Вотаны знали, что солдат следует удерживать от трех соблазнов: вина, падших женщин и азартных игр. Поэтому казармы находились на максимальном удалении от продавольственных складов — на южном склоне.

Ходить по булыжным дорожкам было некомфортно даже в ультрамодных и космически дорогих кроссовках бренда Vitality Athletics. Армейские же ботинки амортизации, поддержки стопы и прочих благ обувной науки не признавали. Через пять минут Ярослав ощутил, что носки сползли с пяточной кости вместе с кожей, и стопу немилосердно щиплет. Тесно сжатые пальцы начало сводить судорогой. А еще порвалась ветхая резинка трусов и их приходилось постоянно поправлять.

В довершение этих бед, на середине пути в нос Вотана ударил такой смрад, что глаза заслезились, а горло сдавил спазм.

Причина миазмов была в группе одетых в замызганную форму кадет, которые пересекали дорогу с ведрами в руках. Их содержимое и “благоухало”. Ярослав зажал нос.

— Нравится?! — Глумливо поинтересовался Смирнов. — Это золотари или говночерпии, проще говоря. Ставлю месячное жалование, что быть тебе штатным говночерпием.

Последний раз канализационная система замка обновлялась в 19 веке. И, хотя уборные обзавелись вполне современной сантехникой, отходы жизнедеятельности поступали не в центральную канализацию (по которой в замок могли бы пробраться враги), а в специальный отстойник, откуда их время от времени приходилось удалять и сливать в пропасть.

Начальнику переехавшего в замок Корпуса Вотана генералу от инфантерии Карлу Георгиевичу Штрауссу пришла в голову блестящая мысль, как одновременно сэкономить на ассенизаторской машине и наказать нерадивых кадет. В защиту генерала нужно сказать, что Карл Георгиевич был категорическим противником розг и карцера и считал, что детей следует воспитывать только трудом. Поэтому при нем минимальное стандартное наказание звучало не как “пять горячих”, а “пять ведер”, которые проштрафифшийся кадет должен был вычерпать и вынести за пределы замка. А так как мальчишки — всегда мальчишки, то количество золотарей было всегда достаточным.

К сожалению, воспитательные методы Карла Георгиевича были признаны “недостаточными” и после его ухода с поста в Копус вернули “дедовские” методы, не отказавшись от “золотой работы”, как прозвали ее кадеты и даже “усовершенствовав”. Отныне наказанным в течение 3 дней после выполнения работы не разрешалось принимать пищу вместе с подразделением и спать в расположении, во время занятий они должны были сидеть на полу в задней части класса, другим кадетам не разрешалось подавать им руки и разговаривать с ними. Тогда же вместо вполне привычного термина “золотарь”, появилось обидное “говночерпий”. Наказание стало считаться настолько позорным, что кадеты предпочитали перенести вместо него двойную порку и даже давали за это взятки сержантам.

— Я бы не радовался на вашем месте, товарищ сержант. Вы ведь мой непосредственный начальник.

— И что?

— Разрешите историю, товарищ сержант?

— Валяй!

— Давным давно, а точнее, в 222 году нашей эры, жил да был в славном городе Риме Марк Аврелий Вотаниан, занимавший пост жреца Гения Императора в лагере преторианской гвардии. Если считать Гения императора прямым начальником Марка, то правящий в то время император Гелиогабал, очень красивый молодой человек, чем-то на вас похожий, товарищ сержант — его непосредственным начальником. И вот в марте того достаславного года, приехал император в лагерь преторианцев. И уж не знаю, что там такое случилось у него с моим предком, но только Гелиогабала утопили в сортире, предварительно удушив губкой для подтирания…

— Угрожать мне вздумал, салага?! — Пальцы Смирнова непроизвольно сжались в кулаки.

— Ну что вы, товарищ сержант. Просто глупая история, навеяло, знаете ли. Как писал друг моего деда: “любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам”. Марк Аврелий Вотаниан похоронен в фамильном склепе под этим замком. Мир праху его! — Ярослав картинно вознес глаза к небу. На слезу его театрального искусства не хватило.

Через полчаса они дошли до ворот, ведущих во двор бывших кавалерийских казарм. Ярослав в восхищении замер перед раскрытой деревянной створкой. Вырезанное объемное изображение лошади было столь реалистично, что казалось, скакун готовится выскочить из своей надоевшей конюшни и умчаться в неведомые дали.

Мальчик прикоснулся к лошадинной морде и ощутил тепло нагретого Солнцем дерева. Смирнову на миг почудилось, что лошадь ожила и потерлась о ладонь наследника Вотанов.

А у Ярослава вдруг стало немного светлее на душе. Он подумал, что раз уж его “запихнули” в этот Корпус, чтобы научить Родину любить, то это проблемы Родины, а не его.

Просторный асфальтированный двор казармы был почти пуст, лишь несколько мальчишек играли в мяч внутри расчерченного квадрата.

На крыльце старшекурсник с повязкой “Дневальный” облокотившись на бронзовую коновязь, которую теперь использовали в качестве приспособления для чистки обуви, лениво грыз яблоко, наслаждаясь последними теплыми днями осени. Он мазнул взглядом по Ярославу, изобразил подобие воинского приветсвия Смирнову и блаженно прикрыл глаза.

Казарма первой роты находилась на первом этаже, достаточно было подняться на три щербатые ступени.

Ярослав замер перед дверью. Он вдруг осознал, что сейчас переступит порог и окажется в другом мире — мире, полном строгих правил и ограничений. Его уверенность, что в этот раз он сумеет прогнуть мир под себя, испарилась. В то же время он чувствовал, что этот замок не чужой ему. Он как верный пес, уже отчаявшийся ждать хозяина, осторожно “принюхивается” к нему, пока не веря своему счастью.

Ярослав глубоко вдохнул и открыл дверь. Его окутал запах дезинфицирующего средства, старой кожи и неустроенности, который бывает только в казенных учреждениях.

Дневальный, стоящий на маленькой подставке, именуемой “тумбочка” рядом с телефонным аппаратом, вытянулся, но, увидев сержанта, расслабился и дурашливо крикнул:

— Ваше сиятельство господин дежурный, сизвольте оторваться от рукоблудия и пожалуйте на выход!

Из дверей спального расположения появился расхристанный кадет со стаканом лапши быстрого приготовления в руках.

— Смирнов, где тебя черти носят? Сейчас идет заключительная серия “Космического вояжера”!

- “Вояжер” — туфта, Веник. Вот “Звездный рейнджер” — вещь!

— Что бы ты понимал в кино? “Рейнджер” — хрючево для прыщавых подростков.

— Спорим, не подеретесь? — Вмешался в разговор Ярослав, считавший все сериалы отстоем для быдла. — А жаль…

— Это что за малек? — Поинтересовался кадет по кличке “Веник”, в документах роты проходящий под красивым именем Вениамин.

— Первачек в мой взвод.

— Борзый, как погляжу?

— Ничего, обломаем. Дневальный, позови первый взвод в ленинку через пять минут.

Ленинка или ленинская комната служила в казарме неким подобием гостиной в доме. Здесь собирались, чтобы почитать газеты и журналы (сплошь на военную тематику, но все же), сыграть в шашки, шахматы и даже Го. Для меломанов в углу сиротливо стояло расстроенное пианино. А еще в таких комнатах стояла довольно удобная мебель, которую оставили Вотаны, покидая семейное гнездо, расставленная, как бог на душу положит. Кресло-бержер эпохи рококо соседствовало с венскими стульями, журнальный столик в стиле ампир — с табуретами руки начальника столярной мастерской прапорщика Тостовича. И все же был в этом сумбуре какой то уют. Может быть поэтому кадет сюда лишний раз не допускали.

Получив подшитый китель и приобретя очередного недоброжелателя, Ярослав озадачился решением интимного вопроса, а именно, заменой трусов. Обращаться к Смирнову он не хотел, опасаясь насмешек, спрашивать у “товарищей” тем более. Между тем проблема требовала решения. Опозоришься в первый день и вспоминать этот эпизод тебе будут до конца жизни.