В ответ я засмеялся.

— Почему ты смеешься?

— Потому что твое утверждение абсолютно смехотворно, — ответил я. — Если бы мы были шпионами, то никогда бы не спустились на такую высоту, чтобы вам удалось нас сбить.

— Панганцы все дураки, — отрезал Данлот.

— Могу согласиться с тобой, что я действительно дурак, — поклонился я, — но не панганец. Никогда даже не слышал ничего о Пангане. Я не имею ни малейшего представления, в какой стране нахожусь.

— А я говорю, что вы шпионы, — настаивал он, — и поэтому вас надо казнить.

— Моя супруга, — указал я на Дуару, — была раньше джан-джонг Вепайи, а мой друг Иро Шан — солдат-биолог из Гавату; я же Карсон с Венеры, танджонг Корвы. Если вы цивилизованные люди, то должны обращаться с нами подобающим нашему рангу образом.

— Я слышал о Гавату, — оживился Данлот. — Он находится в трех тысячах миль к востоку отсюда, за океаном. Много лет назад у берегов Фалзы потерпел крушение корабль. Это был корабль из страны под названием Тора. На его борту был пленник — человек из Гавату. Команду корабля мы уничтожили, а человека из Гавату пощадили. Он очень умный и ученый человек и до сих пор живет с нами в Онаре. Пожалуй, я оставлю вас в живых до нашего возвращения в Онар.

— Как имя человека из Гавату? — спросил Иро Шан.

— Корган Кантум Амбат, — ответил Данлот.

— Я хорошо его знаю, — оживился Иро Шан. — Он таинственно исчез много лет назад. Это действительно очень образованный человек, солдат-физик.

— Он рассказывал, что однажды ночью упал с набережной в реку, — продолжал Данлот, — его протащило через высокие пороги, что находятся ниже по течению, и унесло в океан. Там его подобрали и взяли в плен торийцы. Поскольку не было возможности вернуться на родину, он остался здесь.

После этого отношение Данлота к нам смягчилось. Флотилия направлялась в панганский город Ор. Данлоту не очень хотелось брать нас с собой в предстоящее сражение. Мы являлись помехой для них, особенно Дуара.

— Если бы у меня был лишний корабль, я отправил бы вас в Онар. Лантары — не место для женщины.

— Я могу перейти к моему клукору, — заявил офицер, который привез нас, — а женщина расположится в моей каюте.

Клукор — это лейтенант.

— Очень хорошо, Вантор, — кивнул Данлот, — и потом ты можешь взять женщину с собой.

Мне это очень не понравилось, о чем я прямо заявил. Вантор объявил, что на борту корабля для меня нет места. Данлот кратко и не допускающим возражений тоном напомнил, что мы пленники. Я увидел тень саркастической усмешки, промелькнувшей на губах Вантора, когда он уводил Дуару с собой. Я преисполнился самых плохих предчувствий, видя, как она покидает флагманский корабль и поднимается на эсминец. Сразу же эскадра снова двинулась в путь.

Данлот поселил меня с юным младшим лейтенантом, или рокором, а Иро Шана с другим, дав понять, что мы сможем спать только тогда, когда офицеры будут на вахте, и должны освобождать каюты, когда те вернуться. В остальное время нам придется слоняться по кораблю. Я был весьма удивлен такому решению, но убедился, что Данлот больше не считает нас панганскими шпионами.

Примерно через час пути я увидел прямо перед нами нечто, что неслось навстречу с бешеной скоростью. Когда объект приблизился, я увидел, что это лантар, но уменьшенного размера. Он подошел к борту флагманского корабля, который по-прежнему двигался вперед, не снижая скорости. Офицер перепрыгнул с его борта на наш и сразу же направился к Данлоту. Вскоре флаги и вымпелы на корабле были спущены, за исключением флага командующего и поднятого под главным на мачте, стоявшей на надстройке, красного флага с двумя перекрещивающимися мечами черного цвета — боевого флага Фалзы.

Эскадра развернулась к бою. Эсминцы выстроились в три ряда далеко впереди. За ними следовали три ряда крейсеров. Линкоры замыкали строй в вершине треугольника, обращенного одной стороной к противнику. С фронта и флангов прибыли маленькие разведывательные судна и заняли позиции у бортов корабля, которому были приданы.

Люди на флагманском корабле заняли свои посты. Громадная эскадра упорно двигалась вперед в образцовом порядке. Это был боевой порядок, и я понимал, что сражение неминуемо, но никак не мог обнаружить, где же находится противник. Никто не обращал на меня внимания. Я прошел на мостик, чтобы лучше видеть происходящее и определить, где же противник.

На мостике стояли офицеры и сигнальщики, отправляющие и принимающие донесения. Здесь же находились три лучевых орудия, каждое с расчетом, состоящим из трех артиллеристов. На мостике, хотя и широком, было очень тесно и, конечно, для зевак тут места не предусматривалось. Я очень удивился, когда они разрешили мне остаться. Как выяснилось впоследствии, по приказу Данлота мне было разрешено свободно перемещаться на корабле, чтобы увидеть, шпион я или нет. Если шпион, то обязательно как-нибудь выдам себя.

— Ты когда-нибудь раньше видел битву эскадр лантаров? — спросил меня один из офицеров.

— Нет, до сегодняшнего дня я и лантара тоже не видел.

— Ты бы спустился вниз, — посоветовал офицер. — Здесь самое опасное место на корабле. По всей вероятности, больше половины нас убьют, прежде чем закончится сражение.

Едва он это сказал, как послышался свист, который перерос в протяжный и пронзительный вой и закончился мощным взрывом. Снаряд разорвался в сотне ярдов перед флагманским кораблем.

В ответ дружно ударили большие орудия на линкорах.

Сражение началось.

Самые крупные орудия линкора стреляли снарядами весом в тысячу фунтов на расстояние около пятнадцати миль, а орудия меньшего калибра — пятисотфунтовыми снарядами на двадцать или двадцать пять миль. Эти орудия применялись, когда противник находился за горизонтом, поскольку т- и р-лучи распространяются строго прямолинейно, цель должна быть видна артиллеристу.

Передние эсминцы и крейсеры находились пока за горизонтом, спеша навстречу врагу, чтобы стало возможным применять лучевые орудия. Снаряды противника градом сыпались вокруг нас; наши линкоры тоже вели огонь залп за залпом.

Внезапно линкоры рванулись вперед на повышенной скорости, ныряя и раскачиваясь на неровностях почвы так, что создавалось впечатление, будто ты находишься на палубе океанского корабля в сильный шторм. Огонь по-прежнему не ослабевал.

Я увидел прямое попадание снаряда в надстройку соседнего корабля. Вероятно, все на мостике погибли мгновенно. Корабль показался мне похожим на человека, потерявшего глаза, однако сохранил свое место в ряду и продолжал вести огонь. Его командир и экипаж действовали из бронированной рубки управления внутри корабля, получая сигналы с флагмана. Даже изувеченный, линкор все еще сохранял боеспособность.

— Видишь, о чем я говорил, — офицер, который советовал мне спуститься вниз, кивнул в сторону обломков надстройки.

— Вижу, — отозвался я, — но здесь гораздо интересней, чем внизу.

— Когда подойдем вплотную, будет еще интересней, — ухмыльнулся он.

Впереди были видны наши крейсер и несколько эсминцев. Они сблизились с боевыми судами противника, и наконец из-за горизонта показались линкоры врага. Через полчаса мы оказались в гуще событий. Маленькие суда-разведчики кружили вокруг, словно москиты. Как они, так и эсминцы запускали вращающиеся торпеды во вражеские корабли, а корабли противника того же класса использовали подобное же оружие против нас.

Залпы крупных орудий уступили место злому шипению лучей, способных разрушать почти любое вещество.

Корабли обладали двумя видами защиты: тяжелыми броневыми плитами против снарядов, а поверх плит тонким защитным слоем, непроницаемым для т-лучей. Однако такой слой разрушался под действием некоторых химических веществ. И теперь, когда обе эскадры вошли в тесное соприкосновение, в действие вступил новый вид орудий, стреляющих снарядами, начиненными кислотой. При прямом попадании большие пятна кислоты растекались по борту пострадавшего корабля, растворяя защищающий от т-лучей материал и обнажая броневые плиты. Корабль сразу же становился уязвимым для лучевого поражения. Лучевые орудия с корабля противника сразу же палили в него. Стратегия поврежденного корабля состояла в искусном маневрировании, чтобы не подставлять слабый участок противнику.