Правда, мелькнуло сомнение: «Не слишком ли увлекаешься, друг? Поостынь малость, подумай». И тут же ответил сам себе: «Нет, ошибки быть не должно».

Дудин стал поспешно сматывать удочки. Сын поднял на него удивленные глаза:

- Папка, ты что?

- Пойдем, родной,- серьезно, как взрослому, ответил отец.- Дел много. Понимаешь, нельзя откладывать.

- Хоть полчасика.

- Нельзя, сынок, сегодня никак нельзя.

И снова рыбалка не состоялась.

Мать возвратилась из Минска совершенно неожиданно. Николай еще лежал в постели, когда она отворила дверь в спальню, осмотрелась вокруг, бросила на диван сумочку и гневно, со свойственной ей нервозностью крикнула:

- Это еще что за мода? Вставай! Сию же минуту вставай!

Не снимая плаща, она продолжала стоять в дверях, нервно теребя носовой платок. По усталому и недовольному виду легко было догадаться, в чем причина ее гнева. «Значит, не выгорело»,- с безотчетной радостью подумал Николай.

- Встаю, мама, встаю,- весело ответил он и соскочил на пол. И чтобы проверить себя, спросил: - Ничего не вышло?

Мать промолчала.

- Вот хорошо! - воскликнул Николай, не скрывая радости.

Наталья Кондратьевна в изнеможении опустилась на кровать и горько заплакала. Шляпка соскользнула с головы, скатилась на пол.

- Ему весело… Смешно…- всхлипывая, она подняла заплаканное лицо.- Я работаю как черный вол… А он смеется.- И снова заплакала.

Николаю вдруг стало смешно от маминых слов «как черный вол». Тихий смешок сорвался с его губ, и этого было достаточно, чтобы мать пришла в неистовство.

- Неблагодарный! - крикнула она и так резко поднялась с кровати, что сбросила с тумбочки графин. Вода забрызгала стену, потекла по ковровой дорожке. Казалось, большей потери, чем этот простой стеклянный графин, в жизни Натальи Кондратьевны никогда не случалось. Она громко зарыдала и опять опустилась на кровать.

Николай бережно обнял мать за плечи и долго не мог ее успокоить.

Когда же Наталья Кондратьевна пришла в себя, она рассказала, почему такая расстроенная вернулась домой. Напрасно обещала она в Минске отблагодарить всех, кто поможет сыну поступить в институт. Одни ее вежливо выпроваживали, другие гневались. А доцент один… Наталья Кондратьевна снова разнервничалась:

- Хам невоспитанный, а еще ученый человек! Милицией меня пугал, прокуратурой! Меня, можешь себе представить? А за что? Я свое единственное дитя хотела к науке пристроить…

Нет, такого Николай представить себе не мог. Неужели мама предлагала взятку?

- Не верю. Ты… просто выдумываешь!

- Я выдумываю? - Наталья Кондратьевна зло оттолкнула руку сына.- Значит, мать лжет? - закричала она истерически.- Да что ты смыслишь в жизни, недоросль!

- Хорошо, хорошо,- поморщился Николай,- я ничего не понимаю… А вот ты, понимающая, как ты могла предлагать деньги?

По-мальчишески угловатый, высокий и бледный, он с серьезным видом смотрел куда-то поверх головы матери.

- Как ты смеешь так разговаривать со мною!

Николай сделал протестующее движение, но мать резко оборвала его:

- Молчи, когда с тобой старшие разговаривают! - И Наталья Кондратьевна топнула ногой.

- Ну, молчу.- Сын в упор посмотрел на мать и тотчас отвел глаза в сторону.- Не нужно мне никаких институтов… за деньги! - И покраснел до корней волос.

Что-то дрогнуло на лице Натальи Кондратьевны, но ни крика, ни новых слез не последовало.

- Глупенький ты, деньги все любят, никто от них не отказывается.

- Перестань! Ведь сама говорила, что в Минске и разговаривать с тобою не стали. Меряешь всех на свой аршин.- Николай произнес эти слова и испугался, что мать опять набросится на него. Но в ответ она иронически улыбнулась:

- А я ведь не беру взяток…

- Перестань, мама! Какая разница?.. Гнусно мерить совесть человека на деньги!

Кто знает, сколько бы еще продолжалась перепалка, но в дверях, сияя улыбкой, появился Виктор. Должно быть, он слышал беседу матери с сыном, но не показал виду.

- Здравствуйте, Наталья Кондратьевна. С приездом из столицы.- Виктор поклонился.- Я оказался невольным свидетелем вашего разговора. Вы не сердитесь на Колю. Ничего он не смыслит в жизни. Откуда ему знать, что только монета решает все? - заявил он безапелляционно.

Николай отвернулся, а Наталья Кондратьевна, хоть и впервые увидела Виктора, сразу прониклась к нему симпатией:

- Вот видишь! Даже такой молодой человек, как…

- Виктор,- представился гость.

- …как Витенька, и тот знает, что к чему! А ты?

- Мама, ну довольно. Достаточно! - И чтобы прекратить неприятный разговор, спросил у Виктора: - Ты за мной?

- Да, если мама не возражает. Можно, Наталья Кондратьевна, мы пойдем погуляем? - учтиво спросил Виктор.

- Конечно. Сходите, мальчики.

Николай торопливо умылся, позавтракал всухомятку, а когда оба вышли на улицу. Виктор взял дружка под руку:

- Зачем споришь? Предки все такие. Ты слушай, соглашайся, а делай по-своему. Мой милейший фатер был не лучше. А сейчас мы сами с усами,- горделиво добавил он и пальцем пригладил узенькую, едва заметную полоску рыжеватых усов.- Это же совершенно бесполезное дело переубеждать предков. Анахронизм. Отживающий мир. А мы с тобою - цвет века! То-то, парень!

Николай молча шел рядом, всем своим видом подчеркивая, что ему безразлична и вся эта кутерьма с институтом, и болтовня товарища. А тот, почувствовав его настроение, заговорил о другом:

- Ты как думаешь сегодня убить денек?

- Сам не знаю.

Виктор приостановился, многозначительно нахмурил брови, словно обдумывал важное дело.

- Слушай,- сказал он,- а не устроить ли нам маленький пикничок? Вот бы чудненько, верно? Клавку пригласим, Люсю.

- Очень мне нужна твоя Клавка,..

- Не поладили? - Виктор посмотрел недоверчиво.- Да она же…

Николай вырвал руку:

- Брось! Это тебя не касается… Клаву не трогай.

- Ого! Как в романе, рыцарь печального образа наденет доспехи, и его грозная шпага пронзит сердце презренного… Ну, ладно, ладно, я пошутил. Клава - девочка хорошая. Можешь с нею гулять сколько хочешь. Так как насчет пикничка?

У Николая еще не остыла обида, и он резко бросил:

- Иди ты со своими пикничками!..

Виктор помнил строгий наказ Иннокентия - во что бы то ни стало привести Николая - и сейчас всячески избегал ссоры, которая могла расстроить все его планы, и так едва не лопнувшие в связи с неожиданным возвращением Натальи Кондратьевны. Он снова взял Николая под руку и сказал примирительно:

- Зачем нам ссориться? Брось, не сердись. Если насчет деньжат беспокоишься, то за ними дело не станет. Мы ведь друзья: сегодня я тебе одолжу, в другой раз ты меня выручишь. Лады?

Николай молчал. Проучившись с Виктором в одном классе пять лет, он хорошо изучил однокашника, знал, как свободно и легко тот переходил от грубости к лести, от трусости к самым дерзким выходкам, как умел быть наглым, когда убеждался в безнаказанности, и хитрым, если хотел чего-нибудь добиться.

- Слушай, Витька,- Николай опять решительно освободил локоть.- С какой стати ты собираешься на меня расходоваться? И потом, где я денег достану, чтобы отдать?

Виктор наигранно хохотнул:

- Чудак! Какие могут быть счеты между друзьями! Подумаешь, деньги! Они повсюду… Ох, зелень ты, зелень! Учить вас нужно, маминых сынков.

- Никуда я не пойду! - отрезал неожиданно Николай.

Виктор словно поперхнулся:

- Как не пойдешь?

- Очень просто. Не пойду и все тут.

- А обещание…

- Чего, чего? Какое обещание?

Виктор тут же понял, что сказал лишнее. Он вспомнил о задании Иннокентия и испугался, что не выполнит его.

- Ты меня не понял, Колька. Я имел в виду, что ты согласился погулять вместе, а теперь, вижу, хочешь сматываться. Это не по-товарищески.

И все же Николай насторожился. Не нравилась ему щедрость Виктора.

- Не хочется… Не пойду я. Да, да, не пойду,- решительно произнес Николай и, повернувшись спиной к удивленному Виктору, быстро стал удаляться.