Итак, царь Кокера остался доволен, а испанцы вернулись в селение Чиапеса. Но не успели они отдохнуть несколько дней, как им уже стало невтерпеж. Особенное нетерпение высказывал Васко Нуньес, который не мог сидеть спокойно; он задумал отправиться снова к морю и обследовать часть его, в частности залив, который вдавался далеко в глубь суши. Когда Чиапесу стали известны намерения Нуньеса, он начал его отговаривать и горячо упрашивать не делать этого, поскольку в это время года, в особенности в октябре, ноябре и декабре, плавание по тому морю сопряжено со многими опасностями. Но никакие опасности и страхи не могли удержать Васко Нуньеса, который ответил, что господь должен прийти ему на помощь, ибо это путешествие послужит божьему делу и будет способствовать распространению веры, так как великие сокровища, которые будут открыты здесь, помогут королям Кастилии в их войнах против неверных. Службой богу он прикрывал и маскировал свое безмерное тщеславие и корыстолюбие, ибо вечно стремился только к одному — обогатиться, проливая ради этого кровь ни в чем не повинных людей. Касик Чиапес, хотя и понимал опасность, ему грозящую, не пожелал, однако, чтобы его обвинили в измене дружбе, и потому согласился вновь сопровождать Васко Нуньеса. Васко Нуньес и Чиапес погрузились с 80 самыми здоровыми солдатами и большим числом индейцев-гребцов на девять каноэ, о которых шла речь выше. В залив они вошли в день святого Мигеля, то есть 29 сентября, и поэтому дали заливу название Сан Мигель, которое залив этот носит и сейчас. Но едва они удалились от берега, как в заливе поднялись такие сильные и высокие волны, что Васко Нуньес, будь на то его воля, теперь ни за какие сокровища мира не согласился бы пренебречь советами Чиапеса. Спасти их мог только счастливый случай; индейцы, которые вообще-то плавают как рыбы, проявляли особое беспокойство потому, что по опыту знали, как опасно плавание по заливу, и страх, который они обнаруживали, еще более убеждал, испанцев в том, что на спасение надежды мало. Большое волнение в заливе при сравнительно несильном ветре объясняется тем, что там есть множество островков, рифов и скал. Индейцы, обладавшие опытом в подобных делах, сочли необходимым связать лодки веревками — так их трудней перевернуть волне; они добрались до какого-то островка и выскочили на сушу, привязав лодки то ли к прибрежным скалам, то ли к деревьям, которые росли поблизости; здесь провели они ночь, не менее беспокойную, чем если бы они оставались по-прежнему во власти волн и под угрозой гибели; смерть и здесь была совсем близко, ибо с приливом весь островок залило водой, как если бы не было кругам ни скал, ни суши, и вода доходила всем почти до пояса. Когда наступило утро и вода опала, они увидели, что часть их каноэ разбита вдребезги, а другие получили пробоины и полны песка и морской соленой воды; пожитки же, продовольствие и все, что они оставили в лодках, смыли волны. Нетрудно представить, как велики были горе, тоска и печаль испанцев; но, понимая, что погибель их близка, они принялись искать спасения: с прибрежных деревьев они срезали кору, размяли ее и, смешав с травой, замазали ею как можно тщательнее щели в тех лодках, которые не были полностью разбиты; затем, испытывая муки голода, они вновь погрузились в лодки и пустились в опасное плаванье. Они решили высадиться на землях одного правителя по имени Тумако, чьи владения прилегали к заливу; но Тумако готов был дать им отпор и вступил в бой, подобный тем сражениям, которые нагие индейцы давали испанцам повсюду, где они не используют отравленных стрел. Хотя испанцы и ослабели от голода, но одержали победу над Тумако и обратили его в бегство, как и других касиков, после того как многие его подданные погибли от мечей и псов, а сам он был сильно ранен. Касик Чиапес отправил затем посланцев к Тумако, чтобы предупредить его о силе испанцев, о жестокости их в отношении тех, кто не уступает им, и о том, как хорошо обращаются они с теми, кто, как он и другие касики по всему пути следования испанцев, установил с ними дружественные отношения. Чиапес еще не ведал, что у испанцев не все то золото, что блестит; не знал, каково будет обращение испанцев с индейцами, как погубят они их всех на рудниках и других работах, обогащаясь на их крови. Тумако, однако, посланцам Чиапеса не удалось убедить, что свидетельствует о его здравом уме. К нему отправили новых либо тех же посланцев, чтобы по-дружески внушить ему, что, если он не явится с повинной, то наверняка будет испанцами схвачен и предан жестокой казни, а все его царство разорено, и сказали ему все прочее, что можно было ему сказать для того, чтобы сломить его упорство. В конце концов его удалось убедить либо напугать и он решил стать сговорчивым поневоле. И все же он не пожелал явиться сам к испанцам, а послал своего сына, которого Васко Нуньес принял весьма радушно и, кажется, одарил рубахой и другими вещицами, а затем отправил к отцу, уговорив объяснить ему, что испанцы могут принести ему и много зла и много добра, так что в его интересах явиться возможно скорее и тем доказать свою дружбу. Тумако, увидев, как обошлись с его сыном, решил, что и впредь испанцы будут вести себя со всеми таким же образом; на третий день он решился, наконец, явиться к испанцам в сопровождении своих подданных и вождей, но не принес с собой того, без чего испанцам не радоваться, как лампаде не гореть без масла. Васко Нуньес и остальные испанцы приняли его с большой торжественностью и быстро заставили его отбросить опасения; Чиапес всячески расхваливал ему испанцев, их верность друзьям, убеждал Тумако, что он даже обязан помогать и покровительствовать испанцам, как иноземцам, прибывшим в его владения, и говорил все прочее, что могло возбудить в нем доверие и дружбу к испанцам. Убежденный словами Чиапеса и веселыми разговорами с испанцами, Тумако послал своих слуг домой, и те принесли несколько золотых драгоценностей и, что еще более ценно и безусловно более почитаемо, 240 больших, очень красивых жемчужин, а также множество мелких. Увидев жемчуг, Васко Нуньес и его солдаты не могли сдержать радости и ликования, полагая, что уже близки к несметным сокровищам, о которых рассказывал им сын царя Комогре; они почувствовали себя счастливейшими людьми на свете и полагали, что ради этого стоило перенести все лишения и муки, близкие к адским. Большие жемчужины, как я говорил, представляли огромную ценность, хотя индейцы бросали раковины в огонь, чтобы открыть их, и поэтому некоторые жемчужины потеряли прозрачность и белизну, какими они обычно обладают. Позднее, со временем, испанцы обучили индейцев раскрывать створки раковины без огня, и делали они это более успешно и настойчиво, чем при обучении их истинам вероучения, ибо не для того они прибыли сюда, чтобы проповедовать евангелие, и после всего, что мы наблюдали здесь, мы можем это утверждать, не беря греха на душу. Увидев, что жемчуг вызвал такой восторг и ликование испанцев, Тумако, желая показать, что для него все это пустяки, приказал нескольким индейцам отправиться на ловлю жемчуга, и, как говорят, через четыре дня те доставили жемчуга общим весом в 12 марко. Не было пределов восторгам испанцев, которые видели уже сбывающимися свои самые сокровенные мечты о богатстве. Все — и испанцы и индейцы — громко ликовали; испанцы потому, что воспринимали все эти события как предвестья будущих удач; индейцы же, прежде всего касики, потому, что их радовала дружба с христианами и они надеялись, что дружба эта будет прочной, — ведь испанцы так высоко ценили золото и жемчуг, которые они сами ни во что не ставили; туземцы надеялись также, что испанцы удовлетворятся тем, что уже получили, и не станут с них требовать большего. Особенно же ликовал Чиапес, оказавшийся посредником и способствовавший установлению мира и дружбы между Тумако и христианами. Чиапес и Тумако сообщили Васко Нуньесу, что в глубине залива есть остров, до которого, как они пояснили знаками, отсюда 5 лиг. Этот остров, которым правит царь, великий властелин, славится множеством огромных раковин, и в них вырастают жемчужины величиной с маслину и боб, — это они тоже показали знаками. Услышав об этом острове и его сокровищах, Васко Нуньес не мог сдержать большой радости. Он заявил, что хотел бы тотчас же отправиться туда, и просил подготовить для этого каноэ; оба касика, однако, начали умолять его не подвергать себя опасности и отложить путешествие до лета, когда море успокоится и он сможет отправиться туда без всякого риска и добиться исполнения своих желаний; тогда и они со своими подданными готовы будут сопровождать его. Васко Нуньес побоялся, как бы с ним не повторилось то, что совсем недавно ему довелось пережить на островке посреди залива, и потому счел за благо последовать совету своих друзей-касиков. Рассказывают, что касик Тумако сообщил Васко Нуньесу, что далее по этому побережью (он показывал в сторону Перу) имеется множество золота, а также какие-то животные, на которых жители тех краев перевозят грузы; из глины он вылепил фигурку, напоминавшую овцу, но с шеей, которая делала ее похожей на верблюда. Испанцы подивились этому и не знали, верить этому или нет: то ли все это выдумки, то ли речь идет о верблюдах или оленях и ланях, которые водятся и на других континентах и похожи на телят, только ноги у них покороче, едва ли длиннее одной пяди, и рога у них тоже маленькие^{59}. Так во второй раз Васко Нуньес услыхал рассказы о государстве Перу и его сокровищах.