Хребет имени Ломоносова[1] Мне сегодня показалось, словно тишина, тугая и густая, страшным грохотом была разломана и из океана горы встали! Встал хребет почти до небосвода, огляделся, тяжело вздыхая, и заговорил, морскую воду с каменного тела отряхая: сколько помню я себя — ни разу на вершинах, темных и тенистых, не бывали ваши альпинисты, не ступали ваши водолазы. Над моими склонами неслышно ходят рыбы легкими стадами. Водоросли медленно колышут синими густыми бородами. Бродят неуверенно и немо зыбкие, кисельные медузы. Надо мною вместо глыбы неба океан лежит великим грузом. Эту тяжесть подперев руками, я стою, крутую выгнув спину. Снизу мне дрейфующие льдины кажутся большими облаками. Не хочу, чтоб жизнь без цели гасла! Жду, наверное, миллионный день я, чтобы вам отдать свои богатства; чтобы вы пришли в мои владенья… Я — ровесник вашего Урала! Я уже ущельями разорван… Приходите! Подарю вам зерна драгоценного, как жизнь, урана… Приходите! Говорю, как старший. Вас зову не за подачкой тощей… Я раскрою угольные толщи (вам такое и не снилось даже!). Вашим домом стану и оплотом, подарю вам золотые жилы… Хватит спину мне царапать лотом! Присылайте помудрей машины! Я своею каменною грудью вас от всех опасностей прикрою, напою вас собственною кровью… Присылайте умные орудья. Жаль, что нет пока таких орудий. Их еще выдумывают люди. Горячий Север А слышала ли ты, что он — горячий?.. Вмиг освистав торосистые пики, метели покуражатся и спрячут все вехи, все привычные тропинки. По насту — он невозмутимо гладок, по снегу — он тяжел и слишком тих — гидрологи выходят из палаток, и ночь неслышно принимает их. Гидрологи выходят напевая. И никого на помощь не зовут, горячими руками согревая лебедочную злую синеву… Когда бураны начисто ломают людской покой и грузы тяжелы — ребята раздеваются до маек, спасаясь от невиданной жары!.. Чернеет в лунке круглая вода. Свет фонаря задумчив и рассеян… Обычная работа. Как всегда. Медлительная ночь… Горячий Север! Аврал Мы ящиков не выбираем полегче. Натружены руки. Оттянуты плечи. Не гнутся, но кажутся ватными пальцы. Упасть бы сейчас и в снегу отоспаться! На десять минут бы! На десять… Но снова, палаточный город собой сотрясая, врывается слово, взрывается слово: «АВРАЛ!» …Очень медленно движутся сани. Как будто стальные. Как будто из камня. Скрипя, подаваясь почти незаметно, — то плавно, а то вдруг толчками, рывками, — еще на полметра. Еще на полметра… А снег под ногами предательски порист. И лезем мы, на руки яростно дуя, шатаясь, проваливаясь по пояс, по ровному полю, как в гору крутую. Холодное солнце идет небесами… Глаза застилает. Дышать уже нечем. Оттянуты руки. Натружены плечи. Но движутся сани. Но движутся сани! …Мне долго еще будет сниться такое: нежданной приходит Большая Работа. Полундра! — и мы поднимаемся с коек. Аврал!— и рубахи дымятся от пота. Мираж Дежурный закричал: – Скорей сюда! Мираж! смотрите! Все сюда! Скорей!.. — И резко отодвинута еда. И мы вываливаемся из дверей. Я ждал всего. Я был готов к любому: к цветам и пальмам в несколько рядов, к журчащему прибою голубому, к воздушным башням древних городов. Ведь я читал, как над песком бесстыдно вставали эти памятники лжи. Ведь я читал, как жителей пустыни с дороги уводили миражи… Ведь я читал, ведь я об этом знаю: слепящим днем, как в полной темноте, шагали люди, солнце проклиная, брели к несуществующей воде. Но здесь… – Да где мираж?! – А очень просто. Туда смотри!.. Я замер, поражен: на горизонте плавали торосы вторым, не очень ясным этажом. Они переливались и дрожали… Я был готов к любому. Ждал всего… Но Арктика! Ты даже миражами обманывать не хочешь никого. вернутьсяХребет имени Ломоносова – горный хребет, проходящий по дну Ледовитого океана. – Прим. авт. |
