Похитив королевское имущество в усадьбе или поместье Макака и погрузив на корабли маниок, кукурузу и свиней, Кортес приказал поднять паруса и направился вдоль кубинского побережья вниз, в намерении прибрать к рукам все, что подвернется из продовольствия; в нем Кортес и его братия нуждались пуще всего, ибо не успели запастись съестным, пустившись в путь самовольно и раньше положенного срока. Только отошли они от берега, как Кортес увидел корабль, который плыл им навстречу с острова Ямайка и вез на Кубу груз свинины, сала и касаби для продажи на рудниках. Дело в том, что рудники, открытые недавно, были весьма прибыльны, и жажда золота распалила души поселенцев, а потому большую часть индейцев, какие были на острове, заставили добывать золото и убивали их непосильной работой, и некому было обрабатывать землю и приготавливать пищу, вследствие чего на Кубе терпели нужду в хлебе и продовольствии; и когда о том стало известно на Ямайке, все съестное повезли оттуда, ибо там всего было вдоволь. Завидев корабль, Кортес направляется к нему и отнимает его у владельца, пуская в ход то просьбы и обещания, то угрозы и принуждение; в конце концов он увел судно с собой, хоть владелец весьма о том горевал.

С флотом, который увел он обманом, Кортес прибыл в испанское поселение, называемое Тринидад и расположенное на побережье в двухстах лигах к югу от порта и города Сантьяго; там он прослышал, что неподалеку должен пройти еще один корабль с грузом свинины, касаби, кукурузы и прочего продовольствия, предназначавшегося для рудников провинции Хагуа, где было очень много золота самого высшего качества. Он немедля послал каравеллу во главе с Дьего де Ордасом и велел ему захватить корабль и привести его к выступу или мысу Сан Антон, где будет дожидаться остальной флот. Ордас так и поступил и, как ни горевал судовладелец, отвел корабль к мысу, как было приказано. Все это и многое другое в этом роде со смехом и с шутками рассказал мне сам Кортес, в ту пору уже маркиз, в городе Монсон, где он чествовал императора в году 1542-м, и вот каковы были подлинные его слова: «Клянусь верой в господа бога, я орудовал там как отменный корсар». Я, тоже смеясь, сказал про себя: «Да внемлет ваш слух тому, что уста глаголят». К тому же и в Мексике я не раз вел с ним беседы и сказал ему, разве по совести он поступил, взяв в плен столь славного короля Монтесуму и отняв у него обманом его владения, и он в конце концов во всем со мной согласился и молвил: Qui non intrat per ostium, fur est et latro[90]. И тут я сказал ему напрямик, этими самыми словами: «Да внемлет ваш слух тому, что уста глаголят», и потом все кончилось смехом, хотя в душе я проливал слезы, видя его бесчувственность и почитая его человеком погибшим. В этом поселении Тринидад силою или уговорами взял он маниок, и кукурузу, и свиней, и несколько лошадей, ублаготворяя всех владельцев обещаниями и расписками, где говорилось, что он заплатит такую-то сумму, столько-то кастельяно; там он принял на борт более сотни испанцев, которые прибыли в эти места еще с Грихальвой и ждали флота, как приказал им в письме Дьего Веласкес. Все индейцы, которых ему удалось набрать, и испанцы, завербованные обманом, а не по собственной воле, и кое-кто из добровольцев стали даровою силой для всякой работы и в скором времени отдали богу душу в непосильных трудах. Оттуда Кортес отправился к поселению Сан Кристобаль, расположенному в ту пору на южном берегу, а позже перенесенному на северный — теперь оно зовется Гаваной; там он набрал сколько мог грузов за ту же цену, что давал в других местах. В это время прибыли гонцы от Дьего Веласкеса, который предупреждал, что Кортес — мятежник и нужно постараться схватить его; это написал он Дьего де Ордасу, который был его слугою и достойным человеком, а также прочим, кого считал друзьями в упомянутом городе Сан Кристобаль. Кортесу он тоже написал, уговаривая, чтоб тот его дождался, ибо он имеет сообщить ему нечто весьма важное для путешествия. Никогда я не видел, чтобы Дьего Веласкес выказал так мало проницательности, как в этом письме: неужели ему могло прийти на ум, что Кортес станет его дожидаться после того, как он дважды, и тогда, в Баракоа, и теперь, так оскорбительно провел его и одурачил. Дьего де Ордас хотел было пригласить Кортеса на корабль, где был капитаном, и там схватить; но Дьего де Ордас был так же безрассуден, как Дьего Веласкес, полагая, что слову Кортеса можно доверять. Как бы то ни было, Кортес держался там истинным вельможей, словно родился в шелку, и пользовался такою властью, что никто не решался поколебать любовь и преданность, которую все выказывали ему как начальнику и главе. В середине февраля месяца 1519 года Кортес покинул Сан Кристобаль вместе со всем своим флотом; при нем было 550 человек экипажа, считая матросов и всех остальных, 200 или 300 индейцев, как мужчин, так и женщин, несколько негров-рабов и 12 или 15 кобыл и жеребцов. Всеми морскими делами флота ведал, как главный кормчий, Антон Аламинос, который в свое время убедил Франсиско Эрнандеса де Кордова послать людей к Дьего Веласкесу за разрешением открывать земли, когда они собрались грабить индейцев, живших на Юкайо и других островах; он же впоследствии был главным кормчим, когда земли Юкатана были открыты в первый раз, о чем говорилось в главе 96, а потом странствовал и совершал открытия вместе с Грихальвой. Флот подошел к одному мысу Кубы, называемому мысом Сан Антон, и двинулся через заливчик, что тянется на 50 лиг от упомянутого кубинского мыса до выступа или мыса, называемого Коточе, откуда начинаются земли Юкатана. Оттуда корабли должны были повернуть к острову Косумель, первой суше, которую увидел и на которую ступил Франсиско Эрнандес, а также первой суше, к которой пристал Хуан де Грихальва. И вот в ту ночь разразилась жестокая буря, какие обычно случаются в этом заливе и у берегов Юкатана, и она разбросала все суда, так что, когда рассвело, каждый корабль оказался совсем один и далеко от остальных. Но благодаря тому что Кортес еще раньше приказал всем следовать за своим кораблем на остров Косумель, каждый корабль устремился к этому острову, едва улеглась непогода, и прибыли туда, одни пораньше, другие попозже, ибо они подверглись опасности в неравной степени; и только один не показывался еще много дней. Особенно тяжело пришлось кораблю, которым командовал некто Франсиско де Морла, слуга и камердинер Дьего Веласкеса; у них волною сорвало руль, а это — величайшая опасность, какая только может приключиться в море, и большую часть ночи они блуждали без руля, почти утратив надежду на спасение. Но когда настал день, то, с соизволенья божьего, они увидели свой руль на воде, и едва они его завидели, как сам капитан Франсиско де Морла, искуснейший пловец, прыгнул в море, обвязавшись канатом, и втянул его обратно на корабль, где они его снова приладили. Когда индейцы большого селения, расположенного поблизости от берега, увидели столько судов сразу — а до того им случалось их видеть только по три или по четыре (три корабля было у Франсиско Эрнандеса и четыре у Грихальвы), они подумали, что на них надвигается какой-то людской потоп, несущий им гибель; испуг их усугубило то, что они уже слышали про резню, которую в Чампотоне учинил Франсиско Эрнандес, и про то, какую воинственность выказал вслед за ним Грихальва. С перепугу все жители селения укрылись в лесах, забрав с собою пожитки. Кортес послал в селение несколько испанцев, которые застали его безлюдным, но все же притащили кое-какую одежду из хлопка и несколько золотых побрякушек. Кортес велел вывести коней, чтоб они поразмялись; они застоялись в пути, а тут были очень хорошие пастбища. И сойдя вместе со своими людьми на берег, он послал небольшой отряд на поиски жителей или кого-нибудь, с кем можно было бы объясниться. Они нашли несколько женщин с детьми, которые спрятались в лесу, причем одна из женщин казалась знатнее прочих, и привели их, плачущих, к Кортесу. Кортес постарался получше их утешить, приласкал детей, показывая знаками, что не нужно бояться, и дал им разные кастильские безделушки. Тут пришли к испанцам несколько индейцев, должно быть мужья этих женщин; может быть, был среди них и сам вождь, муж той, которая казалась знатнее остальных, или его посланцы. Кортес уверил их, что они в безопасности, и оделил всякими вещицами из Испании, знаками прося их привести мужа той женщины и передать ему в подарок кое-какие безделки, которые он дал им особо. Тот явился на следующий день, а, может быть, прислал вместо себя другого, и этот человек сказал, что он муж этой женщины и вождь, ибо среди индейцев весьма распространен обычай не показывать сразу своих вождей испанцам, а делать вид, что тот, кого послали, и есть вождь, так как индейцам известно, что испанцы прежде всего стремятся захватить вождей, и мучат их, и убивают, а потому индейцы не очень-то доверяют нашим. Итак, явился вождь (или кто другой за него) с большой свитой, и принесли они дары: птицу, кукурузный хлеб и много плодов и меду; ибо индейцы никогда не приходят к испанцам с пустыми руками, да и навещая друг друга, блюдут этот древний обычай. Кортес и испанцы приняли их приветливо, Кортес распорядился вручить им ответные подарки и кастильские изделия и объяснил знаками, что жители могут вернуться по домам и он не причинит им вреда; так они и сделали. Вождь, являлся ли он на самом деле вождем селения (а, может быть, и всего острова) или только притворялся таковым, был одним из самых красивых по внешности и благородных по манерам, каких только видели в Индиях; он отличался благожелательностью и в речах и в поступках и с охотою оказывал услуги испанцам; казалось, его огорчает только, что он не понимает их, так как говорят они на разных языках. Чтобы объясняться с ними, надумал он одно дело, которое оказалось весьма на пользу Кортесу и его спутникам, а именно: отправил несколько посланцев к вождю одной земли на самом Юкатане, отделенном от острова заливом в 3–4 лиги. Он знал, что вождь этот держит у себя в плену одного испанца, и попросил, чтобы тот одолжил его или продал, ибо пришло много неведомых и сильных людей, бородатых, как пленник, и они захватили его землю; он не может с ними объясниться и вступить в переговоры, а с помощью того человека узнает, как ему с ними быть. По слухам этот вождь сообщил также Кортесу, что в Юкатане есть два человека с бородою, как у него, и Кортес написал им письмо, где сообщал, что приехал заселять эти земли, и если им удастся, пусть попытаются к нему присоединиться; он приказал переправить посланных индейцев к другому берегу Юкатана на бриге, и они доставили письмо, хотя сам пленный христианин нашелся не так-то просто.