— Когда ты собираешься рассказать о нас отцу?

— Только после того, как доставлю на остров. Иначе он перевернет лодку!

Она с сомнением пожала плечами.

— Не знаю, как отец все воспримет. Он джонг, очень гордый джонг, воспитанный в традициях королевской семьи, родословная которой восходит к доисторическим временам. К тому же, Карсон, он не знает тебя, как знаю я. Если бы знал, то гордился, что его дочь принадлежит такому человеку. Карсон, он может убить даже меня! Ты и представления не имеешь о всех табу и запретах, диктующих отношение людей к священной и девственной дочери джонга. В жизни нет ничего, с чем можно сравнить строгость этих традиций!

— Есть, Дуара, — улыбнулся я.

— Что же?

— Ты!

— Глупый! — рассмеялась она. —Мой дорогой глупыш, я знаю, что ты веришь в правоту своих слов.

День клонился к закату, и надвигалась ночь. Улан и Леган наловили рыбы, а мы развели костер, поджарили их улов и затем наслаждались вкусным ужином. Не без труда мне удалось срезать молодое стройное деревце футов двадцати высотой. Я уложил его в лодку. В двадцать шесть часов в последний раз поцеловал Дуару. Она долго не выпускала меня из объятий, боялась, что это наша последняя встреча. Наконец я и Улан сели в лодку. Дул хороший бриз, и мы быстро поплыли в темноте к Амлоту.

С вами, наверное, случалось, что вы то и дело запускали руку во внутренний карман, проверяя, не забыли ли билеты на спектакль, хотя и были уверены, что с ними все в порядке. Точно так же я раз за разом проверял, на месте ли ключ от камер смертников — тот самый дубликат, который сделал почти сразу, приступив к исполнению обязанностей начальника тюрьмы Ган-Кум-Ров. Беспокойство не было напрасным — не имея универсального ключа, я не смог бы попасть в камеру Минтепа без помощи Торко, а представить Торко в роли своего помощника по организации побега одного из вверенных ему заключенных я как-то не мог.

Мы обогнули мыс и вошли в гавань Амлота через три часа. С приближением к острову, где высилась страшная амлотская тюрьма, я спустил парус, чтобы его не увидел какой-нибудь бдительный зани.

Мы плыли на веслах вдоль мрачных стен, осторожно пробираясь мимо холодных мокрых камней. Я заранее предупредил Улана, что малейший шум может оказаться роковым. Поэтому мы договорились, что и как будет делать каждый.

Я еще раз проверил, на месте ли ключ. Затем, пока Улан удерживал лодку у входа в стремнину, вытащил шест, вставил в гнездо в дне лодки и хорошенько закрепил. Потом, передохнув, вскарабкался по шесту и стал нащупывать люк в своде. Наконец мне удалось его найти — на меня посыпался пепел сожженных узников Ган-Кум-Рова.

Добравшись до вершины шеста, я поднял руку и почти сразу наткнулся на крышку люка-ловушки в нескольких дюймах надо мной. Оттолкнув ее, перевалился через край и оказался в помещении тюрьмы. Поднялся и остановился, прислушиваясь. До меня доносились только стоны и причитания заключенных. Все было спокойно. Осторожно поднялся еще выше и выпрямился. Итак, я попал — без разрешения и содействия зани — в тюрьму смертников Ган-Кум-Ров.

Несколько шагов — и я в тускло освещенном коридоре. Я точно помнил, где находится камера Минтепа, и направился прямо к ней. Все приходилось делать быстро и бесшумно. Прижав лицо к решетке, заглянул внутрь. Мне показалось, что в дальнем углу смутно видна фигура, скорчившаяся на полу. Вставил ключ в дверь камеры и осторожно повернул. С трудом, но замок открылся. Теперь дело за дверью. Наконец подалась и она. Я наклонился над лежащим человеком и прислушался — он спал. Пришлось осторожно встряхнуть его за плечо. Когда он пошевелился, предупредил о молчании.

— Ты Минтеп? — спросил я, боясь, что Минтеп умер, а на его место поместили другого заключенного. По службе в тюрьме я знал, как быстро здесь происходят изменения, связанные то с причудами начальства, то со смертью заключенных. Ожидая ответа, еле сдерживал волнение. Наконец узник произнес:

— Кто ты?

— Не имеет значения, — раздраженно ответил я. — Ты Минтеп?

— Да, я Минтеп.

— Следуй за мной. Тебя ждет Дуара.

Этого было достаточно. Он сравнительно бодро встал и последовал за мной в комнату с печью для кремации. И все же было заметно, что он пошатывается от слабости. С большим трудом мне удалось спустить его в лодку. Теперь оставалось убрать шест. Затем я тихо оттолкнулся, и мы на веслах осторожно двинулись к входу в гавань. Парус не поднимали, чтобы нас не заметили.

Но вот мы вышли в море. Над лодкой взвился парус, и она ходко пошла вперед.

И здесь успех, что называется, вскружил мне голову. Я уже повидал однажды Зерку, сделав остановку во время моего первого побега из Амлота. Тогда все казалось очень просто и безопасно. Течение и ветер были опять благоприятными. Почему бы не повторить? Можно получить информацию, очень ценную для меня и моих друзей в Санаре. Я рассказал Улану и Минтепу, что собираюсь сделать, и они согласились со мной. В первый раз мы отважились говорить в полный голос, не боясь быть обнаруженными.

— Кто ты такой? — спросил Минтеп.

— Вспомни офицера, который пел для тебя песни в тюрьме, — ответил я.

— То был зани, — возразил Минтеп.

— Я стал зани только для того, чтобы отыскать тебя.

— Но кто же ты? — настаивал Минтеп.

— Некоторое время я был вынужденным гостем у тебя во дворце. Я чужестранец по имени Карсон!

— Карсон! — воскликнул он. — Ты действительно был моим гостем в Куаде! Когда Камлот вернулся, он рассказал обо всем, что ты сделал, служа Дуаре. И ты говоришь, что она в безопасности и ждет меня…

— Да, через два-три часа мы увидим ее.

— И ты сделал это ради меня?

— Ради Дуары, — ответил я, но он, кажется, не расслышал моих последних слов.

Дальше мы плыли в полном молчании, пока не оказались у дворца Зерки. Я направил лодку к берегу. Господи! Какие глупости может совершать человек! Дворец был ярко освещен, все казалось спокойным. Я надеялся, что Зерка будет одна. Мне нужно обменяться с ней всего несколькими фразами.

— Оставайтесь в лодке! — приказал я Улану. — Будь готов отплыть каждую секунду.

Затем я поднялся вверх и пошел по саду к большим дверям, ведущим на террасу. Остановился и прислушался, но все было тихо. Свистнул и подождал. Потом… Потом я услышал топот бегущих людей, но он раздался не из комнат, а из сада позади меня. Я оглянулся и в свете, падающем из окон дворца, увидел десяток караульных зани, бегущих ко мне.

— Отплывай, Улан! — изо всех сил закричал я. — Отплывай и доставь Минтепа к Дуаре. Это приказ!

Бежать было бесполезно: солдаты уже окружили меня, а на звук моего голоса открылись окна, и я увидел в огромном зале дворца Тогании Зерки множество зани. Меня втащили в зал, а когда узнали, помещение заполнили свирепые крики.

Нет ничего глупее и трагичнее, чем совершить нелепую ошибку и потом винить в этом себя. Когда меня втащили в зал, я был и обозлен, и испуган. Для испуга были причины, поскольку меня могли попросту разорвать на куски или пристрелить на месте. Огромный зал набит караульными зани, но среди них и несколько высокопоставленных особ — в их числе даже Мефис и Спехон. Неподалеку от них, отделенные плотной стеной караульных, стояли Зерка и Мантар. Они были в наручниках. Взгляд Зерки встретился с моим, и я прочитал в нем страдание и боль. Мантар тихо покачал головой, как бы говоря: «Бедный глупец, зачем ты опять лезешь головой в петлю?»

— Итак, ты вернулся, — раздраженно выкрикнул Мефис. — По-моему, это не слишком умно, и более того, просто глупо!

— Лучше сказать — неудачно, Мефис, — как можно спокойнее заметил я. — Неудачно для тебя…

— Почему неудачно для меня? — удивился он, сразу выходя из себя и пугаясь одновременно.

— Неудачно потому, что ты обязательно захочешь убить меня, но если ты это сделаешь или причинишь малейший вред Тогании Зерке или Мантару, ты умрешь на рассвете.