— Удачи вам, капитан. И будьте осторожнее. А не то пропорол бы вам австрияк горло. Кстати, когда вы отбываете?

— Завтра утром на военном катере прибудет жандармский конвой из Севастополя. Вот я с ними и отправлюсь. А там поездом до Петербурга.

— А как поживает наш святой старец? Жив ли?

— Он в столице. Снова чудит: рестораны, дамы, скандалы…

— Да, — вздохнул присяжный поверенный. — Позорит Гришка Государя, позорит… Ну, пора.

— Позвольте еще минуту, Клим Пантелеевич?

— Да, я вас слушаю.

— Вчера у меня состоялся телефонный разговор с моим начальником — полковником Ладыженским. Он просил передать вам следующее: в ближайшие месяцы при военных округах будут сформированы разведочные отделы. Им предстоит не только собирать сведения о вероятном противнике на приграничной территории, но и создавать агентурную сеть за рубежом. Некоторые ваши бывшие коллеги из Министерства иностранных дел уже изъявили согласие надеть погоны и перейти к нам на службу. Ваша кандидатура как нельзя лучше походит для руководства ближневосточным направлением. Как вы смотрите на это предложение?

— Знаете, капитан, по крайней мере еще год Россия точно проживет в мире, а если повезет, то и два. Но если начнется кровавая мясорубка, то я незамедлительно, в тот же самый день, как только объявят царский манифест о войне, приму любые ваши предложения. И вот тогда, поверьте, мне будет совершенно неважно, на какой участок борьбы меня направят. А пока я еще не устал жуировать жизнью.

Раздался последний гудок. Ардашев обернулся. Нижегородцев, стоя у правого борта, нетерпеливо переминался с ноги на ногу, всем видом показывая Климу Пантелеевичу, что пора подниматься.

— По-моему, мы с вами задерживаем отплытие… Да, а про воздушный шар ничего не слышно?

— Сегодня утром пришло сообщение из Одесского жандармского управления. Следственная комиссия засвидетельствовала, что он упал на линию электрических проводов. Ротмистр Берг сгорел. Труп опознан.

— Туда ему и дорога.

— И все-таки интересно: куда же полковник спрятал подлинник чертежа автомата перекоса?

— Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем.

— Слава богу, мы отыскали копию… вернее, вы…

— Бросьте. А то совсем меня захвалите. Ну, прощайте, капитан.

— Честь имею, — козырнул офицер.

Адвокат поднялся на палубу и, подойдя к доктору, проронил:

— Ялта с моря еще прекраснее.

— Вы правы. Вроде бы еще вчера тянуло домой, а уплываем, и отчего-то тоскливо на душе становится.

— Так бывает всегда, когда расстаешься с красотой, — грустно заметил Ардашев и добавил: — Жаль, что мы так и не увидели, как цветет черная магнолия — самое загадочное дерево Крыма.

Газета «Новое время». № 79, от 2 апреля 1913 года

«Активность германских и австрийских агентов, достигшая за последний год немыслимых пределов, вызывает беспокойство всего российского общества. Бывший член Государственной Думы А. И. Гучков сообщил корреспонденту нашей газеты следующее: «На днях случилась таинственная история с крепостным жандармским офицером подполковником Ильяшевичем, который отвечал за охрану одного важного строящегося форта. Сей офицер бежал за границу, прихватив с собой солидную сумму казенных денег. Взял ли он с собою секретные документы и какое употребление из них сделал, мне неизвестно, но, вероятно, об этом знают в военном ведомстве. Один из начальников бежавшего подполковника в беседе, помещенной в «Вечернем времени», дал успокоительные объяснения, что бегство произошло якобы на амурной почве. Тогда приходится признать, что это первый случай романтического предательства жандармского подполковника. До сих пор такое случалось только с юными барышнями».

Редакция нашей газеты также выражает свое возмущение по поводу передачи австрийским властям арестованного шпиона — полковника Людвига фон Бокля.

Из хорошо осведомленного источника нам стало известно, что, помещенный в Трубецкой бастион, он в течение всего года содержания под стражей не только получал книги, шахматы и настольные игры, но и питался исключительно из ресторана. В нарушение действующих циркуляров австриец находился в камере в собственном белье и платье. Комендант крепости допускал к заключенному частнопратикующего дантиста, который, как позже выяснилось, имел немецкое происхождение. Он же разрешил свидание фон Бокля с его женой и пастором.

Несмотря на чрезвычайно льготное содержание лазутчика, Министерство иностранных дел не только Австро-Венгрии, но и Германии оказывало всяческое давление на российскую сторону и требовало дальнейшего улучшения режима для своего подданного. Проявив малодушие, наше правительство позволило перевести арестанта из Трубецкого бастиона в Екатерининскую куртину. Однако этого австрийцам показалось мало, и месяц назад в Кенигсберге немецкими властями под надуманным предлогом был арестован бывший российский консул — действительный статский советник Полятковский.

В результате всех перипетий, с «благословления» Российского императорского двора, на границе с Финляндией был произведен обмен, и австрийский полковник, виновный в тройном убийстве, вернулся домой.

Между тем в адрес правительства неоднократно поступали телеграммы от генерал-квартирмейстера Генерального штаба о недопустимости депортации фон Бокля. Но к его мнению так и не прислушались.

Что поделаешь, видимо, и дальше иностранные шпионы будут оставаться в России безнаказанными».

Северокавказский край № 723, 12 сентября 1913 г. «Из зала суда

Дело Маевского

Слушавшееся вчера в Окружном суде с участием присяжных заседателей дело по обвинению титулярного советника Маевского Поликарпа Спиридоновича по ст. 1, 670 Уложения о наказаниях (о нечестной игре в карты) закончилось только после 2 часов ночи.

Заседание представляло несомненный интерес, и свободных билетов не было. В судебной камере наблюдался полный аншлаг. Мы считаем нелишним еще раз напомнить читателям предысторию случившегося.

Итак, обвинительный акт гласил:

«8 марта 1913 года в городе Ставрополе, в помещении Коммерческого клуба, после полуночи, состоялась карточная игра в так называемую «девятку».

В числе лиц-гостей и членов собрания, принимавших участие в этой игре, были: купец II гильдии Д.Р. Тер-Погосян, советник Губернского правления статский советник А.Л. Фон-Нотбек, горный инженер Г.Н. Кампус, управляющий ставропольским отделением «Азово-Моздокского банка» Е.В. Разуваев, коллежский секретарь Ф.Н. Безгласный и поручик Неверов Н.С.

Часов около двух ночи к игравшим подошел и сел за карточный стол член Клуба П.С. Маевский — первоначально в качестве зрителя, а затем как участник игры, причем по правилам «девятки» он занял место с Д.Р. Тер-Погосяном».

Первая талия, во время которой П.С. Маевский, как удостоверил А.Л. Фон-Нотбек, куда-то выходил, — закончилась благополучно.

Когда же пришлось держать банк Маевскому, он взял несколько карт в правую руку и положил ее на край стола; левой же начал перебирать тут же лежащие деньги, якобы раздумывая, сколько ему поставить.

Затем, опустив на мгновенье правую руку под стол, он поднял ее обратно и начал метать. (Первым крыл Тер-Погосян.)

Убив карту, Маевский хотел продолжить игру, но в этот момент наблюдавший за ним негоциант заметил, что количество карт у соперника сильно увеличилось.

— Поликарп Спиридонович, довольно, сегодня это не пройдет! — вскричал он и схватил его за руку. — Карты на стол! — Тот беспрекословно повиновался.

Вытащив из кармана револьвер, Тер-Погосян сказал:

— Господа, я с полной ответственностью заявляю, что Маевский — шулер. Я докажу это или пущу себе пулю в лоб.

— Извольте, сударь, немедленно извиниться, — возмутился Безгласный. — Вы оскорбили моего сослуживца, и я не могу оставаться в стороне. В случае отказа я направлю вам своего секунданта.