Это был самый запоминающийся канун Ноттархаттра за всю историю гимназии для мальчиков «Академия великих чемпионов», в кои-то веки оправдавший столь нескромное название. Правда, чемпион был всего один. В соревновании по смене школ. Но зато никого до этого не исключали так эпично: командой в составе целого ректора Академии Магии, трех боевых магов первой категории и шести гвардейцев милесов.

Все без исключения ученики прижались к окнам, чтобы воочию увидеть этих легендарных полулюдей-полудраконов в боевой броне. А также на то, как из гимназии уводят самого опасного ученика Империи — Ярослава Вотана, который таким образом умудрился избежать итоговой контрольной по алгебре.

Там, где оказывался 14-летний Ярослав, начинали немедленно возникать конфликты, а обыкновенные вещи — менять свойства: расческа начинала сбривать волосы, а зубная щетка — окрашивать зубы в черный цвет. На уроках химии у Вотана постоянно что-то взрывалось, а если не взрывалось, то учитель немедленно вызывал отряд специалистов по химическому и бактериологическому оружию. Благодаря этому, в арсенале спецслужб появилось несколько новых высокоэффективных ядов.

С преподавателями юный аристократ был непочтителен и груб. Препарируя лягушку, так выразительно смотрел на учителя биологии, что довел беднягу до нервного срыва. А уж одноклассников и вовсе держал за слуг.

Нужно сказать, что некоторые основания для этого были. Хотя в «Академии великих чемпионов» учились дети не последних людей Империи, но никто из них не шел в сравнение с Ярославом Вотаном — прямого потомка Одина, внука первого и пока единственного императора Эльзидара, племянника нынешнего реального правителя государства канцлера князя Безобразова и сына самого результативного и жестокого полководца минувшей Гражданской войны, нынешнего главы рода Вотанов — Неомира.

В Академии Ярослав проучился ровно 61 день — личный рекорд. Поводом для такого громкого исключения послужил невзрачный камешек вулканита, который дежурный воспитатель утром обнаружил в тумбочке мальчика. От камня исходила такая мощная аура, что за несколько мгновений воспитатель постарел на пару десятков лет.

Директор гимназии Александр Королев, получая ежемесячно солидную сумму к жалованию «за лояльность», мог закрыть глаза какие угодно выходки одного конкретного ученика, кроме артефакта 3 класса опасности, высасывающего время жизни, в школе, полной детей.

Неомир Вотан отнесся к решению директора с пониманием и даже поощрил денежной премией, пообещав «оторвать голову», если информация о случившемся просочится за пределы гимназии.

Замминистра образования планеты Кентрикос Александр Королев скончается через полгода, во время празднования своего повышения, в кругу хмельных друзей и веселых подруг.

Следственная комиссия, созданная немедленно после происшествия в школе, установит, что вулканит принес в школу сам Ярослав Вотан, подобрав его на прогулке. Почему минерал превратился в опасный артефакт, и почему принц остался жив, комиссии установить не удастся.

Интерлюдия:

Худенький рыжеволосый мальчик, склонив голову, ровно настолько, чтобы выглядеть виноватым и одновременно следить за хозяином кабинета, от которого его отделяли несколько метров пространства и массивный дубовый стол.

Впрочем, расстояние не имело никакого значения для сидящего за ним мужчины с испещренным шрамами лицом, белыми короткими волосами и безжалостными, цвета голубого льда глазами. Если бы Неомир Вотан вдруг решил уничтожить своего непутевого сына, то дотянулся до него и за пару сотен тысяч световых лет.

Глава Рода выглядел спокойным и лишь по легкому дрожанию ноздрей Ярослав понимал, что генерал с трудом сдерживает ярость.

— Девятнадцатая школа за два года, — голос его был ровным и тихим, таким же тоном он объявлял смертные приговоры тем, кому посчастливилось дожить до суда, — На Кентрикосе не осталось гражданских учреждений, где бы наследник Вотанов мог учиться, не уронив достоинство Рода…

Лет сто пятьдесят назад “защита детей от нежелательной информации” стала поводом для реформы, которая фактически изъяла их из семьи, сведя разнообразие школ к полным пансионам (интернатам), полупансионам, где на откуп родителям давались выходные, а также ограниченному числу “школ дневного пребывания” для детей элиты. И количество последних неуклонно сокращалось. Государство решило, что так оно лучше обеспечит будущим поколениям правильное, нравственное воспитание.

Ярослав молчал. На его бледном лбу проступили капли холодного пота. Оправдываться, объяснять, что не виноват в том, что камень оказался артефактом, который он (позор семьи) не мог распознать из-за нечувствительности к магии — было бесполезно. Решение уже вынесено. И этот “разговор отца с сыном” всего лишь спектакль в рамках легенды об “идеальной семье”.

— Я принял решение. Ты отправляешься в кадетский Корпус Вотана. Это единственное место, где из тебя смогут сделать человека. Когда-то я и сам закончил его. Свободен!

Ярослав поклонился и на негнущихся ногах покинул кабинет.

***

Иван Архипов вышел из нужника в коридор и поежился от сквозника. Именно “нужника”, а не “комнаты для умывания”. Потому что заходить в это промозглое помещение без крайней нужды не хотелось, а по-хорошему, не рекомендовалось.

Кадетский корпус располагался в здании не просто старом, а древнем. В замке, построенном две тысячи лет назад — Вулфриком Жестоким. Основатель был чернокнижником и, как говорят, Пророком. Видимо, предвидя будущее, решил поиздеваться над потомками, сделав замок максимально неуютным для жизни. Командование, однако, считало, что трудности закаляют характер мужчин, а потому действий по улучшению быта кадет не предпринимало. Хотя не поленилось утеплить свои кабинеты.

Опасливо покосившись на вытянувшегося на тумбочке второкурсника дневального, кадет поспешил в расположение. Над входом сиял неоновыми буквами лозунг: “Труд сделал из обезьяны человека”. Чуть ниже сквозь слой краски, проступала криво вырезанная ножом и регулярно обновляемая в конце года: “А человека превратил в лошадь”. Рота располагалась в бывшей кавалерийской казарме.

Огромное помещение было разделено на четыре части и, благодаря гениальному решению и золотым рукам исполнителей, в теплую погоду здесь было невыносимо душно, а с наступлением холодов казарма превращалась в филиал прозекторской. Сейчас за стенами стояла теплая осень и первокурсники не успели еще почувствовать всю прелесть своего положения.

Спальня, или как следовало говорить, чтобы не быть битым — “кубрик” первого взвода находилась с восточной стороны, чтобы Солнце будило кадет задолго до официального времени подъема. В комнате стояла 31 кровать.

Кадетская форма уложена на табуретах — ровно три миллиметра до края. Носки ботинок вытянулись строго по невидимой линии. Всего одна бессонная ночь тренировок, и мальчишки научились образцово обращаться с формой. Сержант-воспитатель Смирнов непременно проверял укладку лазерным дальномером и пока не имел повода к недовольству. И у “пока” имелись конкретные имя и фамилия.

Архипов тихо двигался между рядами кроватей. Спальня напоминала склад запеленанных мумий. Братья Матвейчевы спали укрывшись двумя одеялами, тесно прижавшись друг к другу. У Сергеева из-под одеяла выглядывал явно неуставной шерстяной носок. И где этот паразит их прячет?! Сержанту ни разу еще не удалось поймать нарушителя с поличным, несмотря на привычку неожиданно среди ночи сдергивать со спящих одеяла и проверять: не надето ли на кадетах что-то лишнее?

Сам сержант Смирнов в расположении не ночевал, предпочитая находиться в отапливаемой “сержантской комнате”, где готовился к занятиям, порой засыпая прямо над конспектами.

Иван нырнул под одеяло и с неприязнью поглядел на кровать соседа — источника неприятностей как всего первого взвода первой роты вообще, так и его кадета Архипова — в частности.