Грихальва с величайшей поспешностью направился к Дьего Веласкесу в город Сантьяго, чтобы собрать и подготовить как можно больше судов, навербовать как можно больше людей и отправить их заселять земли, открытые Франсиско Эрнандесом и им самим, а именно Юкатан, который они назвали островом Рика, и побережье, простирающееся к востоку до реки Табаско, которую Грихальва назвал своим именем. Но когда Грихальва прибыл в город и явился к Дьего Веласкесу, тот не только не отблагодарил его за все его усердие и за золото, которое он прислал с Альварадо, а также привез сам, но, напротив того, по своему обыкновению сильно разбранил его обидными словами за то, что тот, не осмелившись отступить от полученного повеления и приказа, отказался дать разрешение своим подчиненным заселить эти земли, хотя все его о том просили; а в этом случае осуждающий сам достоин еще большего осуждения: нехорошо упрекать своего верного и преданного слугу и родственника, который ни в чем не захотел отступить от полученного приказа, несмотря на то что ему первому была бы от того величайшая выгода, так как он мог бы разбогатеть и возвыситься, а заодно приутихло бы и недовольство людей из его отряда, вызванное тем, что он не дозволил им заселять земли. Все это поведал мне сам Грихальва в городе Санто Доминго в 1523 году, куда он прибыл, всего лишившись и в крайней бедности; расставшись со мною в этом городе, он направился на материк, где в ту пору наводил порядок, а вернее сказать беспорядок, Педрариас, который отослал его в провинцию Никарагуа покорять и усмирять индейцев долины Уланче; и там индейцы убили его и еще нескольких испанцев; так расплатился Грихальва за злодеяния, совершенные им в долине Уланче, если он вообще совершал какие-нибудь злодеяния, потому что я всегда знал его как человека добросердечного и мягкого в обращении с индейцами. Дьего Веласкес начал готовить новый флот уже после прибытия Альварадо, распаленный вестями о богатых землях и великолепием золотых изделий, присланных Грихальвою; а после того как к нему явился сам Грихальва и порассказал ему обо всем путешествии, и об открытии, и о новых землях, и об их богатствах и жителях, Дьего Веласкес еще больше заторопился с отправкою флота и набрал, как стало мне известно, девять судов, включая бриг и каравеллы. Чтобы подготовка флота и весь поход получили видимость законности, Дьего Веласкес послал некоего идальго по имени Хуан де Сауседо на остров Эспаньола к отцам-иеронимитам, которые в ту пору на том острове пребывали, с тем чтобы означенный идальго испросил их разрешения на заселение вновь открытых земель и на все дела, связанные с заселением. Дьего Веласкес полагал, что отцы-иеронимиты повелевают островом и обладают соответствующими полномочиями; но они пришли туда не для того, чтобы повелевать, а для того, чтобы дать индейцам свободу, о чем рассказали мы во второй книге. Затем Дьего Веласкес послал ко двору (король дон Карлос все еще пребывал в Барселоне) некоего священнослужителя по имени Бенито Мартин с вестями о богатых новых землях и с ценными золотыми изделиями из числа тех, что привез Альварадо; и этот священнослужитель попросил пожаловать ему сан аббата всей только что открытой земли, которая была ни мало ни много, как Новая Испания, о чем будет сказано ниже.

Вернемся теперь к армаде или флоту, который начал готовить Дьего Веласкес и на который потратил он немалую долю из многих тысяч золотых песо, нажитых неправедным путем и добытых потом и муками индейцев. Поскольку нужно было подыскать командующего, решил он назначить на эту должность одного идальго по имени Бальтасар Бермудес, который, по-моему, был его земляком, родом из Куэльяра. Дьего Веласкес предложил ему принять командование, желая оказать ему честь, ибо очень любил его, что мне доподлинно известно, так как я не раз бывал свидетелем его величайшего расположения к этому идальго. Этот самый Бальтасар Бермудес был исполнен честолюбивых помыслов и, как мне кажется, не в меру самонадеян; когда Дьего Веласкес предложил ему должность командующего, он поставил такие условия, которые пришлись не по нраву Дьего Веласкесу, и, будучи очень несдержан и вспыльчив, Веласкес разгневался на него и прогнал его прочь, а, может статься, еще и разбранил дурными словами, как то было у него в обычае. Перебирая, кого бы назначить командующим, остановился он, как мы увидим, на Эрнандо Кортесе (не без внушения со стороны, как полагали), который был его слугою и секретарем и которого он чуть было не отправил на виселицу, о чем рассказано выше, в главе 27^{72}. Дьего Веласкес знал его сметливость и опытность; и так как он пожаловал этому человеку много индейцев, сделал комендантом славного города Сантьяго и весьма к нему благоволил, то рассчитывал, что Кортес из благодарности будет ему во всем повиноваться и блюсти верность. В ту пору на острове обязанности королевского казначея отправлял некто Амадор де Ларес, родом из Бургоса, человек весьма хитроумный. Он прожил, как я слышал от него самого, 22 года в Италии и дослужился до должности дворецкого у Великого капитана^{73}, и отсюда можно заключить, что ума ему занимать не приходилось, раз уж сам Великий капитан взял его в дворецкие, несмотря на то что он был из весьма низкого звания и не умел ни читать, ни писать; но осторожность и хитрость заменяли ему прочие достоинства. Не раз говаривал я Дьего Веласкесу, побуждаемый теми чувствами, которые питал я к этому Амадору де Ларесу: «Сеньор, будьте осторожны, недаром прожил он двадцать два года в Италии». Вот с этим-то человеком и постарался завязать великую дружбу Эрнандо Кортес, ибо сам не уступал ему по части хитрости и даже мог дать несколько очков вперед; ходили слухи, а кое-кто и верил, что оба они сговорились поделить казну и сокровища, которые Кортес захватит и награбит в этом путешествии. И поскольку Дьего Веласкес обсуждал с Амадором де Ларесом, как казначеем и представителем короля, дела, касающиеся флота (как и вообще все, относящееся к управлению островом), многие думали, что именно Амадор де Ларес и внушил ему поставить Кортеса во главе предприятия. Насколько я знаю, Дьего Веласкес никогда особенно не доверял Кортесу; но храни вас боже, если вы принимаете на веру советы таких советчиков, которые ищут лишь собственной выгоды, ибо порою им удается повернуть дело в свою пользу, и стрела попадает в цель. В конце концов Дьего Веласкес назначил Кортеса командующим флотом, и новый командующий, человек горделивый, но веселый и умевший обходиться с людьми соответственно их склонностям (в чем ему немало помогла должность коменданта), ухитрился прийтись по нраву людям, навербованным для путешествия и заселения; все это были добровольцы, алчущие золота и надеявшиеся его раздобыть. Располагая суммой в две тысячи кастельяно, которые подарил ему Дьего Веласкес из богатств, добытых для него в рудниках индейцами с великими муками и кровавым потом, Кортес стал приобретать для себя богатое снаряжение и щедро тратить деньги на обзаведение всем необходимым для путешествия. И держался он теперь как глава отряда в пятьсот человек, готовых вместе с ним отправиться туда, где все они надеялись нажиться.

А теперь, чтобы стало яснее сказанное выше, посмотрим, как отправился в путешествие Эрнандо Кортес с острова Куба и сколь знаменательно было начало этого путешествия. Итак, Дьего Веласкес назначил командующим Кортеса, то ли побуждаемый советами Амадора де Лареса, то ли по собственному побуждению, и теперь сильно поторапливал его с отъездом, да тот и сам не дремал. Каждый день в сопровождении Кортеса и всех горожан Дьего Веласкес отправлялся в порт верхом, хоть это было совсем близко, взглянуть на суда и ускорить завершение всех необходимых работ. Однажды ехали они, а впереди был шут, по имени Франсискильо, которого держал при себе Дьего Веласкес; тот, как обычно, отпускал шутки, и вот оборачивается он к Дьего Веласкесу и говорит: «Ах, Дьего!». — «Чего тебе, дурак?» — отвечает Дьего Веласкес. А тот в ответ: «Подумай, что делаешь, а то как бы нам не пришлось искать Кортеса с гончими». Дьего Веласкес громко расхохотался и говорит Кортесу, который ехал рядом с ним по правую руку, так как был комендантом города и уже получил назначение на должность командующего: «Кум! (так он всегда к нему обращался). Слышите, что говорит этот плут Франсискильо?». Кортес, хоть и слышал, но сделал вид, что в это время разговаривал со своим соседом по свите, и ответил: «А что он сказал, сеньор?». Дьего Веласкес говорит: «Что нам придется искать вас с гончими». Кортес ответил на это: «Не обращайте внимания, ваша милость, он дурак и плут. А ты запомни, дурак, если попадешься мне, я с тобой разделаюсь по-свойски», — сказал Кортес Франсискильо. Так среди общего смеха и шуток закончился этот разговор. Дьего Веласкес спешил с отправкой то ли потому, что ему запали в душу безумные речи, а вернее хитроумные иносказания и пророчества Франсискильо, то ли потому, что друзья и близкие, которые были при нем, наконец поговорили с ним напрямик (ибо до той поры не придавали делу особого значения) и сказали, что он сам не замечает, сколь великую совершает ошибку, доверяя Кортесу, которого знает лучше, чем кто бы то ни было, предприятие столь большой важности, от коего в такой степени зависят и честь его, и состояние. Ведь можно предполагать и, более того, почти наверняка ожидать, что Кортес пойдет против него и своими хитростями и коварством преступит верность и повиновение, которые должен блюсти; пусть он припомнит, что замышлял Кортес против него в Баракоа; говорили они и другое, все, что могли привести, дабы убедить Дьего Веласкеса. Поразмыслив и увидев, что советы и слова друзей дают верное представление о поступках, которых, по всей вероятности, следовало ожидать от Кортеса, он решил отобрать у него должность и не подвергать свою честь и состояние подобному риску. А поскольку Дьего Веласкес обсуждал государственные дела, и в том числе дела, касающиеся подготовки флота, с представителями короля, особливо же с казначеем Амадором де Ларесом, о чем говорилось выше, этот самый Амадор де Ларес, можно полагать, все рассказал Кортесу; и если оба они действительно состояли в союзе и сговоре, как ходили слухи, нет ничего диковинного в том, что один ради собственной выгоды предупредил другого. Так или иначе, в конце концов Кортес обо всем проведал, и если прежде, чтобы узнать что-то, по своей хитрости и житейской искушенности он следил за каждым шагом Дьего Веласкеса, теперь в этом не было нужды. И в ту самую ночь, когда он обо всем дознался, едва Дьего Веласкес отправился на покой, а все ушли из дворца, под покровом тишины и безмолвия, ибо час был очень поздний, Кортес с величайшим проворством идет к самым верным своим приспешникам, будит их и говорит, что нужно без промедления садиться на корабли. Составив из этих людей отряд, достаточный для личной охраны, он направляется прямо в мясную лавку и, как ни горевал хозяин, обязанный снабжать мясом весь город, забирает все, что там было, не оставив ни куска свинины, говядины или баранины, и велит отнести на суда; когда же хозяин, или мясник, не повышая голоса, — если б он его повысил, мог бы поплатиться жизнью, — стал сетовать, что его накажут за то, что он оставил город без мяса, Кортес снял золотую цепочку, которую носил на шее, и дал ее мяснику, или кто он там был; и все это я знаю со слов самого Кортеса. Затем Кортес вместе со всеми, кого смог разбудить, без шума отправляется к кораблям, где уже находились многие из тех, кто должны были поехать и поехали вместе с ним. Но когда он был уже на корабле, кто-то (то ли мясник, то ли кто-то другой, заметивший все эти сборы) предупредил Дьего Веласкеса, что Кортес собрался в путь и что он уже на корабле. Тут Дьего Веласкес вскакивает с постели и скачет на коне к берегу моря, и с ним весь город спешит туда на рассвете в страхе и смятении. Увидев их, Кортес велит погрузить на шлюпку пушку, мушкеты, аркебузы, арбалеты и все потребное оружие, и, отобрав туда людей из числа самых надежных, перешел в шлюпку, и, держа в руке свой комендантский жезл, подъехал к суше на арбалетный выстрел. И говорит ему с берега Дьего Веласкес: «Как, кум, подобным-то образом вы уезжаете? Пристойно ли вам так прощаться со мною?». Кортес отвечал: «Сеньор, простите, ваша милость; в таких и подобных случаях сначала сделаешь, а потом подумаешь; жду, что мне прикажет ваша милость». И Дьего Веласкес не нашелся что ответить при виде такого бесстыдства и вероломства. Кортес велит повернуть шлюпку обратно, и возвращается к остальным кораблям, и с величайшей поспешностью подымает паруса. Случилось это 18 ноября 1518 года. И вот с весьма скудными припасами, ибо на суда еще не были доставлены грузы, он отправился в порт, называемый Макака, ударение на втором слоге, расположенный в 15 милях от Санто Доминго, где находилось одно из королевских имений. Там он пробыл неделю и приказал за это время приготовить столько маниокового хлеба, сколько в состоянии были сделать все мужчины и женщины большого индейского поселка, который там находился; то есть более трехсот ковриг хлеба, каждая весом в две арробы, так что одному человеку хватает такой ковриги на целый месяц. Он набрал также свиней и птицы, сколько смог, и прочих подобных припасов, причем заявил, что берет все взаймы и в долг, а оплатит король; и откажись управляющий или майордом предоставить ему требуемое, легко догадаться, что с ним учинили бы…