…Михаил пробудился среди ночи и до рассвета смотрел в серый, как могильный памятник, створ двери… Сон повторился вновь.

Этот вечер не предвещал неожиданностей. После продолжительного ужина Ардашевы сидели в любимой беседке и, несмотря на дождь и грозу, наслаждались свежим воздухом и привычным напитком – травяным чаем, который Вероника Альбертовна в шутку называла «Ардашевский превосходный». Способ его приготовления был до чрезвычайности прост: надо взять немного листиков клубники, малины, смородины и чуть-чуть лимонной мяты, окатить холодной водой, а затем уложить слоями в заварной фарфоровый чайник среднего размера, залить крутым кипятком и настоять. Через двадцать минут можно приступать к чаепитию.

Из дома, забыв открыть зонт, по дорожке бежала горничная Варвара и испуганно сообщила, что на проводе телефонного аппарата Клима Пантелеевича ожидает начальник сыскной полиции Поляничко. Адвокат раскрыл зонт и, пройдя в гостиную, взял трубку:

– Я слушаю, Ефим Андреевич.

– Вы уж извините, Клим Пантелеевич, что беспокою вас в столь позднее время. У нас снова стряслась беда. Меньше часа назад в своем рабочем кабинете, на почтамте, убит разоблаченный вами на днях господин Тюлькин. В его смерти много неясного, и я опасаюсь, что это одна и та же череда загадочных преступлений, целый месяц сотрясающих нашу губернию. К тому же мне кажется, что вчерашнее нападение на вас как-то связано с сегодняшним происшествием. Похоже, этот проворовавшийся чиновник был застрелен из автоматического пистолета системы «Маузер». Я был бы вам крайне признателен, если бы вы нашли возможность сейчас приехать, чтобы все увидеть воочию. Если вы согласны, я вышлю за вами полицейскую пролетку.

– Хорошо, буду готов через двадцать минут. До встречи. – Клим Пантелеевич повесил трубку.

– Опять что-то стряслось? – Вопрос принадлежал супруге, которая только что зашла в залу.

– Видимо, да. Надобно срочно уехать. Обещали прислать экипаж. Очень тороплюсь.

– Ты знаешь, Клим, я заметила, что примерно месяц назад, после утреннего визита того коммерсанта, впоследствии убитого, по-моему, его фамилия Жих, в нашей семье закончилась спокойная жизнь, и я снова стала за тебя переживать… Мне кажется, ты сильно увлекся расследованием этого дела и совсем забыл обо мне. А ведь у меня никого кроме тебя нет. Бог детей нам не дал. – На глазах у Вероники Альбертовны навернулись слезы.

– Видишь ли, Вероника, страна катится в какую-то пропасть. Людей «шлепают» словно мух. Я не могу на это спокойно смотреть. Сыскное отделение создано только в этом году, да и судебные следователи в основе своей настоящего опыта не имеют. Откуда ему взяться, если всю жизнь они разыскивали похищенный домашний скот и разбирали уличную пьяную поножовщину… А тут убийства, и одно циничнее другого. Но тем не менее я не собираюсь отнимать у полиции хлеб… Понимаешь, в то утро Соломон Жих авансом оплатил мне услуги по отысканию тех, кто… лишит его жизни, если, конечно, такое произойдет. Признаться, я в это не верил и считал, что его опасения преувеличены. Но не прошло и недели, как его задушили прямо на лавочке Николаевского проспекта. И теперь поиск преступника – вопрос чести. Не переживай, я скоро вернусь. – Клим Пантелеевич нежно поцеловал жену в щеку и ушел собираться.

…Безжизненное тело маленького человека еще не было прикрыто простыней. Тюлькин лежал лицом вверх, с широко открытыми глазами, раскинув в стороны руки и разбросав ноги, чем сильно напоминал Петрушку – русскую народную куклу балаганного театра марионеток. В правой руке несчастный сжимал телефонную трубку, а деревянный аппарат фирмы «Сименс и Гальске» валялся рядом. Во лбу зияла дыра, сквозь нее, как через гигантскую замочную скважину, виднелся дощатый, выкрашенный коричневой краской пол. Рабочий стол, бумаги, лежавшие ровными аккуратными стопками, и раскрытые почтовые регистрационные книги были забрызганы уже подсохшей кровью, которая натекла даже в полную окурков пепельницу. Окна были плотно задернуты тяжелыми портьерами.

В сравнительно небольшом кабинете набилась куча народу: Поляничко, Каширин, судебный фотограф, врач, следователь окружного суда Чебышев и почтмейстер Расстегаев. Осмотр трупа, допрос свидетелей и фотографирование места преступления – обычная рутинная работа, без которой в таких скорбных случаях никак не обойтись. Ефим Андреевич искренне обрадовался появлению адвоката и, пожав ему руку, начал вводить в курс дела:

– Как объяснил Константин Виленович, он был дома, когда зазвонил телефон…

– Позвольте, я сам объясню, – нетерпеливо вмешался в разговор почтмейстер. Поляничко утвердительно кивнул, и Расстегаев стал рассказывать: – Я находился дома, читал сегодняшний свежий номер «Северного Кавказа», вдруг раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал взволнованный голос Афанасия Федоровича. Он прокричал только одно слово: «На помощь!» Затем что-то щелкнуло, как будто у него упала трубка амбушюра. Но телефон все продолжал работать, и я подумал, что оказался невольным свидетелем происшествия. Я тотчас же отправился сюда. Открыв кабинет своим ключом, я увидел эту ужасную картину и вызвал полицию. Вот, пожалуй, и все.

– А почему Тюлькин находился на рабочем месте? Да еще так поздно? Насколько я знаю, на время следствия его отстранили от должности, или нет? – внимательно рассматривая портьеру, спросил Расстегаева присяжный поверенный.

– Да, да. Конечно. Могу только предположить, что у него остался запасной ключ от кабинета. Кто мог знать, что он им воспользуется! Несмотря на этот досадный инцидент с казенными деньгами, человеком он был очень ответственным и, видимо, решил исправить ошибки, допущенные при заполнении почтовой документации. Вот и пришел в бывший свой кабинет, когда никого кроме сторожа в здании уже не было. Боялся приезда комиссии.

– Что за комиссия? Откуда?

– Из Владикавказского почтово-телеграфного округа, куда, как известно, входит и наше почтовое ведомство, – заложив руки за спину, пояснял почтмейстер.

– А что говорит сторож? – Ардашев повернулся и вопросительно посмотрел на Поляничко.

– Никакого выстрела он не слышал. Все было тихо, только гром гремел. Посторонних, говорит, в здании не было, кроме уборщицы – семидесятилетней старухи.

– Да, много непонятного, – задумчиво проронил присяжный поверенный.

– Что ж тут непонятного? Все ясно как божий день! – громко заявил следователь, обратив на себя внимание сразу всех присутствующих.

– Разрешите полюбопытствовать, Александр Никанорович, а что, с позволения сказать, вам ясно? – слегка сощурив левый глаз, вкрадчивым голосом хитро спросил Поляничко.

– А все! Как проник злоумышленник, как убил Тюлькина и как, незамеченный, скрылся.

– Пожалуйста, поведайте, а мы послушаем, – поглаживая правой рукой усы, плутовато сощурился начальник сыскного отделения.

– Скажу так: преступление готовилось загодя. Убийца еще во время рабочего дня прошел в помещение почты. Естественно, на него никто не обратил внимания. Мало ли посторонних ходит по этим коридорам! Он поднялся на второй этаж, дошел до пожарной лестницы, открыл подобранным заранее ключом навесной замок и залез на чердак. Люк за собой прикрыл. Дождался, пока придет Тюлькин. Спустился обратно, ожидая под дверью, когда загремит гром, а потом заскочил к нему в кабинет и выстрелил. Вот поэтому-то сторож ничего, кроме раскатов грома, и не услышал! Заперев дверь, злоумышленник тем же путем пробрался на крышу, а оттуда, воспользовавшись веревочной лестницей, преспокойненько спустился вниз по водосточной трубе. Вот и все. – Следователь гордо скрестил руки на груди и походил на главнокомандующего, следящего за ходом судьбоносного сражения.

– А мотив? – не утерпел Каширин. – Почему он прикончил этого «таракана»? И зачем ему нужно было обязательно стрелять, если его и линейкой прихлопнуть можно?

– А вот мотив мне неизвестен. Но могу предположить, что его мог убрать сообщник, с которым они, например, не поделили деньги. А может, Тюлькин что-то знал и этим кого-то шантажировал? Да мало ли что могло стать причиной его убийства!