И тут из кустов, прямо мне под ноги выкатился робот. Небольшой, размером с ладонь.

– Здравствуйте, – густым басом поздоровался он. И уехал обратно. Я успела заметить только тоненькие усики антенн и глаз на конце гофрированной трубки.

Любого человека можно испугать простым похлопыванием по плечу, нужно только застать его в том месте, где он, по собственному глубокому убеждению, находится один. Это называется эффектом неожиданности.

Я испытала это на себе. На Земле с такими роботами балуются дети. На любой другой планете, держащейся в русле современной цивилизации, подобные игрушки тоже не редкость. Но здесь…

Я некоторое время смотрела в то место, куда исчезло механическое устройство, и, когда потревоженная им трава перестала качаться, двинулась дальше. Теперь я уже внутренне была готова ко всяким сюрпризам. Эта моя готовность оказалась очень кстати.

Только я взошла на крыльцо и подняла руку, намереваясь постучать, как дверь распахнулась. На пороге возникла женщина необъятных размеров. Я даже сделала шаг назад, то ли от неожиданности, то ли чтобы разглядеть её полностью. Она была в цветастом платье и в крохотном (по сравнению с её фигурой) фартуке.

– Здравствуй, милая! – Запричитала женщина. – Как доехала? Хорошо?

Именно "запричитала", по-другому её стенания назвать было трудно.

Я кивнула, чувствуя себя совершенно по-идиотски.

– Ты одна?

– Ага…

– А тебя как зовут? – Лицо хозяйки, до этого лучившееся радушием вдруг посуровело.

– Полина.

– Полина!! – Взвизгнула женщина и с такой силой обняла меня, что я явственно услышала, как у меня в позвоночнике хрустнула какая-то кость. И ноги оторвались от земли, признаться, довольно необычное состояние. От её фартука приторно пахло рыбой.

Я едва смогла что-то пискнуть. Так пищат котята, если их сильно сдавить в ладони. Женщина поставила меня обратно.

– Я ведь тебя такой крошкой видела последний раз! Ты тогда родилась только несколько часов назад! Впрочем, что это я? Проходи, проходи, ты, наверное, голодная? Сейчас обедать будем!

Она повлекла меня за собой.

– Тут небольшой беспорядочек, ты не обращай внимания…

"Беспорядочек" – это было слабо сказано. Увидев гостиную, я поняла, каким был мир до его создания. И, полагаю, слегка вытаращила глаза. В комнате не было ни одной целой вещи или детали интерьера. Все стёкла и зеркала оказались разбиты. Цветочные горшки, столовые приборы, какие-то запчасти то ли от визора, то ли от компьютера – всё это, тоже искорёженное и разбитое, в полном беспорядке валялось на полу.

Хозяйка торопливо повлекла меня дальше.

– Мы там ремонт начали, – пояснила она.

– А вы при ремонте всегда визоры разбираете и ломаете стулья? – Поинтересовалась я невинным голосом.

Мой вопрос остался без ответа.

Мы прошли несколько комнат. Как я поняла, какая-то катастрофа произошла именно в первой, все остальные имели более-менее приличный вид. Мне некогда было рассматривать интерьеры. Единственное, что я сразу отметила – жуткая теснота вкупе с большим количеством разнокалиберной мебели. Всюду лежали какие-то коврики, половички, окна занавешены шторами разных цветов и размеров… Короче, такого бардака я ещё никогда в жизни не видела. У меня дома такого беспорядка не было даже в служебных помещениях для хранения инвентаря.

Хозяйка ввела меня в столовую. Такого поворота событий я не ожидала. С корабля – на бал!

Добрых два десятка человек, сидящих за длинным столом, повернулись ко мне. Я была готова провалиться сквозь землю. Если бы не этот проклятый чемодан, который я по инерции тащила за собой и который нужно было оставить ещё на крыльце, я бы чувствовала себя более уверенно. Впрочем, на меня никто особенного внимания не обратил, головы тут же уткнулись в тарелки.

– Садись, Полиночка! Сумку оставь около двери, не бойся, её никто не возьмёт.

Если бы это было сказано кем-то другим, я бы оскорбилась, однако из уст хозяйки это звучало очень естественно. Создавалось впечатление, что тут каждый день пропадают чужие сумки.

Боже, куда я попала!

Я бегло оглядела стол и не увидела свободного места. Хозяйка уже собиралась куда-то умчаться, мне пришлось совсем по-детсадовски придержать её за подол платья.

– А куда – садиться?

Она в некотором замешательстве оглядела собравшихся, потом бесцеремонно принялась раздвигать стулья.

– Вот – сюда!

Я очутилась между двумя дедушками. Точнее, один из них был дедушка, а второй – грузный дядька в летах, на голове у него была обширная лысина. Сначала я долго рассматривала эту лысину, гладенькую и розовую, словно попка младенца, и только после этого обратила внимание на то, что именно здесь едят.

Никогда бы не подумала, что за столом с вареной картошкой и обычной селёдкой можно устроить такое пиршество! Ещё тут стояли бутылки с чем-то, очень напоминающим квас, банки с простоквашей, кое-какие салаты, всяческие приправы.

Я никогда не считала себя сибариткой: могу съесть всё, что угодно и носить любую одежду, могу жить даже в пещере и пользоваться уличными удобствами. Однажды, когда мне было не больше пяти, мы с папой проводили каникулы на каком-то полузаброшенном тихоокеанском острове, папу срочно вызвали на орбиту. Он забыл оставить мне код карточки, и мне три дня подряд пришлось питаться одними рыбными котлетами (больше в том возрасте я ничего делать не умела), жить в ветхой хижине из сплетённых между собой прутьев и спать в спальном мешке под хлипким брезентовым навесом. Я не могла даже вызвать грав, чтобы слетать куда-нибудь нормально поужинать; в первый же день мобильник соскользнул с руки во время купания.

И даже после этой робинзонады, когда папа наконец-то появился, я бросилась ему не шею и ни единым словом не упрекнула в происшедшем. Напротив, у меня не осталось никакого неприятного осадка. Жить в полном одиночестве, на необитаемом острове, без привычных удобств, оказалось легко и просто

Сейчас же, сидя за обеденным столом и разглядывая предлагаемые блюда, я почувствовала себя не очень уютно. Всегда полагала, что картофель можно употреблять в виде пюре, максимум – нарезанным тоненькими ломтиками. Здесь же, на столе, в глубоких пластиковых тарелках громоздились горы целых, абсолютно не очищенных от кожуры клубней! Я была в таком смятении, что, к примеру, могла бы не удивиться, окажись они сырыми. Хорошо, что кому-то пришло в голову их сварить.

Про селёдку могу сказать то же самое.

Я привыкла кушать тоненькие аккуратные ломтики, купленные в магазине. Но когда на общей тарелке лежит целая, словно только что вытащенная из воды рыба, со всеми анатомическими подробностями, включая открытую в беззвучном крике пасть и вытаращенные от ужаса глаза, а окружающие, нимало не смущаясь, с намерением съесть, огромными кухонными ножами анатомируют это существо, которое каждой клеточкой своего тела кричит, что когда-то было живым – всё это здорово нервирует.

Забыла сказать ещё кое-что. Я была голодна. То, чем кормил меня Пьер, нельзя назвать едой в полном смысле этого слова. Более чем уверена, таксист даже не подозревал, что у суперов, в отличии от обычных людей, более активный обмен веществ. Если простому малышу на завтрак достаточно съесть тарелку манной каши, пару бутербродов и выпить стакан чая, супер съедает три тарелки каши, десяток бутербродов и выпивает полтора литра чая, после чего остаётся слегка голодным.

Именно поэтому, преодолев все возможные и невозможные психологические барьеры, я влилась в толпу. Выражаясь более точным языком, я начала вести себя так же, как остальные. С точки зрения этикета… Эх, какой уж там этикет! Я положила себе в тарелку большой кусок солёной рыбы, несколько картофелин, и стала их прямо руками окунать в масло и есть. Благо, на меня никто не обращал внимания. И, не знаю почему, оказалось намного вкуснее, чем если проводить трапезу по всем правилам.