покуражится, ощущая радость бытия, а я пока подумаю, что с ним да как. И кое с кем еще на этот счет пообщаюсь.

Цинично? Может быть. Но и справедливо, и это ни разу я себя сейчас оправдывать не пытаюсь. Просто такие как Носов и ему подобные, в какой-то момент людей тоже перестают за людей считать. Профдеформация в чистом виде. Для них все человечество превращается в нечто одно объемное целое, имя которому «потребители». Или «электорат». Еще, как вариант, «целевая аудитория». Все зависит от сферы бизнеса. Исключение составляют ему подобные, некоторая часть обслуживающего персонала и иногда, на время, какие-то люди, которые могут быть полезны, вроде меня. Ну, и конечно те, кто стоит над ними.

Так что в данном случае я просто играю в его же игру по его же правилам. Просто он забыл, что в нее можно играть вдвоем, а мне оно вроде, как и ни к чему было.

Жанна, ждавшая меня дома, в ответ на мой вопросительный взгляд в только руки в стороны развела.

— Нечего мне тебе рассказывать. Эти двое, что в машине сидели, обо всякой ерунде трындели, вроде футбола и заднице какой-то Светки. Про этого мужика — ни единого слова. А как он появился, так сразу заткнулись, словно воды в рот набрали. То ли вышколил он их так, то ли боятся они его — не поймешь.

— Ясно.

— А еще он как в машину сел, так сразу башку ко мне повернул, рожа у него злая стала и как рявкнет: «Брысь отсюда!». Я решила, что лучше так и сделаю. Мало ли, до чего ты с ним договорился.

Мой косяк, не предупредил я ее о том, чтобы она сразу сваливала, как его заприметит. Жанна девочка умная, но иногда все же тупит. Как, впрочем, и я.

Ну да ладно, ничего страшного. Даже если мой новый знакомый отнесет случившееся на мой счет, то меня это не сильно печалит. Мне с ним детей не крестить.

Нифонтов мне в этот день так и не позвонил, вместо этого он, ни свет, ни заря сам заявился ко мне в гости.

— Ничего, что я без звонка? — осведомился он от порога, причем не переступая его — Не прогонишь?

— Гость в дом — радость в дом — изобразил гостеприимный жест я — Проходи.

— Пожрать чего есть? — потер осунувшееся лицо ладонью он — Со вчерашнего дня крошки во рту не было. И это… Мне бы умыться, если можно. В таких дебрях всю ночь шарохался — жуть. Хватает еще в столице медвежьих углов, причем в самом прямом смысле.

— Ванная тут — ткнул я пальцем в дверь, на которой с незапамятных времен висела овальная фигулька с изображенной девчушкой, стоящей под душем. Счастливое и безоблачное прошлое, никто в этих безобидных предметах и не думал усматривать мотивы педофилии.

Снять ее что ли, от греха? И вторую, с туалета, ту, на которой писающий мальчик изображен, тоже?

— Мое почтение всем тут обитающим — заглянул в комнату Нифонтов и помахал рукой.

— Да пошел ты — фыркнула Жанна, глядя на оперативника — Сто лет бы тебя не видеть.

— И то правда! — пробурчал Родька из-под кресла — Тоже мне гость. Приперся с пустыми руками, да еще корми его. Не надо нам таких гостей!

— Они тоже очень рады тебя видеть — хлопнул я Николая по плечу — Иди, умывайся, а я чайник поставлю пока.

— Врун! — одновременно сообщили мне слуга и спутница.

Ну, вот невзлюбили мои домашние сотрудника Отдела. Впрочем, есть такое ощущение, что они вообще никому, кто приходит сюда, не рады. Ну, кроме, разве, Вавилы Силыча.

— Так что там с товарищем Антуаном? — спросил я у Николая, когда тот маленько подкушал и с немалым удовольствием пил третью чашку чаю, в которую перед тем кинул пять кусков сахару — Я глянул по нему кое-какую информацию — он был шалун, причем изрядный. Говорил много лишнего, часто выдавал свои фантазии за факты и искренне верил в то, что гениален, как журналист.

— Все так — подтвердил Нифонтов — А еще любил разоблачать все и вся, даже в тех случаях, когда это было откровенно нелепо или небезопасно. Потому и нашли его как-то утром синенького и холодненького в машине на стоянке одного из торговых центров. Мигом поставили диагноз «разрыв сердца», выписали отказную по открытию уголовного дела, кремировали и урну закопали.

— Может, правда он до чего-то такого докопался? — предположил я — Раз в год палка стреляет. Не исключено, что он и сам не понял, что залез не туда.

— Одна из последних статей была о том, что кое-кто… — Нифонтов многозначительно глянул на меня и ткнул пальцем в сторону потолка — Что кое-кто играет в той же лиге, что и сам Осьмянин. В половом смысле. Так это, нет — уж не знаю, но, положа руку на сердце, крепко в этом сомневаюсь. Там человек, во-первых, в том возрасте, когда даже гетеросексуальные излишества уже не сильно нужны, а во-вторых, прошедший через пяток локальных войн, горнило девяностых и все остальное прочее, что к нашей действительности прилагалось. Знаю, подобная характеристика не показатель, всякое случается, но тут все же вряд ли вряд ли. Но вот в то, что он, узнав о себе новые интимные подробности запросто мог дать распоряжение смутьяна Антошку закопать, как картошку — верю сразу. И даже не осуждаю такое решение, хоть служебное положение меня к этому обязывает. Ну, просто всему предел должен быть, даже если очень хочется скандальной славы.

— Поддержу. Тем более что не так уж много с его уходом эдакого красавца общество потеряло — усмехнулся я — Мне другое интересно. Слушай, а как этот Осьмянин на такое кладбище попал? Ему вроде по штату не положено, не того калибра особа.

— Да у него дед был ого-го какой — генерал, конструктор и так далее. Это ему участок государство еще в те времена выделило. Грех такое говорить, но хорошо, что он не дожил до того времени, как внук взрослеть начал, раньше помер.

— Твоя правда — согласился с ним я — Но вот еще одна странность — отчего его колдун в свою свиту взял? Вспомни предыдущие мишени — злодей к злодею, один другого краше, что при жизни, что после смерти. И тут — на тебе скандальный хроникер, да еще и из заднеприводных. Как-то не монтируется одно к другому.

Я, кстати, этот момент еще тогда отметил, когда самое первое досье читал, то, которое забраковал как халтуру, чем и вызвал неприязнь у нового начальника охраны Ряжских. Правда же нелогично — в одной компании собрались бизнесмены, политики, уголовник — и вдруг вот такое чудо в перьях, которое тяжелее телефона сроду ничего в рука не держало. Логики нет,

Если только для смеху Кузьма его в свою бригаду включил. Или, может, для ровного счета? Времени, к примеру, у него не оставалось для того, чтобы кого-то получше найти?

Впрочем, это не столь и важно. Мало того — мне такие расклады только в радость. Посмертие ведь во многом определяется тем, как ты при жизни существовал, и не только в смысле воздаяния за дела твои. Возьмем, к примеру, моего предыдущего фигуранта, господина Смелкова. Вон в какую тварь он превратился, причем довольно-таки быстро. А почему? Да потому что в нем и под конец той, земной жизни, людского уже не сильно много оставалось, а переход на другую сторону бытия эти остатки окончательно выжег. Не сразу, разумеется, постепенно. Но еще пара-тройка месяцев, и крови на той стройке пролилось бы куда больше, вошел бы он во вкус и начал рвать всех подряд — и причастных к охулке его бывшего имени, и непричастных. Любых. Главное живой крови напиться, той, которую бывший бизнесмен и в земном своем воплощении уважал. Не в прямом смысле, конечно, но тем не менее.

А Осьмянин этот персона куда более мелкотравчатая. Если Смелкова можно сравнить, к примеру, с волком, который рвет своего противника клыками, то Антошка при жизни был комаром, который под покровом темноты кровь из жертвы тянет и в сторонку отлетает при простом взмахе ладони. Вряд ли на новом пласте бытия в нем что-то изменилось.