Подойдя к селению касика Тубанама, Тельо де Гусман увидел, что индейцы, воевавшие против Менесеса, почти полностью его окружили и морят голодом; испанцы не осмеливались даже выйти поискать в лесу чего-нибудь съедобного, а помощи им ждать было неоткуда; много раз они пытались прорваться, но тотчас показывались индейцы и преграждали им путь, так что они уже ждали неминуемой смерти, и скорее от голода, нежели от стрел. Когда же подоспел Тельо де Гусман, индейцы обратились в бегство. Затем испанцы направились все вместе во владения Чепо и Чепанкре, двух касиков и повелителей тех земель; там они без разбора жгли, грабили и убивали все живое, будто бы в отместку за какого-то испанца, убитого при вступлении в эти земли. Поскольку индейцы собирались с силами, чтобы напасть на пришельцев, Тельо де Гусман решил направить послов к их верховному вождю, и предложить ему мир и дружбу, и сказать, что он просит прощения за урон и ущерб, который им причинил, и что впредь им никакого вреда от испанцев не будет: касик поверил тем словам и пришел к ним с миром; он повел их в свой дом и оказал гостеприимство, пребывая в уверенности, что все обещанное будет исполнено. И вот однажды, когда они пировали все вместе, словно добрые друзья, явился, говорят, некий юноша и еще несколько индейцев; и стал этот юноша жаловаться Тельо де Гусману и сказал, что он, а не тот касик, является хозяином и владетелем этой земли, и что его отец — законный властелин, — умирая, назначил этого самозванца ему опекуном и временным покровителем, но что упомянутый опекун поднялся против законного наследника и изгнал его из собственной земли; а посему он умолял Тельо де Гусмана защитить его права. Полагая, что юноша говорит правду, Тельо де Гусман, человек весьма справедливый, распорядился, как будто он был алькальдом в той земле: велел касика, оказавшего ему прием и гостеприимство, тот же час повесить на дереве; правда, он признался, что испытывает угрызения совести, поскольку несчастный одарил его золотом. Из этого видно, что испанцы без всякого зазрения совести чинили в тех землях обиды и беззакония. Разве кто-нибудь его уполномочил в чужих землях и владениях вершить правосудие? И почему его более всего мучило то золото, которое он взял у несчастного касика? И разве меньшим прегрешением было, что он обещал тому касику безопасность, но слова своего не сдержал? И равным образом, откуда ему быть уверенным, что юноша поведал правду и что его отец, а не касик, был законным правителем? И далее, был ли владетель той земли выслушан и мог ли оправдаться, и какие были приведены доказательства, подтвердившие его вину? Говорят, Тельо де Гусман отдал тому юноше на расправу семь военачальников, состоявших на службе у несчастного, и новый касик с великой наглостью и жестокостью с ними расправился, а в благодарность дал Тельо де Гусману 6000 кастельяно, за какую цену этот предводитель готов бы не только одного, но и 400 повесить. Затем Тельо де Гусман предложил всем двинуться в Панаму, про которую он много в тех краях наслышался; однако он нашел там лишь несколько рыбачьих хижин — отсюда и пошло это название, ибо на тамошнем языке Панама означает место, где ловится много рыбы. Затем он выслал некоего Дьего Альбитеса с 80 испанцами, дабы они ограбили и забрали в неволю индейцев провинции Чагре, которая расположена от Панамы, должно быть, лигах в восьми либо десяти; и вот названный Альбитес вторгается ночью в спящие поселения и застает индейцев врасплох; однако вреда он им чинить не стал, что те индейцы почли за чудо. А касик в знак благодарности, за то что их не убили, не ограбили и не взяли в плен, с превеликой радостью даровал Дьего Альбитесу 12 000 кастельяно. Увидев такую гору золота и столь легкую поживу, испанцы подумали, что коли индейцы безо всякого сожаления расстаются с таким богатством, значит, они имеют в двадцать раз более; и тогда Дьего Альбитес потребовал, чтобы ему набили золотом огромный мешок из-под зерна. Эти слова сильно опечалили касика и рассердили, и он ответил так: «Разве что камнями с речки можно набить этот мешок, потому что золото у нас не растет и давать нам больше нечего». Услышав такой ответ, Дьего Альбитес сильно смешался и почел за лучшее с той земли удалиться; однако он не позволил причинять касику какой-либо вред или зло. На земле касика Пакора Дьего Альбитес соединился с Телье де Гусманом, и все несказанно обрадовались, увидев столько золота; далее они решили вернуться в Дарьен, чтобы поделиться поживой с Педрариасом, сеньором епископом и другими, кому полагалась часть добычи, поскольку их слуги приняли участие в том походе. Когда же испанцы подошли к земле касика Тубанама, которая бессчетное число раз терпела насилия и предавалась разграблению и опустошению, то увидели, что их поджидает множество индейских воинов; индейцы размахивали флагами из окровавленных полотняных рубах убитых ими испанцев и кричали, что расправятся с ними, как уже расправились с испанцами, населившими Санта Крус, о чем говорилось ранее; и тогда наши — то ли от усталости, то ли господь наслал на них робость — сильно перепугались и пали духом; поэтому они думали только о том, как бы спастись, а оружие пускали в ход лишь в целях защиты. Так они бежали от индейцев и достигли земли Покоросы, того самого Покоросы, которому Хуан де Айора, нарушивший, как мы рассказывали выше, свои обещания мира и безопасности, причинил много зла; в той земле испанцы чуть не погибли от жажды, ибо воды там не было никакой, и там же с ними приключилась удивительная история, когда они могли убедиться, сколь тщетной и суетной была жажда золота, беспрестанно сжигавшая им души; а случилось вот что: так как они сильно страдали от жажды, индейцы дали им воды, но лишь в обмен на золото, награбленное в тех землях. Надо полагать, индейцы забрали это золото не потому, что хотели его вернуть, ибо они весьма мало ценили этот металл, но чтобы уязвить своих врагов больнее, отняв у них самое желанное и, стало быть, самое дорогое. Вот так, отбиваясь от индейцев днями и убегая по ночам, насколько позволяли их многие и тяжкие раны, они вырвались, наконец, из пределов той земли и ушли от опасности. Когда же изможденные и с небольшим количеством золота, ибо, умирая от жажды, они много золота отдали за воду, испанцы прибыли в Дарьен, там царило уныние и печаль из-за бедствий, которые незадолго перед тем постигли Вальехо и его отряд; а при появлении поверженного отряда Тельо де Гусмана Педрариас и вовсе впал в тоску; и тогда испанцы решили, что дело их конченое. Тоску и страх, который завладел жителями Дарьена, весьма трудно понять и объяснить, но только повсюду — на горах, в лесах и в долинах, меж листьями деревьев и в траве на равнинах или саваннах им мерещились вооруженные индейцы; а с моря, им все казалось, подходят челны, до отказа заполненные индейцами. Из-за таких дум и видений они пребывали в неописуемом ужасе и словно в кошмаре, так что они только о том и говорили и даже чуть не в голос кричали. Тогда достословный Педрариас в отчаянии приказал закрыть монетный двор, где переплавлялось это неправедное и обагренное кровью золото; а для испанцев такой приказ был знаком войны либо бедствия, и это было все равно, как если бы Педрариас открыто заявил: «Пусть мы отступимся от своих желаний, но нам не следует до поры до времени охотиться за золотом; сейчас надлежит заботиться не о приумножении нашего богатства, но о спасении наших жизней». Видно, приказав — в знак войны или бедствия — закрыть монетный двор, Педрариас пожелал уподобиться римлянам, у которых открыть Храм Мира означало войну, а закрыть его означало мир, с той лишь разницей, что в нашем случае действие имело обратный смысл. И среди стольких бед и несчастий нашла вдруг на Педрариаса великая святость: он обратился к епископу и стал его просить, чтобы он повелел вознести к господу богу молебны и богослужения, дабы господь отвратил от них свой гнев. Сколь же велико было их жестокосердие, если они не взяли в толк, что причиною их бед были невероятные, гнусные и жестокие прегрешения, которые они совершали против бога и ближних своих, ибо они губили и ввергали в ад души индейцев ради одной лишь корысти — ограбить и увести их в неволю: так погрешили они против символа нашей веры, о коем вещал апостол Павел. И лишь много времени спустя и по причинам, о которых еще будет речь, снизошло на них прозрение и раскаяние. А Дьего Альбитес, которого, казалось, эти беды не коснулись, на том неправедном золоте разбогател и возмечтал обрести власть, для чего он тайно направил в Кастилию некоего моряка по имени Андрес Ниньо, полагая, что тот исхлопочет ему у короля губернаторство на Южном море; а Андрес Ниньо получил за посредничество 2000 кастельяно и сверх того надеялся иметь в этом деле немалую выгоду; впрочем, об этом Андресе Ниньо нам еще немало предстоит говорить в следующих главах.