Она была заперта.

— А как вы узнали о бомбе в Мавзолее? — спросил Стоун. — Ведь мы вам ничего об этом не говорили.

Павличенко, прицелившись в американца, прислушался к тому, что тот говорил. Это его явно заинтересовало.

Стоун включил передатчик и начал медленно нажимать на белую кнопку. Голос его дрожал от переполняющих его чувств.

— Это вам за моего отца, — произнес он и нажал. Брикет динамита, прикрепленный под бензобаком «скорой помощи», взорвался, раздался оглушающий взрыв. На месте машины появился огромный огненный шар.

Было 9 часов 55 минут.

Соня Кунецкая, обезумевшая от дурных предчувствий, возвращалась домой. Она выходила для того, чтобы еще раз позвонить своему отцу по телефону-автомату. Она должна была рассказать ему обо всем, о чем узнала от Чарли. Но в номере Лемана никто не брал трубку. Соня очень боялась, что отец ушел на Красную площадь для того, чтобы принять участие в праздновании Дня Октябрьской революции. Он же говорил, что не пойдет. Неужели все же решил пойти?

Ей необходимо было поговорить еще раз с Чарли и сказать ему то, что она побоялась сказать в первый раз.

Тут Соня заметила перед домом зеленый фургон. Номера явно указывали на то, что это была машина КГБ.

Это к ним. Они приехали за Яковом, Стефаном… и за ней. Боже, только не это! Она почувствовала, что ноги стали ватными, бедная женщина едва могла идти. Усилием воли она заставила себя войти в подъезд… и остановилась.

Сверху доносились мужские голоса, эхом отдававшиеся в лестничном проеме.

Соня повернулась, вышла на улицу, пересекла двор и, спрятавшись за колонной, стала смотреть.

Из подъезда появились несколько человек. Солдат КГБ, еще один… за ними вышел Яков. Он был в наручниках. За ним — еще один солдат.

Соня с трудом удержалась от крика. Она хотела сейчас только одного: подбежать к нему, спасти его. Но даже вне себя от горя она понимала, что это невозможно.

Они просто арестуют и ее. И все будет кончено.

«Если я хочу помочь Якову, — подумала она, — я должна бежать. Я не должна попасться им в руки».

Арестован ли Стефан?

«Только не это. Только не это. Пожалуйста, нет. Боже, защити нас», — молила Соня, медленно передвигаясь под стеной подальше от своего дома.

Политбюро ЦК КПСС обычно принимает парад на Красной площади дважды в год. При этом они попадают на трибуну Мавзолея непосредственно через дверь с тыльной стороны здания, выйдя из Кремля и поднявшись по внешним порфировым ступеням. Но иногда, однако, когда бывает слишком плохая погода или болен глава правительства, они выбирают другой путь. Он ведет под землей из подвального помещения здания Совета Министров. Брежнев, например, в последние годы правления предпочитал этот выход, так как помещение отапливалось и там даже был устроен туалет. А туалет — вещь необходимая для человека, который должен простоять четыре-пять часов на холоде.

На этот раз члены Политбюро, президенты США и СССР, госсекретарь и их жены тоже собрались в здании Совета Министров. Но причиной этому послужила не болезнь лидера и не плохая погода. Такое решение было принято с целью обеспечения безопасности президента могущественной державы.

В Москве в последнее время было очень неспокойно, поэтому были приняты все меры для того, чтобы ничего не произошло. Встреча на высшем уровне официально началась, на завтра была назначена серьезная деловая встреча. Правительство СССР очень надеялось провести мероприятие без сучка, без задоринки.

Двенадцать членов Политбюро, десять кандидатов в члены Политбюро и четверо американцев сопровождались пятью офицерами госбезопасности, одетыми, впрочем, как и все остальные, в тяжелые суконные пальто и каракулевые и собольи шапки. На лацканах у всех красовались красные банты.

Было девять часов 57 минут.

В самом Мавзолее нет лифта, поэтому все начали подниматься по внутренней лестнице, ведущей на внешний парапет Мавзолея. Наконец все вышли на трибуну. Горбачев, президент США, министр иностранных дел и госсекретарь США заняли свои места в центре, перед пятью микрофонами.

Ровно в десять часов раздался бой часов на Спасской башне, за которым сразу последовал громкий металлический голос, провозгласивший: «Слава великому Ленину! Слава! Слава! Слава!»

Этот крик, подхваченный тысячами людей, собравшихся на площади, ознаменовал начало праздничной церемонии.

В первый момент солдат чуть не рассмеялся. Маленькая женщина средних лет в двойных очках бежала к нему, размахивая руками. Она что-то кричала. Этот милиционер с девятью его товарищами стоял на посту у входа на Красную площадь недалеко от Исторического музея.

В конце концов ему удалось разобрать, что она кричала.

— Вы должны остановить это! Там бомба! Там бомба! Вы должны помочь!

Милиционер остановил женщину как раз в тот момент, когда она уже пробегала мимо кордона.

— Как вы сюда пробрались? — грубо спросил он, отталкивая ее назад. — Уходите сейчас же, пока вас не пристрелили!

— Нет, — сказала Соня. — Мне нужно поговорить с кем-нибудь из начальства. Это очень важно. Вы должны выслушать меня!

Тут к милиционеру подошел кагебист и, постучав его по погону согнутым пальцем, спросил:

— Что тут происходит, товарищ?

— Да вот тут какая-то сумасшедшая все орет и орет что-то.

— Давайте я с ней поговорю. — Он подошел к женщине. — Скажите мне, что случилось.

— В Мавзолее бомба! Она может взорваться в любую минуту! Послушайте меня! Я не сумасшедшая!

— Пройдемте со мной, — предложил офицер. — Я хочу отвести вас к своему начальнику.

Он взял ее под локоть и отвел дальше от Исторического музея. Найдя там узкий проход в какой-то двор, он завел Соню туда и опять спросил:

— Ну, так что вы там узнали?

— О, слава Богу, вы выслушаете меня… — проговорила Соня и тут увидела, что кагебист вытаскивает револьвер и прицеливается ей в грудь. — Пожалуйста, не надо…

Она посмотрела на него с мольбой и вдруг почувствовала вспышку гнева. «Боже, спаси меня! Спаси меня, спаси Якова, спаси Стефана!» — пронеслось у нее в мозгу.

Только бы он не выстрелил…

Не в силах вымолвить ни слова, она глядела на него, медленно качая головой.

Он выстрелил только один раз, прямо ей в сердце. Звук выстрела потонул в грохоте бравурной музыки, доносящейся с Красной площади.

Ровно в одиннадцать часов щелкнул клапан таймера на небольшом баллоне с пропаном, стоящем в центре арсенала в подвале Мавзолея Ленина. Газ начал со свистом выходить, наполняя помещение.

Солдат Кремлевского полка Илья Розанов предпочел бы, конечно, быть сейчас не здесь, а на улице, перед Мавзолеем, принимая участие в почетной смене караула. Но он стоял в почетном карауле месяц назад. И сменял он другого караульного в кромешной тьме ночи, а затем стоял перед входом в Мавзолей, будто аршин проглотил, не имея права шевельнуться, хотя на него никто и не смотрел.

Это было, конечно, паршиво, что сегодня была не его смена. 7 Ноября — величайший праздник в стране. В этот день вся Россия, включая его родной Ставрополь, сидела у телевизоров, глядя на парад на Красной площади. А в этот раз — и весь мир. Ведь сегодня впервые в истории СССР на церемонии празднования Дня Октябрьской революции присутствовал президент США. Он стоял на трибуне Мавзолея, отдавая дань уважения русской революции.

Ну да ладно, бывают приказы и похуже, чем охрана тыла Мавзолея.

Что ни говори, а он и здесь мог многое увидеть. Он видел, например, как члены Политбюро появились на улице и обошли Мавзолей по парапету для того, чтобы занять свои места на обзорной трибуне. В какой-то момент ему даже показалось, что он заметил и самого президента США!

Правда, он-то рассчитывал, что они пройдут прямо мимо него, через дверь в Кремлевской стене. Но они по какой-то причине выбрали другой, подземный маршрут. Зато он мог видеть некоторых важных персон, стоящих на трибуне для почетных гостей с другой стороны Мавзолея.