Рымалов выпил водки и вернулся к жаркому.

— Что вам от меня нужно? — спросила Холодная, не понимая, почему Рымалов тянет с оглашением условий своего молчания; неужели собирается свести все к интрижке?

— Расскажите мне о себе. Вкратце, в общих чертах, а то ведь я вас совершенно не знаю.

Ложь легко было разоблачить, поэтому Вера рассказала правду, напирая на то, что муж ее вечно занят делами, а ей скучно.

— Ну и свободные средства в своем распоряжении тоже хочется иметь, верно? — с усмешкой спросил Рымалов. — Чтобы не обращаться к мужу за каждым рублем?

Вера ответила утвердительно. Владимир Игнатович выдержал паузу, а затем сказал, глядя ей в глаза:

— Пока что мне от вас ничего не нужно, Вера Васильевна. Помните только, что вы передо мной в долгу. Настанет час, и я обращусь к вам с просьбой, заведомо рассчитывая на ваше согласие.

— Но только… — начала было Вера, но Рымалов не дал ей договорить.

— Я — дворянин, офицер и человек чести! — отчеканил он. — Можете не беспокоиться, ничего бесчестного я от вас не потребую!

Вера подумала, что границы честного и бесчестного каждый определяет для себя сам, но говорить ничего не стала. Подозвала кивком официанта и попросила рассчитать ее. Официант недоуменно посмотрел на Рымалова. Тот сделал круглые глаза и велел, чтобы счет принесли ему. Прикинув, сколько мог стоить ее обед, Вера выложила на стол радужную трешницу, кивнула своему спутнику и ушла.

Извозчику, увезшему Веру с Житной, было о чем рассказать жене или приятелям за вечерним самоваром. Вначале молодая женщина громко (мало ли кто слышит?) приказала отвезти себя на Пятницкую, к магазину галантерейных товаров Крестовникова, то есть домой. Когда сани свернули с Житной, велела извозчику ехать в Петровский пассаж. Выйдя на Петровке, она дала извозчику рубль и сказала, чтобы он подъехал к входу со стороны Неглинной и ждал ее там. Прошлась по пассажу, заглянув наугад в два магазина и не задерживаясь там более чем на минуту, вышла, села в сани и велела ехать к Тверской заставе. Когда отъехали немного, сказала извозчику, чтобы он ехал на Малую Грузинскую. Бедный ванька так запутался, что, довезя Веру до места, дважды спросил, не угодно ли ей будет ехать куда-нибудь еще.

Холодная ехала наугад, не зная, застанет ли Немысского на месте. Но она торопилась отдать слепки, а кроме того, по телефону все равно о делах рассказывать нельзя. В конце концов, можно изложить все в письме и попросить передать Немысскому. И во время разговора с Рымаловым, и по дороге Вера все гадала — он или не он, но так и не смогла определиться с выводами. С одной стороны, застав ее за снятием слепков, Рымалов не стал поднимать шума и дал понять, что поступил так не из благородства, а с дальним расчетливым умыслом. Шпион не упустит возможности обзавестись еще одним союзником при помощи шантажа, особенно если этот союзник — молодая и красивая женщина. С другой стороны, подобное поведение выглядит неосторожным. Станет ли Ботаник рисковать, раскрываясь перед незнакомым человеком? Ладно, пусть не до конца, но все же раскрываясь, давая почву для каких-то подозрений. Какие услуги могут понадобиться обычному оператору? Кстати, Немысский прав — Рымалов живет на широкую ногу. Носит дорогие костюмы, посещает дорогие трактиры… А ведь деньги ни на кого манной с неба не сыплются. Ох, прямо хоть на картах гадай — он или не он!

Георгий Аристархович был у себя. Увидев слепки, радостно просиял, а выслушав Веру, надолго задумался, а потом сказал:

— Не могу пока решить, будет ли нам от этого какая-нибудь польза или один только вред. Скажу только одно — повадка у Рымалова самая что ни на есть шпионская. Но для Ботаника он ведет себя чересчур вызывающе. Обычный человек в такой ситуации потребовал бы за свое молчание денег или… кхм… благосклонности. В каких еще услугах с вашей стороны может нуждаться скромный оператор из киноателье?

— Не такой уж он и скромный, — заметила Вера.

— Это я образно, — нахмурился Немысский. — В том смысле, что это обычный человек, представитель профессии, не располагающей ко всяким коварствам. Поведи так себя Ханжонков, можно было бы заподозрить, что он попросит вас раздобыть ключи от кабинета господина Тимана или как-то еще помочь в борьбе с конкурентами. Отношения между компаниями очень напоминают отношения между странами. Та же борьба, та же конкуренция, тот же шпионаж, только в меньших масштабах. Но Рымалов не Ханжонков…

— А что, если попытаться застать его врасплох?! — подумала вслух Вера. — Взять и сказать: «Здравствуйте, герр Ботаникер!» Он же от неожиданности выдаст себя — вздрогнет или еще что-нибудь.

— Это мы выдадим себя таким образом. — Немысский сдержанно, едва заметно, улыбнулся в усы. — Вы, Вера Васильевна, не представляете, в каком постоянном напряжении живут шпионы. Это очень трудно — прятаться, изворачиваться, просчитывать каждый шаг, вечно ждать подвоха. Такая жизнь по плечу только сильным, волевым натурам, с нервами толстыми, как корабельные канаты. Настоящий Ботаник в ответ на вашу провокацию недоуменно пожмет плечами, да и только. Но поймет, что он под подозрением, и примет меры к тому, чтобы мы его не нашли. Или чтобы не смогли вывести на чистую воду. Так что давайте обойдемся без провокаций. Подождем, чего от вас захочет Рымалов. Кстати, он уже начал приносить нам пользу.

— Какую? — удивилась Вера. — Вы имеете в виду, что он никому не рассказал про меня?

— Нет, — покачал головой Немысский. — Мы предполагали, что сторож в киноателье имеет привычку выпивать на сон грядущий, а теперь, благодаря Рымалову, знаем это наверняка.

— Какие важные сведения! — съязвила Вера. — Тайна за семью печатями! Мелочь!

— Из таких мелочей и складывается большая польза, — сказал ротмистр. — Кстати, о мелочах. Загляните завтра после трех часов к Михаилу Петровичу. У него будет конверт для вас.

— Какой конверт? — Вера почему-то подумала, что Немысский собирается выдать ей премию за слепки.

— С фотографиями господ Тимана и Рейнгардта и кое-какими сведениями, касающимися их торгового дома, — объяснил Георгий Аристархович. — Должны же вы знать немного о своем мнимом патроне. Вдруг Рымалов спросит, где вы встречаетесь с Тиманом, или задаст еще какой-нибудь невинный на первый взгляд вопрос, а вы не будете знать, что ответить.

Зная, насколько добросовестно Немысский относится к делам, Вера ожидала получить толстый, набитый бумагами конверт, но действительность превзошла ее ожидания. Конверт оказался настолько велик, что не мог поместиться в сумочке. Пришлось попросить у Михаила Петровича картонную папку с тесемочками и спрятать конверт в нее. С папкой в руках идти домой приличнее, чем с ненадписанным конвертом.

Ротмистр снабдил Веру самыми разными сведениями, начиная с плана кабинета Тимана и заканчивая сведениями о скандале с картиной «Уход великого старца», снятой у Тимана и Рейнгардта в прошлом году. Картина, в которой рассказывалось о последнем периоде жизни Льва Толстого, вызвала бурное возмущение у вдовы и детей великого писателя. Вдова Толстого, Софья Андреевна, встречалась с Владимиром, которого ей рекомендовали как одного из лучших московских адвокатов, и собиралась нанять его для защиты ее интересов. До суда, однако, дело не дошло. Тиману и Рейнгардту (а если точнее, то Тиману, потому что решения принимал он) захотелось избежать скандалов с судами. Широко разрекламированная картина так и не была выпущена в прокат в России, она шла только за границей и, как писали в газетах, пользовалась огромным успехом. Так что Тиман с Рейнгардтом внакладе не остались.