— А как человек?

— И как человек хороший. Малость лишь легкомысленный.

— В чем?

— Женщины Андрею жить мешали. Внешностью парень был видный. Общительный, веселый и… врун порядочный. Правда, врал без корысти, ради забавы. А женщины прямо липли к нему. Куда бы ни поехал в командировку — обязательно новую любовь заведет.

— Холостяк был?

— Как сказать… Женился он как-то смешно. Нынешней весной Тропынин в отпуск ушел. Самосвал пришлось на прикол поставить. А тут наряд на фуражное зерно дали, срочно надо вывозить с райцентровского элеватора. Пришлось Барабанова на самосвал садить. Вечером заявляется в контору: «Задание выполнил, Витольд Михалыч!» — «Невесту не нашел новую?» — смеюсь. «Нашел, — говорит, — в эту пятницу свадьбу будем гулять до понедельника. Официально вас приглашаю». Я посчитал это шуткой. Посмеялись. А он на самом деле в пятницу невесту привозит — лаборантку элеваторскую. Верой звать…

— Пухленькая такая, хохотушка невысокая? — догадался Бирюков.

— Точно. Знаете? — вскинул Гвоздарев брови.

— Вчера на элеваторе в попутчики меня к Тропынину определила.

— Правильно, она и теперь на элеваторе работает. Ну вот… Преподнес нам Барабанов сюрприз со скоропалительной женитьбой. Пришлось в срочном порядке отдельную квартиру ему подбирать. За стенкой у меня пустовала половина дома — для агронома держали. Устроил я молодоженов туда. Веру агрономом назначили, она в сельхозинституте по этой специальности заочно училась. Отгуляли всем селом свадьбу. Зажили Андрей с Верой любо-дорого, пока ему командировка в Новосибирск не подвернулась. Мигом там кралю нашел, а Вере кто-то передал. Та собрала свои вещички и опять на элеватор. Случилось это в июле… А недавно видел Андрея с райцентре с какой-то новой любовью.

— Как она выглядит?

— На мой взгляд, ничего особенного… Чем-то смахивает на пани Монику, только возрастом значительно моложе. Помните, юморную телепередачу про кабачок «Тринадцать стульев»? Вечером, значит, я их видел, вроде бы в ресторан «Сосновый бор» направлялись, а утром Андрей пришел на разнарядку с большущим фонарем под глазом. Сколько я его ни пытал, так и не сознался, от кого такое украшение получил.

— Барабанов не из местных?

— Из Подмосковья. В Новосибирске служил. После увольнения в запас решил остаться в Сибири.

— Почему именно в Серебровку попал?

— Будучи солдатом, на хлебоуборку сюда приезжал. Приглянулся мне, ну и, как в свое время Игнат Матвеевич меня уговорил, так и я Андрея. Родни у него не было.

— А друзья были?

— Друзей — хоть отбавляй, особенно — подруг. Как говорится, через день да каждый день какие-то кисочки из райцентра «Андрюшу Барабанова» по телефону спрашивали.

— Какое содержание разговоров было?

— Любовная травля, как говорят на флоте. Смешочки, намеки разные, приглашения в гости.

— А Репьеву последнее время никто не звонил?

— Гриня, по-моему, вообще телефона боялся… — Гвоздарев достал из пачки папиросу и стал разминать ее в пальцах. — Вот письмо какое-то недавно Репьев получал. Жена мне рассказывала, она почтальоном работает. Говорит, встретила Гриню у бригадной конторы и передала ему письмо. Он разорвал конверт, начал было читать, а потом, прикуривая, поджег письмо спичкой. Даже не дочитал до конца…

Неторопливо, сумрачно велась беседа, и походила она на своеобразный вечер воспоминаний.

В кабинете бригадира зазвонил телефон. Гвоздарев снял трубку, назвался и сразу передал ее Бирюкову. Слава Голубев сообщил, что необходимые экспертизы закончены. Во-первых, дробь, которой убит пасечник и застрелена собака Хлудневского, оказалась по структурному составу схожей. Во-вторых, между рукояткой и лезвием сапожного ножа, изъятого у Екашева, обнаружены груздевые споры и остатки крови той же группы, что и кровь пасечника, а кровь на охотничьем ноже и на цыганской телеге по группе и резус-фактору соответствует крови Барабанова. В-третьих, все отпечатки с рукояти охотничьего ножа стерты. Пересказав это, Голубев замялся.

— В-четвертых — ничего нет? — хмуро спросил Антон.

— Есть, — со вздохом ответил Слава. — Левка с Розой из табора исчезли…

Солнечное утро выдалось ослепительно чистым и по-сентябрьски грустноватым. Шагая по росной траве вдоль Серебровки, Бирюков еще издали увидел на высоком флагштоке у бригадной конторы лениво колышущееся кумачовое полотнище. Здесь же, переговариваясь, курили собравшиеся на разнарядку колхозники. Поздоровавшись с ними, Антон прочитал на фанерном щите, прибитом к флагштоку: «Флаг Трудовой Славы поднят в честь шофера С. П. ТРОПЫНИНА, выполнившего задание предыдущих суток на 200 процентов».

Вскоре появился и сам виновник торжества. Разогнав с дороги кур, тупоносый самосвал рявкнул сиреной и чуть не уткнулся радиатором в флагшток. Тропынин выскочил из кабины на подножку, хотел что-то сказать испуганно отшатнувшимся от машины колхозникам, но, увидев Бирюкова, лишь смущенно поздоровался:

— Здравия желаю, товарищ капитан.

— Здравствуй, передовик труда, — Антон подошел к самосвалу. — Аварию когда-нибудь так сделаешь.

— Каждый день тормоза проверяю — гидравлика железная!

— А вчера раздавил флягу с молоком.

— Повариха виновата — бросает где попало.

— До райцентра увезешь?

Тропынин нырнул в кабину и распахнул дверцу с противоположной стороны:

— Такси подано!

— Только, Сергей Павлович, без ветерка поедем, — усаживаясь, сказал Бирюков.

— Как прикажете. — Тропынин соскочил на землю. — Путевой лист у бригадира возьму и покатим.

Минут через пять он выбежал из конторы. Отпустил несколько реплик набросившимся на него с шутками колхозникам, ущипнул сунувшуюся было к нему с какой-то просьбой грудастенькую доярку в белом халате, отрицательно крутнул ей в ответ головой и прямо-таки ковбойским прыжком взлетел за руль на свое место. Повернувшись к Бирюкову, спросил:

— Чо, опасаетесь быстрой езды?

— Дело в другом, Сергей Павлович… — Антон чуть помолчал. — Надо мне провести что-то вроде следственного эксперимента.

— А чо это такое?

— Дорогой объясню.

— Две доярочки просят подбросить их до Таежного. Не возьмем?..

Бирюков покосился на угол свободного сиденья рядом с собой:

— Если вместятся, возьми. Может, понятые потребуются.

Тропынин, высунувшись из кабины, крикнул:

— Танюшка, бегите с Олей сюда! Быстро! Разрешение на ваш проезд получено.

Девушки недоверчиво подошли к машине. Бирюков, открыв дверцу, усадил их в кабину. Тропынин сразу выпалил:

— Понятыми будете!

— А нас за это в тюрьму не посадят? — тревожно спросила насторожившаяся Таня.

— Нет, самое большее — на химию залетите — Тропынин подмигнул Бирюкову. — Так ведь, товарищ капитан?..

Антон улыбнулся:

— Не пугай, Сергей Павлович, девушек. Давай-ка сейчас сосредоточься самым серьезным образом. Сделаем мы с тобою контрольный рейс. Провези нас точно по тому пути, каким вез Андрея Барабанова, и попутно рассказывай: где что видел, кого обогнал, кого встретил. Словом, меня интересуют все подробности, вплоть до пустячных мелочей. Понял?

— Я понятливый, как утка, только отруби не ем. От мехмастерской рейс начнем, как тогда?

— Начнем с деревни.

— С деревни так с деревни.

Самосвал, рявкнув мотором, запылил по Серебровке. Поравнявшись с домом кузнеца, Тропынин быстро проговорил:

— Вот здесь Федора Степаныча гусыня чуть голову не сунула мне под колесо. Так?..

— Так, — глядя на часы, сказал Антон.

— А вот тут я своему собственному кабанчику на виду у своей собственной мамаши чуть бампером под зад не поддал. Так?..

— Так.

— Здесь вот бабка Екашиха с пустыми ведрами хотела мне дорогу перейти. Сигналом пугнул — она аж креститься начала.

Дальше, до конца деревни, Тропынин молчал. Девушки исподтишка попеременно смотрели то на него, то на Бирюкова, делающего пометки в блокноте. Выскочив из Серебровки на проселочную дорогу, самосвал запылил мимо березовых колков, Антон посмотрел на показания счетчика километража и перевел взгляд на спидометр — стрелка словно прикипела к цифре «60». Отмахав от околицы ровно километр, Тропынин, будто вспомнив свою обязанность, заговорил: