— Это еще что за столпотворение? Что за милицейские учения? — спросила Курочкина почему-то осипшим голосом. — Ты зачем меня сюда ведешь?

«Ты куда меня ведешь, дамочку пиковую, — вспомни-лись вдруг ни к селу, ни к городу старшему оперу слова незамысловатой песенки о деревенской простушке, навеянные вопросом напуганной Курочкиной, на которые так и подмывало ответить: «К трупу, к трупу я веду, дуру бестолковую»! Однако приходилось говорить иное.

— Массовка большая, да героинь нет, — все же не удержался и съязвил он. — Через минуту сама все узнаешь… Возможно, даже героиней станешь… живой. Мертвая там уже есть. — И направился вместе с мгновенно притихшей и утерявшей весь свой приблатненный апломб Альбиной к непосредственному руководству, чтобы доложить о первых результатах личного сыска.

Когда с разрешения следователя прокуратуры Петрухина, проводившего осмотр места происшествия, Курочкина подошла к трупу на ковре и, взглянув на тело, заплакала, даже без слов всем стало понятно, что она опознала погибшую.

И сразу же на месте происшествия изменилась картина. Хаотическое броуновское движение милицейских чинов вдруг упорядочилось и обрело единый центр — все окружили Курочкину, на какое-то время сделав ее, как и обещал Демин, главной героиней оперативно-розыскного действа. Посыпалось одновременно множество всевозможных вопросов, на которые и в нормальной обстановке не так-то просто было ответить, а не тут, над трупом. Поэтому Ку-рочкина лишь часто-часто открывала рот, мыча что-то нечленораздельное, да хлопала глазками.

Поняв, что в ближайшее время ничего нового, кроме установления личности убитой, уже не «светит», один за другим, как по осени журавли, собираясь в клин, потянулись к себе в кабинеты «ответственные лица», чтобы хоть это доложить по телефону начальнику УВД области — да и скорее домой со спокойствием людей, честно исполнивших свой долг. А то, что сотрудникам уголовного розыска еще предстояло найти убийц, так это не их забота, а забота тех, кто работал на «земле», не достигнув начальствующих вершин. Им и карты в руки. Или ручку с записной книжкой опера. Каждому, как говорится, свое. Кому-то начальственные распоряжения отдавать, а кому-то с трупами в пыльных коврах на вонючих помойках разбираться.

Первая и немаловажная часть оперской работы была сделана, причем сделана довольно быстро — установлена личность убитой. Не каждый раз так везет. Случается, что при неочевидных преступлениях, к каким с полным основанием можно было отнести и это, уходило до двух-трех дней, а то и целая неделя. На этот же раз повезло: то ли просто посчастливилось, то ли оперская интуиция Демина помогла. Оставалась самая малость — установить лиц, совершивших это убийство, и провести их задержание. Впрочем, с момента установления личности погибшей проявлялся, словно при фотопроцессе, не только облик самой жертвы преступления, образ ее жизни, поведение, но и круг ее знакомых и родственников, уже представлявших опера-тивный интерес для сотрудников уголовного розыска и следствия.

Однако после установление личности убитой огромная милицейская машина начала давать пробуксовку. Дворник Похмелкин добавить что-либо новое к уже им сказанному не мог, даже стакан водки, налитый ему оперативниками для опохмелки и снятия головной боли, оказался бессилен. Похмелкин с радостью мог хоть тысячный раз рассказывать, как с больной головой он шел от одной санплощадки к другой, как нудно спорил с собственным внутренним голосом, как обнаружил ковер — и не поверил своим глазам, даже то, как хотел «приватизировать» этот ковер со всей находившейся в нем начинкой, как потом обнаружил труп и как звонил в милицию. И только. Иной информации от него было уже не дождаться.

Курочкина, прерывая свой рассказ короткими всхлипываниями, от чего ее лицо делалось брезгливо-отталкивающим, уже несколько раз повторила, что убитую зовут Еленой Ивановной Разгуляевой. Что Елене 25 лет, что в определенных кругах она известна по прозвищу «Ленки Быка», что проживала она на поселке КЗТЗ на улице Заводской, что была разведена и не раз, что не имела детей и определенного места работы. А еще о ней было известно, что могла заниматься как традиционной, так и не традиционной любовью, но не за деньги, как делают это проститутки, а ради интереса и удовлетворения собственной плоти; что была не дура выпить и погулять, что могла при случае слямзить то, что было плохо положено владельцами слямзенного. Словом, это была копия самой Курочкиной, только не блондинистого, а брюнеточного окраса и покроя.

Не дал ожидаемого результата глобальный поквартирный обход, продолжавшийся чуть ли не до полудня, в котором было задействовано до 30 человек личного состава ОМ-7, не считая временно «прикомандированных» по такому случаю из городского УВД. Угрохали уйму времени, опросили сотни и сотни людей — и все полный пшик! Никаких результатов. Это раздражало и руководство отдела, и оперов, в том числе Демина, с которого в любом случае будет спрос за раскрытие этого особо тяжкого преступления.

— Ну, что, господа сыщики, Шерлоки Холмсы, Пуаро и Пинкертоны курского разлива, — собрав в очередной раз у себя в кабинете на короткую оперативку сотрудников уголовного розыска, полусерьезно, полуиронично спросил начальник отдела милиции Москалев Алексей Владимирович приглашенных, — чем порадуете? — И видя, что подчиненные, а также опера из городского УВД не «спешат» радовать, продолжил: — Вижу, «кавалерийская атака» захлебнулась, не удалось с наскоку выйти на негодяев… Только руки опускать нельзя… Да и никто нам не позволит это сделать. Верно, Демин?

— Верно, — встал старший оперуполномоченный.

— Да ты сиди, сиди. Сиди и думай, что и как нам необходимо сделать, чтобы найти ключик к разгадке… или ниточку, за которую стоит потянуть, чтобы размотать весь клубок да и вытащить на свет божий нужных нам людишек. Впрочем, — обвел присутствующих он взглядом своих черных глаз, всегда таких добрых, но в данную минуту не только строгих, но даже колючих, жестких, — думать надо всем. Не только старшему оперу по данной зоне. Всем! — повторил со значением.

— Да ключик, товарищ майор, пожалуй, у нас имеется, — хоть и официально, однако с легкой усмешкой произнес начальник криминальной милиции Куцевалов Олег Вячеславович. — Остается найти только замок…

— Что ты имеешь в виду? — взглянул на него Москалев.

— А фрагмент алюминиевого крючка от вешалки…

— Ну, это не ключик, — перебив его, разочарованно произнес кто-то из городских оперов. — Это, на мой взгляд, досадное недоразумение, сбивающее нас со следа… Случайный, неизвестно откуда и каким образом взявшийся предмет. Думаю, что это «пустышка» и его не стоит принимать всерьез.

— А я вот так не думаю, — стал заводиться Куцевалов, которого задела безапелляционность опера городского УВД. — Это о-го-го! какой вещдок… при обнаружении квартиры.

— Квартиру-то еще обнаружить надо, — оставался при своем мнении городской опер из убойного отдела.

Куцевалов что-то собирался ему ответить, обернувшись в его сторону, но начальник отдела милиции пресек ненужное препирательство:

— Отставим спор. Лучше думайте, как раскрыть, а спорить будем потом. Есть ли у нас еще какие зацепки, ниточки кроме фрагмента крючка.

— Считаю, что надо продолжать работать с ниточкой — подругой погибшей, Курочкиной, — решил не отмалчиваться за «высоким» столом, где собрался штаб группы, занимающейся раскрытием преступления, старший опер Демин, не желавший упускать свой шан. — Считаю, что Курочкина нам еще не все рассказала… И не потому, что что-то утаивает, а, возможно, и сама не помнит. Но если ее «потеребить» как следует…

— …то что-то и снесет, — закончил за него Куцевалов с легкой ироничной ухмылкой — начальнику криминальной милиции сама должность не позволяла быть пессимистом; в любой ситуации, даже такой непростой, как данная; он мог сердиться, злиться, обижаться, но только не впадать в уныние и пессимизм. — Не зря же Курочкина. Должна же снести нам яичко золотое или же «рациональное зернышко» подбросить…