— Разумеется, — согласился я. — Ты рассуждаешь как государственный человек. Теперь мне ясно, что ты истинный зани.

Он повел меня по темному коридору за залом пыток. Здесь размещались маленькие камеры, тускло освещенные единственным слабым огоньком в центральном коридоре. В каждой камере находилось по одному человеку. Было темно, и я не мог рассмотреть заключенных как следует, поскольку они сидели или лежали далеко от дверей. Многие прятали лицо в ладонях, не замечая нашего присутствия. Один стонал, другой повизгивал, потеряв рассудок.

— Вот тот, — пояснил Торко, — был известным врачом, и ему доверяли все, даже наш любимый Мефис. Но ты никогда не догадаешься, чем же отплатил предатель за оказанное ему доверие.

— Неужели он попытался отравить нашего любимого Мефиса?

— До этого он не додумался. Но ты ужаснешься, когда узнаешь, что он сделал. Он попытался облегчить страдания жителей Амтора, умирающих от неизлечимых болезней. Можешь представить себе такое?

— Нет, — ответил я, — не могу. Есть вещи, недоступные воображению обычного человека, и ты убедил меня в этом.

— Его приговорили к смертной казни, но, когда он сошел с ума, казнь отменили. Мы решили, что он будет страдать больше, если останется жить. И оказались правы!

Он повел меня по другому коридору в комнату в дальнем конце здания. Здесь не было ничего, кроме огромной печи. В помещении стоял отвратительный запах.

— Тут мы сжигаем тела, — объявил Торко и показал на люк-ловушку в полу. — Осторожно, не наступи на него. Он не очень прочный. Пепел мы выбрасываем в залив. Если оступишься, попадешь прямо в воду!

Неделю я провел, обучаясь антигуманизму. Затем Торко уехал, и я остался за начальника тюрьмы. Пока он отсутствовал, я делал все возможное, чтобы облегчить страдания заключенных. Приказал вымыть камеры и разрешил помыться заключенным, сменить одежду и выдать приличную еду. За это время не состоялось ни одного заседания суда и лишь одна казнь, но таков был приказ свыше. Однажды в одиннадцать часов я получил уведомление, что Мефис посетит тюрьму в тринадцать часов, то есть в два часа дня по местному времени. Поскольку мне ни разу не доводилось проводить встречу великого человека и никаких тонкостей подобной церемонии я не знал, мое положение оказалось не самым лучшим. Любая ошибка, даже ничтожная, могла стоить мне головы. К счастью, мой кордочан — бывалый солдат — взялся помочь мне. Ему страстно хотелось проявить все свои знания, и, несмотря на столь короткий срок, я вскоре уже достаточно уверенно принимал участие в развертывающихся событиях. С несколькими воинами в качестве эскорта я ожидал в гавани на тюремном корабле прибытия высокого гостя. Когда появился Мефис со свитой, выстроил своих людей, и мы дружно прорычали «Малту Мефис!», он оказался достаточно любезным и удостоил меня личным приветствием.

— Я слышал о тебе. Раз ты протеже Тогании Зерки, то должен стать достойным зани.

— Есть только один достойный зани! — гаркнул я.

Он решил, что я имею в виду его особу, и это ему польстило. Кордочан выстроил всех оставшихся караульных в комнате, и, когда мы проходили, каждый во всю силу своих легких выкрикивал приветствие Мефису. Я удивился, как мог выслушать все это Мефис, не почувствовав себя ослом, но потом решил, что и сам длинноухий не всегда догадывается, что он осел…

Великий человек захотел побывать в подвале, где содержались особо важные преступники. Он взял только меня и двух своих помощников, один из которых был его фаворитом: изнеженный мужчина, похожий на женщину.

Когда мы вошли в коридор, где размещались камеры, Мефис приказал показать камеру, в которой находился Корд, джонг Корвы.

— Торко не назвал имен узников, — объяснил я с соблюдением всех правил отдачи приветствия — Он сказал, что ты пожелал не раскрывать их имен.

— Правильно, — кивнул он, — но, конечно, исполняющий обязанности начальника тюрьмы все же должен знать, где кто содержится, хотя и держать знания при себе.

— Ты хочешь поговорить со мной, Мефис? — послышался голос из ближайшей камеры.

— Это он. Открой камеру и выведи его, — приказал Мефис.

Я снял ключ с пояса и выполнил приказание. Несмотря на перенесенные лишения и голод, Корд все еще оставался красивым и величественным человеком.

— Что ты хочешь от меня? — требовательно обратился он к Мефису, не произнося обычного приветствия «Малту Мефис!». Корд по-прежнему оставался джонгом, а Мефис сжался, чувствуя свое ничтожество. Наверное, именно это вызвало у него раздражение и злобу.

— Отправьте узника в зал суда! — крикнул он и в сопровождении своих спутников направился туда же.

Я легонько взял Корда за руку.

— Пойдем!

Он явно ожидал получить пинок или грубый толчок и с удивлением оглядел меня. Я всем сердцем был на его стороне, ибо понимал, какое унижение он испытывает, когда им, джонгом, командует какой-то подонок, захвативший власть. Кроме того, я боялся, что Корда начнут пытать, и не знал, сумею ли выдержать это зрелище. Только сознание того, что вмешательство не принесет никакой пользы и лишь погубит меня, позволило собрать всю волю, скрыть возмущение и безропотно принять надвигающиеся события.

Когда мы вошли в зал, я увидел, что Мефис и его помощники уже заняли места судей. Мефис приказал подвести узника ближе. С минуту диктатор сидел молча, и глаза его беспокойно метались по комнате. Наконец он заговорил:

— Ты был могущественным джонгом, Корд. Ты можешь снова стать им. Я пришел, чтобы предложить тебе занять трон.

Он ждал, но Корд хранил молчание и стоял, иссохший, но величественный, высокомерно, по-королевски, глядя Мефису в лицо. Такое поведение еще больше раздражало Мефиса, ничтожного человечка, хотя и обладавшего большой властью, но всем существом ощущавшего превосходство гордо стоявшего перед ним узника.

— Я обещаю, что верну тебе трон, Корд — Голос Мефиса все повышался. — Тебе нужно лишь подписать бумагу — Он протянул большой лист — Этопозволит Корве сохранить мир и закончить ненужное кровопролитие. Народ Корвы заслуживает мира.

— Что здесь написано? — требовательно спросил Корд.

— Приказ, который ты отдашь Мусо, — ответил Мефис. — Приказ сложить оружие, ибо ты снова провозглашен джонгом и мир вернулся в Корву.

— И это все?

— Практически все, — заявил Мефис. — Только еще одна бумага, которую тебе надо подписать, от чего зависит мир и процветание Корвы.

— Что за бумага?

— Указ о назначении меня советником джонга с правом решать все внутренние вопросы. Там еще содержится условие подтвердить и ратифицировать законы, принятые партией зани с тех пор, как она установила контроль над Корвой.

— Иными словами, бумаги означают передачу всей власти в руки Мефиса, — произнес Корд. — Я бы стал предателем, подписав их. Я отказываюсь.

— Подожди отказываться! Если ты их не подпишешь, тебя сочтут изменником и поступят с тобой соответственно…

— Кто сочтет?

— Суд.

— Значит, в случае отказа меня просто убьют?

— Казнят, — поправил Мефис.

— Я все равно отказываюсь.

Мефис поднялся со своего места. Его лицо было мертвенно-бледным от гнева.

— Тогда умри, глупец! — выкрикнул он и, выхватив пистолет, выпустил в стоящего перед ним безоружного человека пучок смертоносных р-лучей. Корд, джонг Корвы, рухнул на пол.

На следующий день во время обхода тюрьмы я решил навести справки о количестве узников и о приговорах, которые уже вынесены, поскольку заключение в тюрьму Ган-Кум-Ров было суровым наказанием. Я узнал, что многие узники осмелились выразить свое мнение о Мефисе и о зани, а их друзья поторопились донести на них. Многие не знали выдвинутых против них обвинений. Некоторые попали сюда в отместку за старые обиды членам партии зани. Один мужчина был осужден за то, что чихнул, стоя на голове, и потому не мог выкрикнуть приветствие; другой задержан, потому что офицер караула пожелал его жену.