Однажды Кирон подошел ко мне, с трудом скрывая волнение. Это было в конце дня, и нам только что принесли ужин — сухую рыбу и твердый, темного цвета хлеб, испеченный из грубой муки.

— Новости, Карсон, — прошептал он.

— Давай поедим вон в том углу, — предложил я, и мы побрели туда, смеясь и громко болтая о дневных происшествиях. Когда уселись на пол, чтобы проглотить скудный ужин, к нам присоединился Заг.

— Сядь поближе, Заг, — попросил Кирон, — хочу кое-что сказать, о чем должны знать лишь Солдаты Свободы.

Он сказал не «Солдаты Свободы», а только— «канг, канг, канг». «Канг»— название амторского знака, который соответствует нашей букве «к». Когда я впервые произнес эти звуки, то невольно рассмеялся, они полностью соответствовали названию хорошо известной тайной организации в южных штатах США.

— Пока я буду говорить, — предостерег нас Кирон, — смейтесь время от времени будто мы обмениваемся анекдотами, тогда никто не подумает, что у нас тайное совещание, к тому же и очень важное.

— Сегодня я работал в судовом арсенале, чистил пистолеты, — начал он. — Солдат, который меня охранял, мой старый друг, вместе служили в армии джонга. Он мне как брат. Мы умрем друг за друга! Вспоминали о старых временах под знаменем джонга и сравнивали те дни с нынешними, а особенно старых и новых офицеров. Он, как и я, как любой старый солдат, ненавидит нынешних офицеров. А потом он вдруг сказал: «А как насчет заговора среди пленных?» Я чуть было не упал, но не выдал волнения, потому что сейчас даже брату нельзя верить до конца. «А ты что-то слышал?» — «Я слышал разговор двух офицеров. Один сказал, что пленный Анус рапортовал капитану, и капитан приказал ему узнать имена всех заговорщиков и их планы, если, конечно, сможет».

— А что ответил Анус? — спросил я друга.

— Он сказал, что если капитан даст ему бутыль вина, то он попытается подпоить одного из заговорщиков и выпытать у него все подробности. Капитан дал ему вино. Это было сегодня.

Мой друг посмотрел на меня и сказал: «Кирон! Мы больше, чем братья. Если я могу помочь, тебе достаточно попросить».

Я знаю это, и видя, как близки мы к провалу, решил довериться ему и заручиться его помощью. Пришлось все ему рассказать. Надеюсь, я не ошибся, Карсон?

— Ни в коем случае, — уверил я. — Мы ведь вынуждены рассказывать о наших планах тем, кому верим, правда, в меньшей степени, чем лучшим друзьям. Но что же он ответил?

— Он сказал, что поможет нам и, когда мы выступим, присоединится. Он также обещал, что и другие солдаты наверняка сделают то же, а самое важное — передал мне ключ от арсенала!

— Великолепно! — воскликнул я. — Теперь мы можем начать сразу, сегодня ночью! Передай об этом Ганфару и Хонану, они пусть передадут остальным Солдатам Свободы.

Мы все усердно рассмеялись, как будто один из нас рассказал забавную историю, затем Заг и Кирон ушли, чтобы передать наш план Ганфару и Хонану.

На Венере, как и на Земле, заговоры зарождаются легко, а вот выполнение их не всегда проходит гладко.

Каждую ночь со времени отплытия корабля из бухты Вепайи люк нашей дурно пахнущей тюрьмы открывался для вентиляции, а рядом сторожил лишь один солдат. Сегодня люк был закрыт.

— Это, — прорычал Кирон, — результат доноса Ануса.

— Мы выступим днем, — прошептал я, — но сообщить всем сегодня ночью не сможем. Здесь, внизу, так темно, что нас могут подслушать шпионы.

— Тогда завтра, — согласился Кирон.

Я тщетно пытался заснуть — меня мучила тревога за судьбу нашего плана. Очевидно, у капитана после доноса возникли подозрения, и, хотя он не знал деталей нашего замысла, а лишь чувствовал недоброе, он решил принять меры предосторожности.

Ночью я лежал, бодрствуя, пытаясь спланировать завтрашнее выступление, как вдруг услышал крадущиеся шаги. Я стал гадать, кто это и что ему нужно, как сразу же вспомнил о бутылке с вином, которую дали Анусу. Наверняка он принялся за дело, но голоса были слишком тихие, и я так и не понял, кто это был. В конце концов я услышал сдавленный крик, шум стычки, и затем в комнате снова наступила тишина.

— «Кто-то, очевидно, увидел дурной сон», — уже в дремоте подумал я и скоро заснул.

Наконец пришло утро, и, когда открыли люк и свет немного рассеял мрак нашей тюрьмы, моряк спустил корзину со скудным завтраком. Мы собрались вокруг нее. Каждый взял свое и отошел, чтобы приступить к еде. И вдруг из дальнего угла комнаты раздался крик:

— Смотрите, что здесь! Анус убит!

Да, Анус убит, и мне показалось, что шума и крика поднялось куда больше, чем было бы при смерти простого пленника. Анус лежал на спине рядом с бутылкой вина. В местах, где чьи-то пальцы сжали его шею, проступили белые пятна, ясно говорившие, что смерть была насильственной.

Вскоре всех выгнали на палубу, где по приказу капитана корабль обыскали, пытаясь найти оружие. Сам капитан наблюдал за этой процедурой. Он был разгневан и, как показалось, слегка напуган. Он допрашивал нас одного за другим. Когда наступил мой черед, я не стал упоминать о ночном происшествии, а сказал лишь, что спал в противоположном конце помещения.

— Был ли ты знаком с умершим?

— Не больше, чем с любым другим.

— Но с некоторыми из них ты знаком довольно хорошо, — заявил он твердым тоном — Ты когда-либо разговаривал с ним?

— Он заговаривал со мной несколько раз.

— О чем?

— В основном о своей ненависти к тористам.

— Но он же торист! — воскликнул капитан.

Он пытался выведать, знаю ли я что-нибудь о настоящей роли Ануса. Но успеха не достиг — ума ему явно не хватало.

— Если он торист, то предает свою страну, — возразил я. — По тому, что он говорил, я не мог отнести его к верным тористам, потому что постоянно подбивал меня на захват корабля и убийство офицеров. Думаю, с такими предложениями он обращался и к другим, — я говорил умышленно громко, так как хотел, чтобы все Солдаты Свободы поняли мой намек. Достаточно было некоторым из них подтвердить мои слова, и офицеры убедятся, что заговор— плод воображения Ануса, а донос — лишь средство для одобрения у начальства, трюк, достойный шпиона.

— Уговорил ли он кого-нибудь из пленников последовать за ним? — спросил капитан.

— Думаю, что нет, над ним все смеялись.

— Кто его убил?

— Вероятно, какой-нибудь торист, возмущенный предложением, — бойко заявил я.

По этой же схеме капитан продолжал допрашивать и других, и я с удовольствием отметил, что почти каждый из Солдат Свободы упирал на вероломства Ануса и виртуозно разоблачал его. Заг утверждал, что никогда с ним не разговаривал, и это было чистой правдой.

После допроса капитан оказался от истины дальше, чем был раньше, потому что, а в этом я был уверен, начал сомневаться в правдивости доносов Ануса.

Во время обыска я опасался, что у Кирона найдут ключ от арсенала, но этого не случилось; позже он признался, что ночью спрятал ключ в волосах, потому что боялся какой-либо случайности.

Амторский день длится двадцать шесть часов пятьдесят шесть минут и четыре секунды по земному времени, и амторцы делят его на двадцать равных часов, называемых «ти». Для простоты я заменяю их примерно равными земными эквивалентами — часами, хотя и получается, что здешний час содержит 80,803 земных минуты. На борту корабля через каждый час звучала труба. Первый сигнал означал восход солнца. Заключенные должны проснуться и получить завтрак. Через сорок минут начиналась работа, продолжавшаяся десять часов с коротким перерывом для обеда в середине дня. Иногда, если вздумается надсмотрщику, мы кончали работу в восемь и даже в девять часов. Необходимо было действовать.

В тот же день, когда Солдаты Свободы собрались вместе в обеденный перерыв, я пустил по кругу приказ, что начинаем восстание после обеда, когда протрубят семь часов. Те, кто работает на корме у арсенала, должны напасть на него под руководством Кирона; если арсенал заперт, он должен его открыть. Остальные атакуют ближайших солдат, используя в качестве оружия все, что попадет под руки, и отбирают у них пистолеты и мечи. Пятеро займутся офицерами. Часть будет орать наш боевой клич: «За свободу!». Прочие будут инструктировать остальных заключенных и присоединившихся к нам солдат.