— Сэр! — крикнул ему один из стюардов. — Сэр! Что вы делаете?!

Но Чарли, судорожно сжимая в руке чемодан, сбежал по железным ступеням и помчался по взлетной полосе. Рев моторов был оглушителен. Его расчет оказался верен! Следующим на аэродроме стоял именно бело-голубой Ил-62, который должен был взлететь через пару минут. Он как раз успеет на него.

Побежав в направлении, которое они не могли предусмотреть, Стоун оторвался от своего преследователя. Он знал, что от здания аэропорта он не виден, загороженный шасси. Поднимаясь по служебному трапу, Чарли поймал изумленный взгляд пухленькой советской стюардессы. Подойдя к ней, он подал билет. Удивление девушки сменилось неодобрением.

— Извините, — по-русски сказал он, — я очень опаздываю.

Усевшись в кресло, Стоун сразу же выглянул в иллюминатор. Он был спасен! Они думают, что он на борту самолета, летящего в Бонн. И, конечно, они вызвали подкрепление и отложили вылет для того, чтобы обыскать салон. Через какое-то время все, конечно, обнаружится, но к тому моменту Ил-62 будет уже в воздухе.

Стоун слышал, как мотор набирает обороты. Пару минут спустя самолет двинулся по взлетной полосе, а еще через минуту поднялся в воздух. Чарли откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и с огромным облегчением вздохнул.

Президент собрал всех основных советников по вопросам внешней политики. Предстояло сделать последние приготовления к встрече на высшем уровне в Москве.

Кроме секретаря штата Дональда Гранта, директора ЦРУ Теодора Темплтона, советников по вопросам национальной безопасности адмирала Крэга Мэтьюсона и Роджера Бейлиса, на совещании присутствовали шестнадцать членов Совета по национальной безопасности.

Лишь половина присутствующих была приглашена в Москву. Список составлял президент вместе с адмиралом Мэтьюсоном, поэтому среди тех, кто находился в комнате, были, конечно, обиженные.

Состав участников заседания отражал административную иерархию: здесь были те, кто ехал в Москву, и те, кто не ехал.

Что касается Бейлиса, вопрос был давно решен.

Где-то в середине заседания президент неожиданно упомянул о волне терроризма в Москве. Подобные замечания неизменно вызывали у Бейлиса оскомину.

— Из весьма надежных источников, — сказал между прочим президент, — мне стало известно, что за московским терроризмом стоит нечто большее, чем может показаться на первый взгляд.

Бейлис медленно перевел взгляд с президента на директора ЦРУ. О Боже! Неужели выплыло?

Воцарилась мертвая тишина. Она продолжалась до тех пор, пока не стало ясно, что президент обращался лично к Тэду Темплтону.

Бейлис почувствовал легкое головокружение.

Неужели президент каким-то образом узнал (но это казалось совершенно невозможным) о существовании «Санктума»? Хотя, конечно, возможность этого нельзя исключать абсолютно. Президенты всегда имеют личную сеть информаторов. Если это случилось, им несдобровать. Разведывательная операция такого масштаба — и осуществляется за его спиной! И это совершенно неважно, что результаты этой скрытности могли бы быть встречены президентом, да и всем миром, с ликованием. Он, конечно же, не одобрит конспиративных методов их комитета. И все будет кончено.

Десятки лет упорной работы, тщательнейшая подготовка — все пойдет прахом!

Но нет, он не может знать. Ни один комитет в истории американской разведки не был законспирирован лучше, чем «Санктум».

— Как вам известно, — сказал президент, — я не трус. Меня вряд ли можно назвать трусом. Я ездил в такие места и подвергался такому риску, что моим телохранителям приходилось буквально лезть из кожи вон, чтобы обеспечить мою безопасность.

Члены рабочей группы, зная, что президент на самом деле был человеком общительным и отважным, одобрительно закивали.

«Караул», — подумал Бейлис.

— Ну так вот, и сегодня утром я получил информацию, касающуюся непосредственно меня. Речь идет о взрыве терроризма в Москве. Что вы можете сказать по этому поводу, Тэд?

Бейлис сразу все понял. Темплтон сидел растерянный и дисциплинированный, как примерный ученик, пойманный учителем при передаче шпаргалки. Иногда президент получает информацию, минуя ЦРУ и его директора. У президента всегда есть и другие информационные каналы. И Темплтон был в очевидном замешательстве: полученные сведения могут оказаться из тех, которые он обычно скрывал от президента.

Да. Президенту каким-то образом стало известно, что бомбы, взорванные в Москве, — не простые домашние самоделки, состряпанные в диссидентских гаражах. Что они были сделаны с использованием американских взрывателей и пластика. Вполне понятно, что президент счел этот факт тревожным и настораживающим.

— Да, господин президент, — произнес наконец Темплтон, откашлявшись и пригладив седые волосы большой квадратной ладонью. Лицо его пылало. — Одному из наших московских агентов удалось достать несколько осколков двух недавно взорванных бомб. Наши судебные эксперты установили, что пластик, из которого они были сделаны, американского производства.

Бейлис взволнованно наблюдал за происходящим. Темплтон явно суетился. Иногда Бейлис мечтал о том, чтобы «Санктум» счел необходимым посвятить президента в эту операцию. Особенно в момент, подобный этому, когда президент готов был вот-вот отменить предстоящую московскую встречу. Но нет, этого не должно произойти! Этого нельзя допустить! Нельзя допустить ничего, что могло бы возбудить подозрение коллег «К-3» по Политбюро. Нельзя допустить ничего, способного вызвать их тревогу.

Президент кивнул. Он был сейчас в том тихом и замкнутом настроении, которое среди его подчиненных считалось наиболее неблагоприятным. Что оно означает? Рассерженность? Скуку? Удовлетворение?

— Господин президент, — продолжил Темплтон, — я к тому не имею никакого отношения.

— Действительно?

— Да, сэр. Вполне понятно, что русские террористы смогли достать американские материалы. Возможно, кто-то из них служил в Афганистане и там имел доступ к взрывматериалам, захваченным во время боевых действий.

Президент кивнул.

— Если бы я счел это дело действительно серьезным, — сказал Темплтон, — то я бы, конечно, проинформировал вас о нем сразу.

— Будут какие-нибудь замечания? — спросил президент остальных присутствующих.

— Позвольте мне, — это был секретарь штата. — Я бы не стал отправлять президента страны в зону терроризма. И я, конечно, не могу одобрить вашего решения ехать в Москву в такое время. У меня есть предчувствие, что вся Москва вот-вот разлетится на мелкие кусочки. Я считаю эту поездку безрассудством и советую вам отложить ее.

— Действительно? — спросил президент.

— Я вынужден согласиться с предыдущим оратором, — произнес один из советников по делам национальной безопасности. — Я не знаю, насколько качественно мы сможем обеспечить там вашу охрану. Возможно, нам следовало бы привлечь к этому делу секретные службы.

Президент снова кивнул и положил подбородок на кулак.

Следующие двадцать минут Бейлис, нервно ерзая на стуле, следил за ходом обсуждения этого вопроса.

— Разрешите мне высказаться, — наконец вмешался Темплтон. — Я уже выразил свое мнение, что обеспечение безопасности в Кремле находится на достаточно высоком уровне. Но есть и еще один важный момент, который не следует упускать из виду. А именно, положение Горбачева.

— Что вы имеете в виду? — спросил президент.

— Сейчас ему необходима немедленная поддержка, — объяснил Темплтон. — Если вы отмените встречу в Москве, я не сомневаюсь в том, что он окончательно потеряет престиж в советском правительстве. И тогда… вот тогда у нас будет больше поводов для беспокойства.

— Хорошо, — решительно произнес президент. — Мы едем в Москву. Давайте продолжим обсуждение.

Темплтон победил всех членов Совета по национальной безопасности. Бейлис про себя восхищался его умением. Дело было сделано: президент уже не изменит своего решения.