Зато ему представилась возможность оценить все великолепие этой комнаты.

Вся сантехника была вырезана из драгоценного каррарского мрамора. Над ней висели венецианские зеркала в бронзовых рамах.

И среди всего этого великолепия плескались мальчишки, понятия не имевшие об окружающем их богатстве.

Ярослав специально заглянул в туалет, чтобы проверить, не золотые ли там унитазы? Увы, нет. Каменные скамьи с отверстиями. Правда, также облицованные каррарским мрамором.

Стало ясно, у кого Калигула позаимствовал идею яслей из слоновей кости для своего любимого коня…

Последним штрихом невыносимо долгого дня стала вечерняя поверка. Сегодня ее проводил Смирнов.

— Поскольку в роте появился новенький, напоминаю правила проведения вечерней поверки. — Сержант, подражая взводному, медленно шагал вдоль строя. — По команде дневального бросаете все дела и в две шеренги выстраиваетесь на взлетке.

— А если кто-то на… хм… унитазе сидит? — Осведомился Вотан.

Смирнов, получивший от друзей пакет сладостей и предвкушавший вечер наслаждений, находился в приподнятом настроении.

— Значит, подрывается и летит, роняя кал. Кто не уложится в 3 минуты, после отбоя будет участвовать в интересных спортивных играх в составе своего взвода. Один за всех и все за одного.

Далее, в шеренге стоим по стойке “смирно”, подбородок смотрит вверх на 45 градусов. Для прогуливавших геометрию — на косяк двери в спальное помещение.

Услышав свою фамилию, кадет громко и четко отвечает “Я”! Если кадета нет в роте, дежурный по роте объясняет причину его отсутствия на поверке. Как то: в наряде, в госпитале…

— Умер?

— С радостью услышу это после вашей фамилии, кадет Вотан.

— А как понять, громко я кричу или нет? — Не унимался Ярослав.

— Это решит проверяющий. Так что кричите так, чтобы легкие из глотки выскакивали. Если все понятно, приступаем к проверке. — Безобразов Андрей!

Ярослав дернулся, услышав фамилию канцлера.

— Навечно зачислен в списки Корпуса. — Откликнуся дежурный.

— Вотан Неомир!

— Навечно зачислен в списки Корпуса.

Далее последовала еще сотня фамилий ныне здравствующих или почивших в бозе выпускников Корпуса, прославивших его на службе Отечеству.

Ярослав хотел задать очередной вопрос, но получил от Архипова болезненный тычок в бок.

Обычно число попыток провести поверку доходило до пяти, но сегодня Смирнову очень хотелось сладкого, поэтому он ограничился двумя.

— На кой черт зачитывать фамилии тех, кто закончил Корпус?! — Пожаловался Ярослав подневольным ушам Архипова. — Это же минут десять времени!

— Историческая память.

— Ну так на стендах напишите! История не порно-журнал, чтобы на него… не важно.

— А ну-ка, — громко, чтобы услышали все, сказал кадет Семенов, — поподробнее, ваше аристократейшество. Вы что же, журнальчики всякие смотрите?

— А то! — Не моргнув глазом солгал Ярослав и заслужил восторженные взгляды однокашников. — Журналы что? Мелочь. Я и в ночные клубы ходил, со стриптизом.

— Это что такое? — Удивился Архипов, который слыхом не слыхивал о таком.

— Деревня! Это когда девушки перед тобой раздеваются.

— Эка невидаль. Да мы с пацанами каждую субботу такое в бане видели.

— Дурак ты, Архипов. Одно дело в щелку подглядывать, а другое, когда они сами перед тобой…

— И что, полностью раздеваются?

— Только для самых важных клиентов. У меня в клубе отдельный кабинет. — Продолжал сочинять Вотан, который не видел ничего развратнее балета.

— А ну, спать, прыщавые извращенцы! — Рявкнул услышавший разговор Смирнов. — А то устрою вам стриптиз в одних противогазах.

Кадеты разбежались по кроватям, как мыши, увидевшие кота.

В спальне было холодно, Ярославу еще повезло спать у стены, от окон сквозило так, что становилось непонятно, зачем их вообще ставили? Закутавшись в одеяло, как кокон и промучавшись пять минут, Вотан забылся глубоким сном усталого человека.

Он стоял в древнем, заросшем паутиной храме. Стены украшали резные каменные фигуры не то демонов, не то иных мифических существ.

Единственным источником света был слабый огонь на алтаре, создающий призрачные тени на стенах. Клубившаяся за алтарем тьма одновременно пугала и притягивала к себе. В ней, в этой темноте таилось Нечто. Ярослав не мог видеть, но ощущал его тяжелую, давящую ауру.

— Ты пришел, Наследник. — Глубокий хриплый голос звучал на наречии Нифльхейма — родном языке его сто раз пра-бабки. Мальчик слышал его впервые, но отчетливо понимал каждое слово. — Ты пришел, но ты не готов. Слишком ленив, слишком горделив, слишком слаб…

Тьма зашевелилась, формируясь в неясную фигуру.

Кожа Ярослава покрылась мурашками, а сердце приготовилось выпрыгнуть из грудной клетки. Впервые в жизни ему было так страшно.

— Я Мордрейк, Черный Волк — хранитель тайн Вотанов. Ты разбудил меня. Но груз тебе не по плечам, мальчик.

— Я… я не виноват… Оно само так вышло.

Мордрейк зашипел, что означало смех.

— Неважно. Кровь пролита. Обет заключен. Иди ко мне, юный Вотан, я поглощу твою душу.

— Нет! — Ярослав закричал и попытался бежать, но его словно винтик магнитом тянуло во тьму.

— От меня не уйти, не спрятаться, мальчик. Давай закончим все сейчас…

Ярослав почувствовал, как чья то рука рванула его за волосы и проснулся. Над ним склонился злой Архипов.

— Ты чего орешь?! Между прочим, здесь люди спят.

Ярослав не знал: расцеловать ему соседа или грубо осадить простолюдина, но все решил невесть откуда возникший Смирнов.

Сержант, как обычно, заглянул в спальню, чтобы проверить подопечных, и увидел, что кадет Архипов с искаженным лицом и сжатой в кулак рукой стоит над кроватью своего соседа Вотана. На лицо — неуставные отношения. А так как особых инструкций насчет новенького от взводного не поступало, то с Архиповым следовало поступить по внутренним правилам Корпуса. Сдавив шею кадета, он потащил мальчика в нужник.

— Руки распускаем, кадет? Не рановато ли? Без моего приказа Вотана пальцем не трогать! Понятно?

— Так точно, товарищ сержант.

— Вот и славно. Тогда закрепим пройденное.

Ивану повезло, что сержант, съев полкило шоколадных конфет, находился в благодушном настроении. Он отделался несколькими ударами по голени и одним солнышком (ударом в солнечное сплетение), которое заставило расстаться с остатками ужина.

Смирнов прекратил избиение и, приказав убраться, ушел доедать конфеты, довольный проведенной “воспитательной беседой”.

Закончив уборку, Иван Архипов вышел из нужника в коридор и поежился от сквозника.

До появления в его жизни Ярослава Вотана Иван Архипов думал, что ему выпал счастливый билет. Хотя правильнее говорить о нескольких.

Иван родился на планете Терракульта — важного поставщика еды для Метрополии, где после катастрофы гражданской войны критически не хватало сельскохозяйственных земель.

Терракульта находилась в личном владении Эльзидара, поэтому законы Империи на нее не распространялись. Жители планеты относились к 5 страте, т. е. фактически были рабами. Управление осуществлял назначенный из Облачного Замка губернатор, главной задачей которого было обеспечить запрашиваемый метрополией объем продукции. Как и какими средствами? Центра это не касалось.

Мальчик был зачат на свежевспаханной борозде в ночь Астнаэтура — благославленную богами для любви. Рожденные после Астанаэтура дети считались даром богам, их нельзя было обращать в рабство.

В отличие от других детей. Старшую сестру Ивана, которой на момент его рождения было 13 лет, забрали в качестве дани в гарем губернатора. Девочка была не только хороша собой, но и исключительно умна. Через три года обучения ей выпала честь первой ночи с губернатором и она так очаровала его, что он сделал девушку официальной фавориткой.

Благодаря влиянию сестры, Иван, когда пришло время покидать родителей и ехать на в местную школу-пансионат, был отправлен на Кентрикос в старую столицу Элизиум в лицей с математическим уклоном.