Под Себежем. 24.VIII.12 Степь («Синий ворон от падали…») * Синий ворон от падали Алый клюв поднимал и глядел. А другие косились и прядали, А кустарник шумел, шелестел. Синий ворон пьет глазки до донушка, Собирает по косточкам дань. Сторона ли моя ты, сторонушка, Вековая моя глухомань! 21. IX.12 Холодная весна * Среди кривых стволов, среди ветвей корявых Ползет молочный дым: окуривают сад. Все яблони в цвету — и вот, в зеленых травах, Огни, как языки, краснеют и дрожат. Бесцветный запад чист — жди к полночи мороза. И соловьи всю ночь поют из теплых гнезд В дурмане голубом дымящего навоза, В серебряной пыли туманно-ярких звезд. 2. III.13 Матрос * Ночью в море крепко спать хотелось, Измотало зыбью нашу барку, На носу — угодника Николу, На корме — малиновый фонарик. А пришли к Патрасу — рассветает, Море заштилело, зеленеет, На востоке, светлом, апельсинном, Розовеют снеговые горы. У кого есть деньги, тот в кофейне, Пьет мастику или чай с лимоном — Э, успею выспаться! Скорее Дай мне сыру и вина покрепче! Сладко ослабею, сытый, пьяный, Забурлю кальяном, а хозяин Будет усмехаться — и от смеха Нос его короткий станет клювом. 8. III.13 Святогор * В чистом поле, у камня Алатыря, Будит конь Святогора-богатыря: Грудью пал на колчан Святогор. Ворон по полю плавает, каркая. Свет-заря помутилася жаркая. Месяц встал на полночный дозор. Ой, не спит Святогор, — притворяется! Конь легонько копытом касается До плеча в золоченой резьбе: «Я ль не сытый пшеницею яровой? Я ль не крытый попоною жаровой? Мне ль Ивана носить на себе?» В чистом поле, у камня Алатыря, Светит месяц по шлему богатыря: Принял божию смерть Святогор. Конь вздыхает, ревет по-звериному: Он служил господину единому! А Иван распахнул бел шатер: Он ползет по росе, подкрадается, Он татарином диким гоняется, Он за гриву хватает коня. Ночь за ночью идет, ворон каркает, Ветром конь вкруг Алатыря шаркает, Стременами пустыми звеня. Анакапpu, 8.III.13 Завет Саади * Будь щедрым, как пальма. А если не можешь, то будь Стволом кипариса, прямым и простым — благородным. Трапезонд, VI.13 Дедушка * Дедушка ест грушу на лежанке, Деснами кусает спелый плод. Поднял плеч костлявые останки И втянул в них череп, как урод. Глазки — что коринки, со звериной Пустотой и грустью. Все забыл. Уж запасся гробовой холстиной, Но к еде — какой-то лютый пыл. Чует: отовсюду обступила, Смотрит на лежанку, на кровать Ждущая, томительная Сила… И спешит, спешит он — дожевать. 19. VIII.13 Мачеха * У меня, сироты, была мачеха злая. В избу пустую ночью пришла я: В темные лесы гнала меня мати Жито сырое молоть, просевати. Много смолола я — куры не пели, Слышу — дверные крюки заскрипели, Глянула — вижу железные роги, Черную Мати, косматые ноги. Брала меня Мати за правую руку, Вела меня Мати к венцу да на муку, За темные лесы, за синие боры, За быстрые реки, за белые горы. Ой, да я лесы прошла со свечами, В плынь я плыла по рекам со слезами, В трубы по белым горам я трубила: Слушайте, люди, кого я любила! 20. VII.13 Отрава * Свекровь-госпожа в терему до полдён заспалась: Спи, родная, спи, я одна, молода, убралась! Серьгу и кольцо я в бору колдуну отдала, Питье на меду да на сладком корню развела. И черен и смолен зеленый за теремом бор. Сынок твой воротится, сыщет под лавкой топор: «Сынок, не буди меня: клонит старуху ко сну. Сруби мне два дерева — ель да рудую сосну». — Ин, ель на постель, а сосну? — «А ее на кровать: На бархате смольном в гробу золотом почивать, На хвое примятой княгиню положите вы, С болотною мятой округ восковой головы…» Уж как же я буду за церковью выть, голосить! Уж как же я выйду наране покосы косить! В коралл, в костянику я косы свои уберу, Шальною и дикой завьюсь, замотаюсь в бору! |
