<1906–1907> Каир * Английские солдаты в цитадели Глядят за Нил, на запад. От Али До пирамид, среди долин, в пыли, Лежит Каир. Он сух и сер в апреле. Бил барабан, и плакал муэззин. В шафранно-сизой мути, за пустыней, Померк закат. И душен мутно-синий Вечерний воздух. Близится хамсин. Веселыми несметными огнями Горит Каир. А сфинкс от пирамид Глядит в ночную бездну — на Апит И темь веков. Бог Ра в могиле. В яме. <1906–1907> Истара * Луна, бог Син, ее зарей встречает. Она свой путь свершает на быке, Ее тиара звездная венчает, Стрела и лук лежат в ее руке. Царица битв, она решает битвы, Судья царей, она неправым мстит — И уж ни дым, ни фимиам молитвы Ее очей тогда не обольстит. Но вот весна. Среди речного пара Свой бледный лик подъемлет Син, луна — И как нежна становится Истара! Откинув лук, до чресл обнажена, Таинственна и сладостна, как чара, С какой мольбой ждет страстных ласк она! <1906–1907> Александр в Египте * К оракулу и капищу Сиваха Шел Александр. Дыханием костра Дул ветер из пустыни. Тучи праха Темнили свет и рвали ткань шатра. Из-под шатра с верблюда, в тучах пыли, Он различал своих проводников: Два ворона на синих крыльях плыли, Борясь с косыми вихрями песков. И вдруг упали вихри. И верблюды Остановились: медленно идет Песками змей, весь черный. Изумруды Горят на нем. Глаза — как мутный лед. Идет — и вот их двое: он, Великий, И змей, дрожащий в солнечном огне, Рогатый, мутноглазый, черноликий, Весь в самоцветах пышных, как в броне. «Склони чело и дай дорогу змею!» — Вещает змей. И замер царь… О да! Кто назовет вселенную своею? Кто властелином будет? И когда? Он, символ и зловещий страж Востока. Он тоже царь: кто ж примет власть богов? — Не вы, враги. Грядущий бог далеко. Но он придет, друг темных рыбаков! <1906–1907> Бог * Дул с моря бриз, и месяц чистым рогом Стоял за длинной улицей села. От хаты тень лежала за порогом, А хата бледно-белою была. Дул южный бриз, и ночь была тепла. На отмелях, на берегу отлогом, Волна, шумя, вела беседу с богом, Не поднимая сонного чела. И месяц наклонялся к балке темной, Грустя, светил на скалы, на погост. А бог был ясен, радостен и прост: Он в ветре был, в моей душе бездомной — И содрогался синим блеском звезд В лазури неба, чистой и огромной. 7. VI.08 Саваоф * Я помню сумрак каменных аркад, В средине свет — и красный блеск атласа В сквозном узоре старых царских врат, На золотой стене иконостаса. Я помню купол грубо-голубой: Там Саваоф, с простертыми руками, Над скудною и темною толпой, Царил меж звезд, повитых облаками. Был вечер, март, сияла синева Из узких окон, в куполе пробитых, Мертво звучали древние слова. Весенний отблеск был на скользких плитах — И грозная седая голова Текла меж звезд, туманами повитых. 28. VII.08 Гальциона * Когда в волне мелькнул он мертвым ликом, К нему на сердце кинулась она — И высоко, с двойным звенящим криком, Двух белых чаек вынесла волна. Когда зимой, на этом взморье диком, Крутая зыбь мутна и солона, Они скользят в ее пучину с криком — И высоко выносит их волна. Но есть семь дней: смолкает Гальциона, И для нее щадит пловцов Эол. Как серебро, светло морское лоно, Чернеет степь, на солнце дремлет вол… Семь мирных дней проводит Гальциона В камнях, в гнезде. И внуков ждет Эол. 28. VII.08 В архипелаге * Осенний день в лиловой крупной зыби Блистал, как медь. Эол и Посейдон Вели в снастях певучий долгий стон, И наш корабль нырял подобно рыбе. Вдали был мыс. Высоко на изгибе, Сквозя, вставал неровный ряд колонн. Но песня рей меня клонила в сон — Корабль нырял в лиловой крупной зыби. Не все ль равно, что это старый храм, Что на мысу — забытый портик Феба! Запомнил я лишь ряд колонн да небо. Дым облаков курился по горам, Пустынный мыс был схож с ковригой хлеба. Я жил во сне. Богов творил я сам. |
