После того как была одержана без особых трудов и опасностей эта победа, Васко Нуньес приказал соорудить из крепких деревьев новую крепость, либо починить и улучшить старую, чтобы в случае нового заговора или объединения индейцев, уже лишившихся присутствия духа и сломленных, чувствовать себя в большей безопасности.

После того как вся провинция была покорена и подчинена описанным выше способом, все испанцы стали настаивать на необходимости отправить прокурадоров, то есть гонцов в Кастилию, дабы доложить королю о положении дел в здешних краях и о том, что рассказал сын царя Комогре о новом море и его сокровищах, а также для того, чтобы просить короля направить сюда 1000 солдат, которые, по мнению сына Комогре, необходимы для похода к новому морю и овладению его богатствами; по пути посланцы должны были все это поведать Адмиралу и правителям островов и просить у них помощи людьми и провиантом на время, пока не подоспеет посланное королем подкрепление. На Вальдивию — добрался ли он до островов или утонул (как это было на самом деле) — надеяться уже перестали. Васко Нуньес сам намеревался возглавить посольство к королю, то ли рассчитывая добиться награды и королевской милости, то ли опасаясь заслуженного наказания за изгнание Дьего де Никуэсы и оскорбления, нанесенные баккалавру Ансисо. Но и друзья и недруги Нуньеса единодушно воспротивились его намерениям покинуть их и эти земли; они ссылались при этом на то, что индейцы особенно боятся именно его, он один стоит ста и потому его отъезд поставил бы под угрозу их жизни. Некоторые испанцы подозревали, что он стремится покинуть Индии, ища заступничества на случай, если король вознамерится наказать его за указанные выше преступления; другие полагали, что, захватив уже изрядное количество золота, он хочет избавиться от постоянных опасностей и нестерпимых лишений и попользоваться награбленными богатствами подобно тому, как это сделали, по их мнению, Вальдивия и Самудио, почти год назад покинувшие эти земли и все не возвращавшиеся. Но так или иначе, Васко Нуньесу так и не удалось добиться согласия на поездку гонцом в Кастилию. И вот после долгих споров и обсуждений, в которых сталкивались противоположные мнения, все или, по крайней мере, большинство сошлись на том, чтобы послать к королю некоего Хуана де Кайседо, о котором мы выше, во второй книге, упоминали; в свое время он прибыл сюда в армаде Никуэсы в качестве королевского уполномоченного; был он, по общему мнению, человеком разумным и порядочным, прибыл сюда из Кастилии вместе со своей женой. Зная его добропорядочность и верность слову, все были убеждены, что он с точностью выполнит поручение, а так как здесь оставалась его жена, то не было сомнений в том также, что, получив указания короля, он вернется обратно. С новой силой разгорелись споры, когда речь зашла о том, кого направить вместе с ним. Помощник ему был необходим не потому, что ему не доверяли, а потому лишь, как говорили, что поездка в Испанию связана с резкой переменой климата и длительным плаванием и может случиться, что это пагубно отразится на здоровье посланца и даже будет стоить ему жизни (так оно, кажется, и случилось), а тогда все их надежды пойдут прахом; чтобы устранить подобный исход, следовало дать Кайседо сопровождающего, который мог бы в случае необходимости заменить его и, доложив обо всем королю, обратиться к нему с просьбой и добиться того, чего они желали. Споры по поводу того, кто станет сотоварищем Кайседо по путешествию, затянулись, и испанцы никак не могли прийти к согласию; поэтому было решено выбрать по жребию одного из нескольких лиц, пользовавшихся среди них наибольшим уважением. Жребий пал на Родриго де Кольменареса, о котором мы писали уже не раз; и все или почти все остались этим довольны; прежде всего потому что он был человеком многоопытным и в мирных и военных делах, в морских походах и в сухопутных баталиях; до прибытия сюда он участвовал в итальянских войнах против французов^{57}. Во-вторых, в Дарьене у него оставалось большое имущество и земельные участки; был он одним из командиров и пользовался особым благоволением и покровительством Васко Нуньеса и потому получал неизменно лучшую после самого Нуньеса долю награбленной добычи и обращенных в рабство индейцев; потому на его полях трудилось множество пленных; и поскольку он надеялся стать крупным землевладельцем и на этом основательно разбогатеть, то все полагали, что никакие обстоятельства не помешают ему вернуться с добрыми вестями, на которые все рассчитывали. После того как Хуан де Кайседо и Родриго де Кольменарес таким образом были избраны прокурадорами и должны были отправиться к королю, чтобы поведать ему о положении дел, доложить о великих услугах, которые здешние испанцы ему оказали, и просить за это от короля милостей, столь праведным путем ими заслуженных, сговорились испанцы сделать королю какое-нибудь подношение или подарок, дабы их посланцев или прокурадоров король принял более благосклонно; с этой целью каждый из них выделил толику награбленного ими и оплаченного человеческой кровью (кто знает, сколько ее было пролито!). Должен заметить, что как только индейцы из различных провинций поняли, сколь сладостны слуху испанцев рассказы о золоте, как жадно стремятся они разузнать, где оно имеется, где добывается, кто им обладает, они стали прибегать к хитроумным выдумкам каждый рай, когда хотели потрафить испанцам, избежать жестокого обращения или избавиться от пришельцев. Они придумывали обычно, что там-то и там-то, мол, имеется множество золота и что существуют якобы даже горы и целые хребты из золота. Испанцы всему этому верили, ибо жадный человек, как это уже указывалось раньше по другому поводу, только и помышляет, что о золоте да о серебре; золотая монета ослепляет его более, чем яркое солнце, только о деньгах он и способен рассуждать, — это слова не мои, а святого Амвросия. А так как один индеец сказал как-то, что есть в этих краях река, в которой золото вылавливают сетями, то прокурадоры решили и эту новость сообщить королю по прибытии в Кастилию. Возможно, что индеец солгал им, а может быть, они и сами все это выдумали, но только после их прибытия в Кастилию слух о том, что на новом континенте золото вылавливают сетями как рыбу, распространился по всему королевству, и чуть ли не вся Кастилия собралась за океан ловить золото в реках. А так как королевские чиновники отнюдь не брезговали золотом, то с тех пор и в королевских указах эти земли стали именовать не иначе, как Золотой Кастилией. Подумать только, сколь велико должно быть людское легкомыслие, как глубоко в людях должны были укорениться алчность и корысть, чтобы слух этот обрел силу, заставил многих и многих поверить, что и на самом деле золото вылавливают сетями из рек. Как-то один клирик, казавшийся человеком рассудительным и уже немолодой, рассказывал мне о тех, кого это известие побудило покинуть Кастилию и отправиться за золотым уловом. Я был в то время на Кубе, а он обосновался там после того как бежал с этой ловли, голодный и изможденный, без единой золотой монетки в кармане, — а ведь ради того чтобы вылавливать золото в реках, он оставил в Кастилии приход, который приносил ему 100 000 мараведи ежегодной ренты. Он рассказывал также, что не покинул бы родного дома и не бросил бы все, если бы не был убежден, что вернется в Кастилию в самый короткий срок с сундуком, доверху набитым золотыми самородками размером с апельсин, гранат или того больше. Обо всем этом клирик поведал в моем присутствии весьма уважаемым людям, клятвенно подтвердив истинность своего рассказа. Но вернемся к нашему повествованию. Прокурадоры покинули Дарьен в конце 1512 года на небольшом бриге, и по пути им довелось пережить множество лишений и тысячи опасностей из-за частых и жестоких бурь, неблагоприятной погоды, голода и жажды, и не раз им грозила гибель; после трехмесячного путешествия они прибыли на остров Кубу, где индейцы встретили их весьма радушно, снабдили их столь необходимым провиантом или продали его, получив взамен такие ничего не стоящие вещицы, как кастильские бусы, зеркальца и погремушки; впрочем, индейцы обычно делились пищей даже и тогда, когда ничего не получали взамен. Думается мне, что на Кубе путешественники оказались в землях и владениях того самого касика, которого, как мы рассказывали в главе 24, баккалавр Ансисо приказал крестить и нарек именем Командора. Я не проверял этого, когда имел к тому возможность, но все же сохраняю убежденность в этом, ибо именно от этого берега обычно отправляются корабли на Эспаньолу, и прокурадоры должны были об этом знать из рассказов о первом путешествии Вальдивии. В конце концов они добрались до Эспаньолы, потратив в общей сложности на путь от Дарьена свыше ста дней (хотя при благоприятной погоде путь занимает всего восемь суток); это, конечно, подтверждало, какие трудности и страдания выпали на их долю. Здесь, на Эспаньоле, они пробыли недолго, так как вскоре, доложив обо всем Адмиралу и королевским судьям, погрузились на корабли, уже готовые к отплытию в Кастилию. В столицу они прибыли в мае месяце следующего, 1513 года. К этому времени баккалавр Ансисо уже принес королю жалобу на Васко Нуньеса. Услышав об оскорблениях, которые нанес Васко Нуньес баккалавру Ансисо, о гибели Никуэсы, в которой также был повинен Нуньес, и о том, что Нуньес захватил власть в свои руки силой и хитростью, король был страшно разгневан и приказал обойтись с Ансисо по справедливости, а против Нуньеса действовать в соответствии с предписаниями закона. Насколько мне известно, в той части претензий, которые относились к гражданскому праву, Васко Нуньеса приговорили к возмещению издержек, потерь и ущерба, понесенных Ансисо; что же касается обвинений в уголовных преступлениях, то, каков был приговор, мне не удалось узнать, когда я пожелал это выяснить. Важно отметить, однако, слепоту, которую обнаружили при этом и Ансисо и в еще большей мере члены Королевского совета; Ансисо не выдвинул против Васко Нуньеса обвинений в преступлениях куда более серьезных, чем те, которые совершил Нуньес в отношении его лично, а именно в убийствах индейцев, ничем не оскорбивших испанцев и живших спокойно в своих жилищах и на своей земле. Но ничего в том удивительного нет, ибо Ансисо был столь же повинен в подобных преступлениях, как и большинство членов Королевского совета, обязанных знать о них и их предотвращать. Они стремились наказать Васко Нуньеса за то, что тот послужил причиной смерти Никуэсы и десяти или одиннадцати солдат, погибших вместе с Никуэсой; они сочли великим оскорблением то, что Ансисо по вине Нуньеса лишился своего имущества, и приговорили его к возмещению издержек и потерь Ансисо; но они и не вспомнили о зверствах, убийствах и порабощении ни в чем не повинных индейцев, их ограблении и бесстыдном оскорблении христианской веры и религии, которыми Нуньес и его товарищи запятнали себя. Уже не раз говорил я ранее, сколь велика вина членов Королевского совета в отношении индейцев; только из-за их небрежения свершили испанцы все злодеяния и жестокости, а посему нет у меня никаких сомнений, что все они виновны и преступны.