1906 Пугач * Он сел в глуши, в шатре столетней ели. На яркий свет, сквозь ветви и сучки, С безумным удивлением глядели Сверкающие золотом зрачки. Я выстрелил. Он вздрогнул — и бесшумно Сорвался вниз, на мох корней витых. Но и во мху блестят, глядят безумно Круги зрачков лучисто-золотых. Раскинулись изломанные крылья, Но хищный взгляд все так же дик и зол, И сталь когтей с отчаяньем бессилья Вонзается в ружейный скользкий ствол. <1906> Дядька * За окнами — снега, степная гладь и ширь, На переплетах рам — следы ночной пурги… Как тих и скучен дом! Как съежился снегирь От стужи за окном. — Но вот слуга. Шаги. По комнатам идет седой костлявый дед, Несет вечерний чай: «Опять глядишь в углы? Небось, все писем ждешь, депеш да эстафет? Не жди. Ей не до нас. Теперь в Москве — балы». Смутясь, глядит барчук на строгие очки, На седину бровей, на розовую плешь… — Да нет, старик, я так… Сыграем в дурачки, Пораньше ляжем спать… Каких уж там депеш! <1906> Стрижи * Костел-маяк, примета мореходу На ребрах гор, скалистых и нагих, Звонит зимой, в туман и непогоду, А нынче — штиль; закат и чист и тих. Одни стрижи, — как только над горою Начнет гранит вершины розоветь, — Скользят в пролетах башни и порою Чуть слышно будят медь. <1906> На рейде * Люблю сухой, горячий блеск червонца, Когда его уронят с корабля И он, скользнув лучистой каплей солнца, Прорежет волны у руля. Склонясь с бортов, с невольною улыбкой Все смотрят вниз. А он уже исчез. Вверх по корме струится глянец зыбкий От волн, от солнца и небес. Как жар горят червонной медью гайки Под серебристым тентом корабля. И плавают на снежных крыльях чайки, Косясь на волны у руля. <1906> Джордано Бруно * «Ковчег под предводительством осла — Вот мир людей. Живите во Вселенной. Земля — вертеп обмана, лжи и зла. Живите красотою неизменной. Ты, мать-земля, душе моей близка — И далека. Люблю я смех и радость, Но в радости моей — всегда тоска, В тоске всегда — таинственная сладость!» И вот он посох странника берет: Простите, келий сумрачные своды! Его душа, всем чуждая, живет Теперь одним — дыханием свободы. «Вы все рабы. Царь вашей веры — Зверь: Я свергну трон слепой и мрачной веры. Вы в капище: я распахну вам дверь На блеск и свет, в лазурь и бездну Сферы Ни бездне бездн, ни жизни грани нет. Мы остановим солнце Птоломея — И вихрь миров, несметный сонм планет, Пред нами развернется, пламенея!» И он дерзнул на все — вплоть до небес. Но разрушенье — жажда созиданья, И, разрушая, жаждал он чудес — Божественной гармонии Созданья. Глаза сияют, дерзкая мечта В мир откровений радостных уносит. Лишь в истине — и цель и красота. Но тем сильнее сердце жизни просит. «Ты, девочка! ты, с ангельским лицом, Поющая над старой звонкой лютней! Я мог твоим быть другом и отцом… Но я один. Нет в мире бесприютней! Высоко нес я стяг своей любви. Но есть другие радости, другие: Оледенив желания свои, Я только твой, познание, — софия!» И вот опять он странник. И опять Глядит он вдаль. Глаза блестят, но строго Его лицо. Враги, вам не понять, Что бог есть Свет. И он умрет за бога. «Мир — бездна бездн. И каждый атом в нем Проникнут богом — жизнью, красотою. Живя и умирая, мы живем Единою, всемирною Душою. Ты, с лютнею! Мечты твоих очей Не эту ль Жизнь и Радость отражали? Ты, солнце! вы, созвездия ночей! Вы только этой Радостью дышали». И маленький тревожный человек С блестящим взглядом, ярким и холодным, Идет в огонь. «Умерший в рабский век Бессмертием венчается — в свободном! Я умираю — ибо так хочу. Развей, палач, развей мой прах, презренный! Привет Вселенной, Солнцу! Палачу! — Он мысль мою развеет по Вселенной!» <1906> Москва * Здесь, в старых переулках за Арбатом, Совсем особый город… Март, весна. И холодно и низко в мезонине, Немало крыс, но по ночам — чудесно. Днем падают капели, греет солнце, А ночью подморозит, станет чисто, Светло — и так похоже на Москву, Старинную, далекую. Усядусь, Огня не зажигая, возле окон, Облитых лунным светом, и смотрю На сад, на звезды редкие… Как нежно Весной ночное небо! Как спокойна Луна весною! Теплятся, как свечи, Кресты на древней церковке. Сквозь ветви В глубоком небе ласково сияют, Как золотые кованые шлемы, Головки мелких куполов… |
