— Вот такие дела, — грустно ответил он на замечание Федорова.

Тот так же тихо сказал:

— Этих сволочей ничего не остановит. Мне страшно жаль, что это случилось.

— Спасибо тебе. Ну…

— Слушай, друг, я твой должник.

— Да брось ты.

— У тебя есть машина?

— Нет, а что?

— А достать мог бы?

— Думаю, да. У отца могу взять.

— Приезжай сегодня вечером в одно место. Я хочу доказать тебе, что ты мне и вправду нравишься. И отплатить за твою помощь в тюряге.

Федоров назначил Крамеру встречу в заброшенном гараже на южной окраине Москвы, пропахшем бензином и машинным маслом. Он сказал, что этот гараж принадлежит его другу, а он там работает, ремонтирует машины клиентам. Четыре месяца тюрьмы не уничтожили в нем страсти к спекуляции запчастями.

Анатолий вылез из-под разбитых «Жигулей», приподнятых домкратом. Он был весь перепачкан мазутом.

— Я думал, ты уж не придешь. Такой весь добропорядочный и культурный…

— Слушай, давай о деле, — прервал его Стефан.

— Я уже сказал тебе, что я твой должник. Хочу уплатить по счету. То, что я для тебя достал, стоит на черном рынке очень больших денег. Да еще попробуй достать. Ты бы ни за что не смог. Я лично не думаю, что у тебя есть талант на это, который ты здорово скрываешь. Скажу тебе откровенно: из-за этого я проторчал под чертовыми машинами очень много вечеров.

Федоров ушел в глубь гаража и вернулся с потрепанной картонной коробкой в руках. Сначала Стефану показалось, что она полна какого-то хлама: ненужных проводков, железяк, шурупов. Но, рассмотрев их поближе, он понял, что это такое: те штуки, о которых он узнал во время лекций на тюремной крыше. Но там они представлялись ему несколько иначе. Коробка была полна блоков пластиковых взрывателей, упаковок с динамитом и т. д. и т. п. Там лежала также пара дистанционных передатчиков и несколько капсюлей.

— О Боже! — послышался в темноте голос Стефана.

— Тут на две, а то и на три бомбы. Ты же не собираешься снести с лица земли здание ЦК или какое-нибудь учреждение. А внимание к себе ты привлечешь как пить дать, можешь мне поверить. Необходимо свалить несколько деревьев. — Он просто сиял от радости. — На, бери и пользуйся. Считай, что я отдаю тебе долг.

Стефан не знал, что ответить. Все это было ужасно, непостижимо. Конечно, мысль о брате приводила его в бешенство, но сейчас, держа в руках настоящее орудие терроризма, он просто потерял дар речи. Нет, не мог он решиться на такое, не мог.

— Я не могу… — выдавил он из себя.

— Да это в знак, так сказать, признательности! Бери, бери, — настаивал Федоров.

— Но я действительно не могу. Я имею в виду, что…

— А-а-а, ты боишься.

— Да, я боюсь, — медленно ответил Стефан.

— Слушай, они не выпустят твоего брата. Никогда не выпустят. А если им почему-то и придется это сделать, то ты его просто не узнаешь.

Стефан кивнул и оглядел измазанный мазутом гараж. Ему было страшно даже подумать, что кто-нибудь может увидеть его в этом ужасном месте. Больше всего ему хотелось поскорее уйти отсюда. И все же он не мог отказаться от такого ценного и, возможно, очень полезного подарка.

— Я здесь часто бываю, друг. Ты теперь знаешь, где меня можно найти. И ты придешь ко мне, вот увидишь, придешь.

Боль пронзила его тысячами иголок, взорвалась миллиардами звезд, брызнула снопами искр. Стоун отнял марлевый тампон, смоченный спиртом, от длинного пореза на щеке и выключил режущий глаза свет в аптечке. Состояние его оказалось даже хуже, чем он ожидал: руки и лицо были покрыты порезами, ушибленный затылок сильно ныл.

Но, к счастью, все это было не слишком серьезно. Уже сейчас боль в голове начала утихать. Чарли прошел в спальню, повалился на кровать и начал рассматривать конверт присланного Солом письма.

Конверт… Его всунули под дверь. Он лежал на полу в прихожей, дожидаясь возвещения адресата… Голос из могилы.

Несколькими минутами раньше он, запыхавшийся и окровавленный, позвонил в нью-йоркский департамент полиции и сообщил об убийстве Сола Энсбэча. Быстро выложив информацию, Чарли положил трубку, чтобы они не успели засечь, с какого телефона произведен звонок. Ему вовсе не хотелось быть замешанным в этом деле.

Сол… Старый друг… Убит. Стоун закусил нижнюю губу.

Человек, который предпочел темный мир разведки спокойному, тихому, безмятежному и упорядоченному миру корпоративного права.

Кто бы ни был убийцей Сола, он должен был… он хотел помешать его расследованиям… Что Сол говорил тогда по телефону? «Это чертовски важное дело, Чарли». И: «Я не доверяю их телефонам…» Кого он боялся? Какой смысл ЦРУ убивать своего же работника, да еще такого ценного, как Энсбэч? А может, смысл все же был?

«Интересно, когда придет моя очередь? — подумал Чарли. — Может, меня уже взяли на мушку?»

Он вскрыл конверт из плотной бумаги и вынул черно-белую фотографию размером 6 на 10.

На ней были двое — мужчина и женщина. Они были заняты серьезным разговором. Другие попавшие в объектив люди были явно русскими. Стоун узнал их по характерной одежде: шляпам, пальто, туфлям. Женщина тоже была русской. Она была очень красива: тонкие черты лица, блестящие черные волосы, собранные на затылке в свободный узел. Мужчину, что-то серьезно говорящего этой красавице, Стоун узнал сразу. Он был как две капли воды похож на самого Чарли. Это был молодой Элфрид Стоун, снятый во время встречи с русской.

Может быть, это и есть Соня Кунецкая?

На обороте фото Чарли увидел штамп «Собственность ФБР. Дело № 002–324».

Кроме фотографии, в конверте была еще небольшая записка на фирменном бланке «Шеффилд и Симпсон». На нем неразборчивым почерком Сола, явно очень спешившего, было нацарапано несколько строк. Некоторые слова и фразы были подчеркнуты одной и даже двумя чертами.

У Чарли застучало в висках. Он понял содержание записки. Фотография, которую он держал в руках, была сделана ФБР в Москве и использована как улика против Элфрида Стоуна. И Сол достал ее не в ЦРУ, а в ФБР.

Старуха, которая когда-то была секретарем Ленина, живет под именем Айрин Поттер, причем с разрешения американского правительства. Это может означать только то, что она оказала когда-то большую услугу разведке США. Иначе она бы не могла спокойно жить по поддельным документам.

Но самой ужасной была информация, которую Сол получил от своих друзей; информация о мошеннической операции по внедрению американского «крота», о которой не было известно даже очень влиятельным людям из ЦРУ. Он, этот «крот», был до сих пор на своем месте, в Москве. А это могло значить только то, что он занимает там очень высокий пост.

Не он ли тот человек, о котором упоминал в своем донесении «Еж»?

1953 год… Это был знаменательный год… Год смерти Сталина, время великих перемен в Кремле.

Может, Элфрид Стоун был арестован именно с целью скрыть попытку внедрения американского агента в советское правительство?

И теперь, спустя сорок лет, возможно, эта же тайна стала причиной смерти Сола Энсбэча?

Но почему?

Они убрали своего же человека.

Я тоже их человек.

Мысли мелькали в его мозгу, страшные, ужасные мысли.