10:9,10. Одно из основных правил древних писем/посланий состояло в том, чтобы написанное письмо адекватно отражало личность человека, как если бы он сам присутствовал среди своих слушателей. Философы, которые обнаруживали несоответствия подобного рода, обычно подвергались словесным нападкам.

Считалось, что «весомые и авторитетные» (KJV) послания писались солидными, респектабельными людьми (римляне высоко ценили добродетель, которую они называли gravitas, «тяжеловесность» — понятие, включавшее в себя строгость и непреклонность); в речи же Павла сквозит недостаточный опыт владения *риторическими приемами, а потому он не смог произвести должного впечатления на влиятельных людей. Его непосредственное присутствие тоже не производило большого впечатления, возможно, из-за того, что он не был одет как полагалось философу или (более вероятно) у него не было изысканных жестов, которые считались непременным атрибутом ораторского искусства. Другими словами, Павел писал лучше, чем говорил.

10:11. Философы и иудейские учителя часто прибегали к противопоставлению слов и дел; дела имели больший вес. Даже если Павел был неважным оратором, его слова не расходились с делом.

10:12. «Сравнение» было известным приемом в *риторике и литературе; здесь Павел высмеивает своих оппонентов: по своей глупости, они даже вообразить себе не могут, что нельзя сравнивать себя с самим собой. Высокие *покровители обычно писали рекомендательные письма своим подопечным из низших слоев общества, но иногда люди были вынуждены восхвалять сами себя; самовосхваление могло приниматься только в весьма ограниченных дозах, но Павел изображает своих оппонентов как людей претенциозных, что в греческой культуре считалось пороком.

Павел прибегает к сарказму, сравнивая себя с такими учителями. По правилам «сравнения», нельзя было сопоставлять вещи несопоставимые; вместе с тем, это оборачивается в пользу Павла в 10:13–18. 10:13–16. Учителя риторики и философии в городах по всему Средиземноморью стремились приобрести себе учеников и брали с них плату за обучение. Самореклама была средством представить себя в выгодном свете перед другими учителями; Павел использует старый литературный прием иронии и оборачивает саморекламу учителей против них самих, высмеивая саму форму их самовосхваления. Фраза «по мере удела» иногда использовалась для описания разграничения служения; Павел мог также иметь в виду завоевания Римской империи (ср.: 10:3–6).

10:17. О цитате из Иер. 9:23,24 см. в ком-мент. к 1 Кор. 1:26–31.

10:18. Обращаясь к Иер. 9:24, Павел отмечает, что самовосхваление явно неуместно, если только, как здесь, к этому не побуждают определенные обстоятельства (напр., самозащита). Публичные ораторы иногда прибегали к самовосхвалению, но признавали, что это может быть не уместным, если делать это без чувства меры и без надлежащих на то причин.

В отличие от Павла, который принижал себя, чтобы возвысить других (11:7), его оппоненты прибегали к хвастовству. Павел здесь пародирует их, разворачивая целый список своих достоинств, как это было принято в древности при самовосхвалении. В то же время, однако, он рассматривает характер своих оппонентов в свете небесных ценностей, используя другой литературный прием — сатиру (11:16–33).

11:1. В греческой литературе «сумасшествие» (здесь «неразумие) считалось иногда наказанием богов за непомерное высокомерие, отсюда некоторые комментаторы предположили, что коринфские оппоненты обвинили Павла в высокомерии и глупости. Более вероятно, что он просто — как бы признавая себя неразумным — использует это как *риторический прием (умение использовать разные стили было частью риторического опыта): именно его оппоненты, а не он, склонны к хвастовству, а потому они, а не он, на самом деле безумны. 11:2. Ревновать народ Божий ревностью Божьей (ср.: Исх. 20:5) должно было рассматриваться как благочестие (ср.: Чис. 25:11). Отцы обычно совершали обручение своих дочерей, и Павел сравнивает коринфскую церковь с дочерью (1 Кор. 4:14,15), которую он обручил с Христом. (Другие комментаторы видят Павла в роли шафера, который представляет невесту, а не отца, совершающего обручение.)

11:3. В некоторых иудейских преданиях *сатана, скрываясь под маской доброго ангела (ср.: 11:14), совращает Еву и вступает с ней в половые отношения. В свете образа обрученной девы (11:2, возможно, обрученной с Христом, новым Адамом) Павел мог частично иметь в виду и это предание. Но, вероятнее всего, здесь ссылка на Быт. 3, где змей обольщает Еву. Павел представляет своих оппонентов как совращающих непорочных обрученных девственниц — преступление, которое по римскому закону каралось ссылкой, а по *ветхозаветному закону — смертной казнью (Втор. 22:23–27). 11:4. В Ветхом Завете и в более поздней еврейской литературе лжепророки часто изображаются как те, кто претендует на водительство *Духом Божьим, но в действительности водимые другим духом. Павел насмехается над тем, что они приняли ложное благовестие (ср. также: 11:19,20), используя древний литературный прием — сатиру. 11:5,6. *Риторика высоко ценилась в грекоримском обществе, в том числе и в Коринфе (см. коммент. к 1 Кор. 1:5). Человек, владеющий ею, был образован и достоин быть услышанным. Философы, однако, подчеркивали, что обладают истинными знаниями, в отличие от тех, кто просто говорит красивые слова с целью убедить слушателей, и их идеи тоже оказали влияние на греческое общество; Павел обращается к этой последней модели, защищая себя.

Заявление Павла о том, что он «невежда в слове», не обязательно означает, что он никуда не годный оратор; даже самые лучшие ораторы оставляли в стороне искусные риторические приемы перед аудиторией, которая не могла оценить и понять их. Однако другие, по-видимому, обвиняли его в неумении владеть искусством красноречия. В своих посланиях он продемонстрировал более высокий уровень риторической софистики, чем большинство его современников. Но это стоило ему большого труда, поскольку он не получил начальных знаний и не имел практики в области риторического искусства, в отличие от многих аристократов, и некоторые моменты не давались ему так легко, как другим (см. коммент. к 10:10).

11:7. Полагалось, чтобы учителя получали финансовую поддержку от богатых *покровителей, или от своих учеников, или даже прося милостыню, но никогда не зарабатывали на жизнь физическим трудом (1 Кор. 9:6). Оппоненты Павла обращаются к состоятельным коринфским христианам, которых тоже смущает тот факт, что Павел работает как ремесленник; они сами, по крайней мере, достаточно профессиональны, чтобы брать плату. Павел, возможно, избегал платы за свое служение, чтобы не выглядеть обычным софистом, который учит, преследуя лишь корыстные цели, или чтобы не быть зависимым от них. Смирение считалось у иудеев добродетелью, но греки усматривали в нем самоуничижение, считая его присущим только людям самого низкого социального положения.

11:8. Павел принимает на себя низкий статус: он становится служителем для коринфян (в отличие от того, как служат его оппоненты, — 11:15). Получать денежное содержание от одного работодателя, при этом на деле служа другому, считалось, естественно, бесчестным, что и подчеркивает здесь Павел; эти «издержки», по сути, были грабежом, а это даже хуже, чем простой физический труд!

11:9. *Покровители могли рассматривать своих подопечных как бремя для себя, они могли быть им в «тягость». Иногда учителям помогали очень богатые покровители, но Павел не находился на содержании коринфской *церкви, и в этом отношении он не был подотчетен им.

11:10,12. Хвалиться можно было кем-то, а не самим собой. Так, например, *Плутарх допускал самовосхваление, если оно сочеталось с хвалой слушателей, аудитории. 11:13–15. В некоторых иудейских преданиях *сатана описывается как принимающий вид ангела или другой облик (напр., прекрасной женщины перед *раввинами или как нищий перед женой Иова; см. также коммент. к 11:3); в иудаизме сатана назван обманщиком. Хотя Ис. 14 и Иез. 28 в своем контексте не относятся непосредственно к сатане (вопреки устоявшимся ныне представлениям), в значительной части иудейских преданий сатана и другие злые духи предстают как падшие ангелы (см.: Быт. 6:1–3).