Начальник контрразведки подошел к буфету, достал рюмки и бутылку старого шустовского коньяка.

— Выпьем, — едва ли не весело сказал он, разливая коньяк, — выпьем за удачу! И, кроме того, это подкрепит наши силы перед дальнейшим разговором…

Они выпили. Аким поперхнулся, пробормотав извинения, поспешно вышел.

— Положение у него и впрямь не из легких, — произнес Савин.

— Не жалейте его, капитан. Это все-таки мразь. — Осторожно, двумя пальцами, полковник взял рюмку Акима, брезгливо отставил ее на край стола. — Вы думаете, зачем он вышел? Понял, что мы заметили его недоговорки и решил взять тайм-аут — хочет собраться с мыслями.

— Ну, это он напрасно! — покачал головой Са-вин. — Куда он денется?

— Да вот и я так думаю…

За дверью послышались шаги — возвращался Аким.

Накинув на плечи пушистую шаль, Вильчевская сидела в глубоком кресле тихо, не шевелясь, лишь рука ее осторожно поглаживала задремавшего на коленях кота. Близорукие глаза генеральши задумчиво щурирись, время от времени она легко, едва слышно вздыхала…

Вера читала негромко, ровно и четко — именно так, как просила ее Вильчевская. Обычно она и сама увлекалась книгой, забывая, что читает вслух, не для себя и тогда оживали слова, сходили с книжных страниц люди, и комната превращалась то в бальзаковский Париж минувшего века, то в диккенсовский Лондон…

Но сегодня, сейчас, Вера не вдумывалась в смысл прочитанного: она опять и опять возвращалась к событиям минувших дней, с новой силой переживала их, осмысливала, пытаясь разобраться в своих чувствах.

Как забудешь, что позволила Мите тогда, после ухода Журбы, по сути дела, объясниться? Если бы она любила его… Но как ни искала в себе Вера готовности сделать хотя бы шаг навстречу Митиным чувствам, — найти не могла. Все перепуталось, перемешалось, и невозможно было отделить истинное от внушенного, придуманного… Как лесное озеро после грозы не сразу возвращает своим водам естественную прозрачность, так чувства наши обретают необходимую ясность, лишь отстоявшись в душе… Вера хотела немедленно и точно разобраться во всем, не догадываясь, что ничего, кроме еще большей путаницы, кроме ненужной боли это не принесет и принести не может. И если, в конце концов, она заставила себя не думать пока о неразрешимом, то были на это свои весьма и весьма важные причины.

В этот день ее ждали в Ушаковой балке. Назначая встречу, Ермаков предупредил, что Веру будет ждать человек, от которого во многом зависит ее дальнейшая работа…

— Вера! Дитя мое, что с вами? — донесся вдруг голос Вильчевской. — Я дважды окликнула вас, а вы не слышите…

Вера, вспыхнув, оторвалась от книги, а вернее, — от своих мыслей, посмотрела на генеральшу.

— Вы чем-то расстроены, Вера?

— Нет… — Вера не знала, что отвечать. — Я плохо читала?

— Как бы это правильнее сказать… — Вильчевская погладила кота, — вы читали не так, как обычно. Вы читали, но… вас не было здесь. Понимаете?

Окончательно смутившись, Вера молчала.

— Может быть, вам просто чужда проза мадам де Сталь? — спросила Вильчевская. — Не нравится?

— Я недостаточно хорошо знаю ее…

— Ничего удивительного, — вздохнула Вильчев-ская. — Курс гимназии почему-то относит серьезные, полезные молодежи книги к нежелательным. — Она удобнее села в кресле, потревоженный кот спрыгнул с колен и, недовольно фыркнув, вышел из комнаты. — Какие мы важные! — засмеялась генеральша. — Сама не пойму, за что люблю это ободранное чудовище. Ах, Вера, — опять засмеялась генеральша, — иногда мне кажется, что эта хитрая бестия, Гришка, уверен, будто все в доме и мы с мужем тоже созданы лишь для него одного — такая неблагодарность и неучтивость!

Вера поняла: Вильчевская говорит это с одной лишь целью — дать ей время прийти в себя, собраться с мыслями.

Вильчевская откинула на спинку кресла голову.

— Знаете, Вера, великий Пушкин весьма ценил мадам де Сталь. А всесильный Наполеон панически боялся ее! Да, но я отвлеклась. «Коринна и Италия»… Почему я попросила вас читать именно этот роман? Дело в том, что герои его совершают путешествие по Италии — памятники старины и искусства Рима, Венеции, Неаполя… Я не раз бывала там. И когда перечитываю… — Вильчевская запнулась, губы ее дрогнули, лицо на миг запечалилось, — когда я вновь слушаю этот роман, мне кажется, что я возвращаюсь в Италию… А это все равно, что вернуться в молодость. Вот так, Вера. Не утомила вас своими разговорами?

— Как можно, Мария Николаевна! — искренне возмутилась Вера. — Вы всегда так увлекательно говорите!.. Мне с вами интересно!

Вера подумала, что последнее говорить не следовало- это, наверное, нескромно да и нетактично: все-таки она здесь для того, чтобы генеральше не было скучно, а не наоборот.

Впрочем, Вильчевская, кажется, не обратила внимания на ее признание: она опять замерла в своем кресле, приготовившись слушать…

Вера читала, стараясь не отвлекаться. Ей было жаль Вильчевскую.

Выполняя приказ подполья, она вошла в этот дом, готовая к любым испытаниям — к капризам сановной старухи, возможно даже, — к унижениям… Но все оказалось не так, как она думала. С генералом, о котором говорили, что он человек тяжелый, вспыльчивый, Вера почти не встречалась, да к тому же в доме, как очень быстро поняла она, полной хозяйкой была Мария Николаевна — женщина властная, умная… и неожиданно добрая. По крайней мере, жаловаться на нее у Веры не было никаких оснований. И порой Вера с болью спрашивала себя: как же и почему не может Вильчевская при всем своем уме понять, что дело, за которое отчаянно цепляется ее муж, давно и безоговорочно проиграно, что только в новой, в Советской России будущее русского человека?.. Вера видела: Вильчевская, привычно ведя дом, соблюдая укоренившиеся традиции, сама обходится малым. Безгранично и жадно ее влекли лишь книги.

… Так и не суждено было Вильчевской в этот день насладиться путешествием по милой ее сердцу Италии: генерал прислал через посыльного записку, прочитав которую, она нахмурилась.

— Очень жаль, но придется прекратить наши занятия, — сказала она. — Вы не очень спешите, Вера? Мне хотелось бы просить вас об одном одолжении…

До встречи в Ушаковой балке оставалось достаточно времени, да и отказать Вильчевской Вера не могла, не имела права.

— Пожалуйста, Мария Николаевиа…

— Дело вот в чем. Днями мне привезли заказанные книги — они здесь, в этом шкафу. Их надо пронумеровать, внести в каталог и оттиснуть экслибрис…

— Я готова, Мария Николаевна. Если не успею сегодня, закончу в следующий раз.

— Вот и отлично, — улыбнулась Вильчевская. И тут же ее лицо приняло прежнее, озабоченное выражение. Она достала из стола громоздкую книжку каталога, маленькую печатку с изящно вырезанной ручкой. — Посмотрите, как это сделано на старых книгах, и по их образцу…..

— Я поняла, — кивнула Вера.

Она осталась одна. Работала неспешно, осторожно и тщательно. В каталог записывалось имя автора и название книги, на титульном листе ее отпечатывался экслибрис — одинокая фигурка женщины на высоком утесе и надпись по краю овала: «Из книг княгини Вильчевской», ставился номер, под которым внесена книга в каталог, после чего книгу нужно было считать полноправным жильцом большой, со вкусом подобранной библиотеки…

В доме, судя по всему, ждали гостей: хлопали двери, часто и дробно стучали в столовой каблуки горничной, там же бубнил что-то генеральский денщик, доносилось позвякивание посуды…..

Вера слышала, как подъехал к особняку автомобиль. Осторожно выглянула в окно: так и есть, Виль-чевский приехал не один — с ним был генерал Шил-линг. Его портреты в прошлом году не сходили со страниц газет, и Вера сразу узнала его. Поднимаясь по ступенькам дома, он, будто почувствовав на себе чужой изучающий взгляд, посмотрел на окна особняка. И хотя генерал скорее всего не смог бы заметить ее, Вера отпрянула от окна…

В передней громко хлопнула входная дверь, легкий сквозняк пронесся по дому, чуть приоткрылась дверь, ведущая из библиотеки в столовую.