Простые русские люди редко попадают на представления в Большом театре. Для этого они должны часами стоять в длинной очереди, ожидая, что с какого-нибудь билета снимут бронь. Поэтому зрительская аудитория состоит в основном из иностранных дипломатов и высокопоставленных советских чиновников: членов ЦК, Верховного Совета СССР, КГБ, народных депутатов. Очень часто театральные ложи занимают семьи членов Политбюро.

На улице было холодно, шел дождь. Стефан сидел в машине до тех пор, пока толпа перед входом рассеялась. Наконец прошли даже опоздавшие. Он вышел из автомобиля. На Стефане был все тот же синий комбинезон, в руках он нес большой букет. Подойдя ко входу, он предъявил служебный театральный пропуск толстой женщине, сидевшей на стуле у двери. К счастью, на таких документах не бывает фотографий.

За несколько минут до этого, еще сидя в машине, он установил взрыватель. Не возиться же с ним на глазах у изумленной публики в холле. Стефан высчитал, что теперь у него есть десять минут. Ровно через десять минут букет взорвется. Он рассчитывал потратить одну минуту на проход в театре и две — на то, чтобы найти место, где оставить букет. В идеале он задумал положить бомбу в одну из пустых зарезервированных лож какого-нибудь запаздывающего босса. Такие места чаще всего были, хотя билет купить было практически невозможно. И одну минуту Стефан оставлял себе для того, чтобы смотаться из театра. И тут произойдет взрыв.

Но женщина со свиноподобным лицом нахмурилась.

— Задержитесь-ка, — подозрительно приказала она. — Для кого цветы?

Стефан ответил грубым тоном человека с самого дна общества.

— Для одной большой задницы из министерства. Я почем знаю. Он, по-моему, хочет всучить его приме-балерине после спектакля.

Как любая бабуля, эта была просто помешана на соблюдении правил. Она спросила:

— А почему ты не воспользовался черным ходом?

Стефан посмотрел на нее. Прошла уже почти минута. Скорее же, старая сука, ну, скорее! Или мы оба взлетим на воздух!

— Слушайте, я тороплюсь, — сказал он. — Этот человек заказал цветы еще вчера, понимаете?

Старуха медленно погрозила ему толстым пальцем и медленно пошла к другой билетерше, посоветоваться, как поступить.

Сердце его бешено колотилось. Он почти физически ощущал, как кислота внутри бомбы проедает путь к проволочке, укрепленной на расстоянии волоска от взрывателя.

— Ну ладно, проходи, — наконец разрешила старуха.

Стефан быстро прошел через главный вход, поднялся на два этажа по покрытым дорожкой ступеням и подошел к первой попавшейся ложе. Заперто!

Конечно! Он не учел одной важной детали: если ложа не занята, ее просто не отпирают! И теперь он стоял здесь, держа в руке бомбу, которая должна была взорваться через пару минут.

Он в отчаянии побродил по холлу и дернул за ручку соседней двери. В этой ложе было полно людей: хорошо одетый мужчина, его толстая жена и трое прилизанных детей. Крамер, надеясь, что они его не заметили, захлопнул дверь. Он побежал к следующей ложе, затем к следующей, еще к одной…

Только пятая дверь оказалась незапертой… и, слава Богу, в ложе никого не было! Очевидно, человек, заказавший ее, предупредил администрацию о своем опоздании, и они держали места наготове. Стефан встал на колени, подсунул букет под кресло и закрыл дверь. Он бежал вниз по ближайшей лестнице, сердце его билось с такой силой, что он боялся потерять сознание.

Он думал о том, что должен как можно скорее выбраться отсюда. Но бежать было нельзя. Это возбудит подозрение окружающих. Он должен спокойно подойти к выходу и пройти мимо одной из старух. Боже, помоги! Стефан молился, хотя не делал этого уже очень давно.

Вот он, выход! У двери на складных железных стульчиках сидели две бабки. И в тот момент, когда он кивнул им, Стефан услышал ужасающий взрыв в зале театра. За ним послышались крики ужаса, страшный шум, визг.

Он не мог больше сдерживать себя. Проскочив через двери, Крамер вылетел на улицу. За спиной он слышал крики старух, но, не оборачиваясь, подбежал к машине, сел в нее и влился в вечерний поток машин.

Уоррен Пог был вполне доволен своей жизнью. Раньше он всегда страшно боялся отставки. То, что ему когда-то придется остаться без дела, пугало его. Но, как оказалось, отставка — не такая уж плохая вещь. Он прослужил в ФБР сорок четыре года, и они, оценив это, дали ему довольно большую пенсию.

Другие его друзья-пенсионеры сидели по домам и смотрели телевизор. И постоянно на что-нибудь жаловались. Но Пог вел очень деятельный образ жизни. Он сейчас был активнее, чем когда-либо. Его жена Фрэн тоже раньше страшно боялась этого времени, но теперь и она была довольна. Муж ухаживал за лужайкой перед домом, работал в саду и вообще содержал в большом порядке их дворик на Моцарт-стрит, в самой северной части Чикаго. Этот район назывался Роджерс-парк. Кроме того, Уоррен играл в гольф и даже начал заниматься теннисом.

А еще он летал. Во время второй мировой войны Пог служил в авиации и на всю жизнь влюбился в самолеты. Это было сорок лет назад. А теперь, уволившись из ФБР, он скинулся с друзьями и купил одномоторный четырехместный «Пайпер эрроу».

И раз в неделю, по субботам, он на нем летал. А сегодня как раз и была суббота. Значит, пришло его время. Пора. Он позвонил в службу контроля за воздушными линиями и заказал взлетно-посадочную полосу.

Пог поднял самолет на высоту двадцати пяти тысяч футов, резко повернул направо, еще раз направо, еще раз. Полный круг. Внимательно наблюдая за стрелками высотомера, он снизил высоту и спланировал вниз. За секунду до приземления Пог приподнял нос машины, поэтому задние колеса коснулись земли первыми.

«Чистая посадка», — удовлетворенно подумал он. Введя самолет в ангар, Пог аккуратно поставил машину нос в нос, крыло в крыло с другими. Выключив мотор и все приборы, он вылез на землю.

Он думал о своей единственной дочери Лори. Ей было уже тридцать два года, а она все еще не была замужем. Сегодня вечером она должна была приехать к ним на несколько дней, погостить. Он размышлял о том, сможет ли он наконец собраться с духом и сказать ей, что следует уже остепениться, найти мужа и завести семью.

Уходя из ангара, Пог попрощался с механиком Джимом и сел в машину. Полчаса спустя он был уже дома и поставил автомобиль в гараж.

Он подумал о том, что надо бы перекрыть крышу.

Пог был заядлым курильщиком. Его хриплый и низкий голос напомнил Чарли голос одного из персонажей шоу «Перри Мэнсон», хотя он никак не мог вспомнить, какого именно.

Бывшему агенту ФБР было на вид лет шестьдесят. Он был очень толст, над кожаным ремнем крышей нависал огромный живот. Его жена была маленькая и хрупкая женщина с пепельными волосами. Она спустилась к ним только на секунду: чтобы поздороваться, а затем снова поднялась на второй этаж смотреть телевизор. Дом Погов был крошечный, с аккуратной живой изгородью и лужайкой перед ним.

Паула узнала телефон Пога первым делом, сразу, придя в офис. Она ушла из дому задолго до того, как Чарли вылез из постели. Возможно, потому, что оба они чувствовали неловкость за вчерашнее.

Затем Чарли позвонил Погу и наврал, что вместе с директором ФБР работает сейчас над книгой о самых великих подвигах этого ведомства. И он хочет встретиться с Погом. Стоун рассчитал все так, чтобы Пог не мог кому-нибудь перезвонить и уточнить все это, сказав, что через два часа у него самолет и что разговор не займет у бывшего агента ФБР много времени. И, на его удивление, Пог согласился.

— Я согласен, — говорил он, широко улыбаясь, снимая целлофановую обертку с пачки «Мальборо» и вытаскивая сигарету, — при Гувере ФБР действительно было сборищем героев. Не чета нынешним толстозадым лодырям. Вы понимаете, что я имею в виду.

Стоун, дружелюбно улыбаясь, кивнул. Надо терпеть. Минут десять-пятнадцать придется терпеть это. Вот он сидит здесь и слушает разглагольствования человека, который много лет назад ездил в Москву шпионить за его отцом. Он же подтасовал свидетельства и отправил Элфрида Стоуна на федеральное судилище. А теперь Чарли приходится дружески болтать с этим мерзавцем, будто они были лучшими друзьями.