22. VII.16 «Бледна приморская страна…» * Бледна приморская страна, Луною озаренная. Низка луна, ярка волна, По гребням позлащенная. Волна сияет вдалеке Чеканною кольчугою. Моряк печальный на песке Сидит с своей подругою. Часы последние для них! — Все ярче дюны светятся. Они невеста и жених, А вновь когда-то встретятся? Полночная луна глядит И думает со скукою: «В который раз он тут сидит,— Целует пред разлукою?» И впрямь: идут, бегут века, Сменяют поколения — Моряк сидит! В глазах тоска, Восторг и восхищение… Жизнь промелькнула как во сне. И вот уж утро раннее Виски посеребрило мне И стала даль туманнее. А все в душе восторг и боль И все-то вспоминается, Как горьких слез тепло и соль Со зноем уст мешается! 22. VII.16 В рощах Урвелы * «Ты ль повинна, Майя, что презрел Сын родной твое земное лоно, — Рощи, реки, радость небосклона, Красоту и сладость женских тел? Ты ль повинна, Майя, что один Человек отраву слез роняет?» Майя очи долу преклоняет: «Может быть, мудрей меня мой Сын?» 23. VII.16 «Нет Колеса на свете, Господин…» * Нет Колеса на свете, Господин: Нет Колеса: есть обод, втулок, спицы, Есть лошадь, путь, желание возницы, Есть грохот, стук и блеск железных шин. А мир, а мы? Мы разве не похожи На Колесо? Похож и ты — как все. Но есть и то, что всех Колес дороже: Есть Мысль о Колесе. 25. VII.16 Степь («Сомкнулась степь синеющим кольцом…») * Сомкнулась степь синеющим кольцом, И нет конца ее цветущей нови. Вот впереди старуха на корове, Скуластая и желтая лицом. Равняемся. Халат на вате, шапка С собачьим острым верхом, сапоги… — Как неуклюж кривой постав ноги, Как ты стара и узкоглаза, бабка! — Хозяин, я не бабка, я старик, Я с виду дряхл от скуки и печали, Я узкоглаз затем, что я привык Смотреть в обманчивые дали. 9. VIII.1916 «Качаюсь, плескаюсь — и с шумом встаю…» * Качаюсь, плескаюсь — и с шумом встаю Прозрачно-зеленой громадою — В лазурь бы плеснуть моему острию, До солнца! — Но я уже падаю. И снова расту и, качаясь, бегу — Зачем? Чтобы радостно вскинуться, Блеснуть, вознестись на пустом берегу — И в смертную бездну низринуться! 14. VIII.1916 «На всякой высоте прельщает Сатана…» * На всякой высоте прельщает Сатана. Вот всё внизу, все царства мира — И я преображен. Душе моей дана Как бы незримая порфира. Не я ли царь и бог? Не мне ли честь и дань? — Каким великим кругозором Синеет даль окрест! И где меж ними грань — Горой Соблазна и Фавором? 26. VIII.16 «Ночь и алые зарницы…» * Ночь и алые зарницы. Вот опять: Блеск — и черной плащаницы Ширь и гладь. Поминутно камни, скалы, Их отвес Озаряет быстрый, алый Свет небес, Озаряет он, слепящий, На морском Побережье вал, кипящий Молоком. Озаряет, краткий, зыбкий, Лица нам И неловкие улыбки Наших дам. А над легкой, своенравной Сей игрой Дьявол катит гул державный За горой. <1916> «Ты высоко, ты в розовом свете зари…» * Ты высоко, ты в розовом свете зари, А внизу, в глубине, где сырей и темней, В узкой улице — бледная зелень огней, В два ряда неподвижно блестят фонари. В узкой улице — сумерки, сизо, темно, А вверху — свет зари — и открыто окно: Ты глядишь из окна, как смешал Петроград С мутью дыма и крыш мглисто-алый закат. <1914–1917> В караване * Под луной на дальнем юге, Как вода, пески блестят. Позабудь своей подруги Полудетский грустный взгляд. Под луной текут, струятся Золотой водой пески. Хорошо в седле качаться Сердцу, полному тоски. Под луной, блестя, чернеет Каждый камень, каждый куст. Знойный ветер с юга веет, Как дыханье милых уст |
