Если бы у меня было настроение, я могла бы ещё не то устроить. Из самых добрых побуждений, кстати. Согласитесь, насколько скучно сначала нарисовать карту с сокровищами, а потом по ней же всю следующую ночь эти самые сокровища искать. Никакой интриги. А тут сплошное веселье: лопаты сначала пропадают, потом сами собой появляются. Самый настоящий пиратский роман!

Когда я добралась до своей комнаты, Мишутка раздетый по пояс сидел на постели, внимательно рассматривая какой-то механизм. Увидев меня, он застеснялся, набросил на себя одеяло.

– Я думал, ты уже спишь, – сказал он.

– Решила прогуляться, – объяснила я. – Там рыжики сокровища ищут в саду.

– В нашем? – Уточнил мальчик. – Откуда там сокровища?

– У них карта есть.

– А ты откуда знаешь.

– Подсмотрела.

– А карта настоящая?

– Настоящее не бывает! – Изнасиловала я прилагательное.

– Старая? – Всё ещё не верил Мишутка.

– Старая. Сегодня после обеда нарисовали.

И тут в темноте за окном раздался тонкий визг, потом – ещё и ещё. Наконец послышался топот. Никогда бы не подумала, что два маленьких ребятёнка могут так громко бежать.

"Лопаты нашли", – поняла я.

– Чего это с рыжиками? – Удивился Мишутка.

– Испугались чего-то, – равнодушно отозвалась я. – Моя память тебе ещё нужна?

– Прямо сейчас?

– Я дневник попишу.

– Ладно, на, – Мишель вытащил из кармана аккуратно завёрнутую в какую-то тряпочку карту и протянул мне. Эта тряпочка меня особенно умилила.

– Ладно, спокойной ночи!

– Ага.

Я не могла не заметить напоследок:

– Я думала, ты в свитере спишь.

– Зачем мне в свитере спать? – Удивился мальчик.

– А тебе не холодно, что у меня окно всегда открыто?

– Не очень.

– Тогда ладно.

С картой памяти ничего не случилось, что меня здорово порадовало. Мой персональник без труда открыл все сохранённые на ней файлы и каталоги.

На столе лежал говорящий робот – подарок Мишутки, о котором я напрочь успела забыть.

Я нажала кнопку.

– Привет!

– Вежливость – это искусственно созданное хорошее настроение, – не раздумывая отозвался ящик.

– А теперь кого ты цитируешь?

– Томаса Джефферсона.

– Кто такой?

– Американский политический деятель, третий президент США.

– У тебя богатая база знаний.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Ещё хочешь со мной поболтать?

– Всякое желание есть зачаток новой скорби.

– Понятно. Давай я тебя переименую.

– Никогда не давай имени живому существу, которое ты не собираешься держать у себя или которое ты собираешься съесть.

– Есть я тебя в любом случае не собираюсь. А держать у себя… Куда же я теперь денусь. А звать я тебя буду теперь, – я задумалась, – Советником. Не-е, это длинно. Совёнком.

– Совет – самая мелкая монета из тех, что имеются в обращении.

– Значит, ты не против?

– Мало пойти против всех, надо еще знать куда.

Я выключила Совёнка. Забавный всё-таки получился у Мишутки персонаж. Куда лучше, чем развлекательные блоки для общения на моей родной планете.

Около получаса я надиктовывала дневник, потом нас позвали на ужин. За столом рыжики сидели непривычно притихшие, только изредка перешёптывались между собой. Я, дабы услышать комментарии на недавние события, специально уселась рядом с Фердинандом, но не смогла услышать ничего интересного.

Вечер закончился достойным для этого дома образом. Когда я уже начала засыпать, Мишутка со своего места громко осведомился:

– К тебе можно?

– Я сплю!

– Полька, это же я!

У меня даже не хватило сил возмутиться. Ни тем, что Мишель меня так назвал, ни тем, что он после этих слов ввалился на мою половину и плюхнулся ко мне на кровать с таким невозмутимым видом, словно и эта часть комнаты, и кровать были, по меньшей мере, его собственные.

– У меня кое-что получилось!

– Давай завтра, а?

– Дай мне ещё раз память,а?

Дневник я закончила диктовать несколько минут назад, и карта памяти мне уже была не нужна, но я решила быть принципиальной.

– Спать! – Сказала я таким ледяным голосом, что мальчик не нашёлся, что можно ответить, и молча ретировался.

За три дня, которые Полина жила в новом доме, она сильно изменилась и теперь уже ничем не отличалась от обычной деревенской пацанки. Мишутка всё не мог поверить, что вот эта девчонка, чистящая картошку на скамейке для дойки коровы, с ободранными коленками, в цветастом фартуке и бесформенной косынке, – эта и есть та самая холёная "столичная барышня", которая даже на стул сесть не могла, предварительно не смахнув с него пыль.

Тогда она казалась ему такой же недосягаемой, как плывущие в небе облака. А потом всё образовалось, они подружились. В итоге Полина Германовна оказалась самой обычной девочкой, излишне, правда, амбициозной и эгоистичной, любила прихвастнуть, но что поделать, слишком уж высокое положение у неё занимал папа, чтобы дочка имела мягкий и податливый характер.

Мишутка никогда не страдал излишней болтливостью, однако чего ему стоило никому, даже самым близким друзьям даже словом не обмолвиться, кто такая Полина на самом деле! Одного только факта, что она с Земли сразу бы сделало её местной достопримечательностью; у здешних ребят совсем мало развлечений. А если бы кто-нибудь хотя бы краешком уха услыхал, что она – дочь земного Сенатора – тут бы началось такое!..

Полина незаметно для себя втянулась в жизнь маленького провинциального городка на окраинной планете Федерации. Теперь она без всяких посторонних эмоций исполняла нехитрые кухонные обязанности, чистила картошку, ещё какие-то овощи, напоминающие свеклу, только зелёные и очень твёрдые. Купалась в речке, которая, несмотря на небольшую ширину, оказалась довольно глубокой. Сдружилась со всеми детьми в округе – (правда, не нашла никого, с кем можно было бы завести более тесное, как с Мишуткой, знакомство). В свободное время позировала для дяди Фреда, который заставлял её закручиваться с головы до ног в какую-то простыню, и усаживал в кресло, и по форме и по размерам напоминающее трон.

Она сама могла бы позавидовать своему образу жизни, если бы не одно "но". С Земли после странного папиного послания не было никаких новостей. А те, которые доходили до неё через третьи – пятые – десятые руки, совсем не обнадёживали. К Виктору Ивановичу она заходить боялась, а за обедом – единственное время, когда они "пересекались", боялась поднять глаза от тарелки, чтобы не встретиться с ним взглядом.

И ещё, неумолимо приближалось время отъезда Мишутки, а девочка всё не могла решить, оставаться ли ей здесь или уезжать вместе с ним. С одной стороны, чем здесь плохо? К ней все привыкли, никто ни о чём не спрашивал (на редкость нелюбопытная публика), да и она уже "вписалась" в здешний коллектив. С другой стороны, единственным, с кем она сошлась – это был Мишутка, который проводил с ней всё своё свободное время. Как она будет тут без него, девочка не очень представляла. Хотя, нет, был ещё Серж, с которым она успела познакомиться на второй день пребывания на Цитрее…

В окно кто-то бросил камешек, и, так как оно было открыто, камешек упал на пол. От этого звука Полина проснулась.

Она долго не могла понять, что случилось. Ей снился дом. Ещё минуту назад она играла с отцом в какую-то замысловатую игру. Было очень обидно, потому что смысла игры она не понимала. А от того, что отец постоянно выигрывал, становилось ещё обиднее и выиграть хотелось в стократ сильнее.

Открыв глаза и увидев потолок, девочка долго лежала, не двигаясь и пытаясь сообразить, где находится.

Ещё один камешек упал на пол. Полина очнулась от странного оцепенения, вскочила с постели, как есть – в пижаме – подбежала к окну.

На улице, прикрывая глаза от низкого восходного солнца, стоял Серж.