Мара нервно постучала пальцами по столу, затем кивнула, доставая куртку и мобильный телефон.

– Бросай все и пойдем посмотрим, что задумал большой босс, – сказала она напарнице.

Хруст сухих листьев под сапогами возвестил о прибытии Бастьяну в лачугу, окруженную миртовыми садами и изгородями из опунций, еще до того, как мужчина открыл скрипучую дверь.

Внутри оконные стекла были такими грязными, что солнечный свет едва проникал сквозь них, но для Бенинью Ладу это не имело значения: он жил в тени уже более десяти лет.

– Она готова, – проговорил старик. В дровяной печи потрескивали поленья. – Осталось чуть-чуть…

Бастьяну наблюдал, как дед еще несколько раз приложил долото к маске, чтобы исправить последние несовершенства. Когда старик вручил ее внуку, тот, как всегда, был удивлен необычайным результатом – гладкой грушевой древесиной, безупречно превращенной в антропоморфную версию бычьей морды.

«Как может слепой сотворить такое чудо?» – недоумевал Бастьяну, проводя пальцами по заостренным рогам и глазным щелям.

– Ты говорил со своим сыном?

– Еще нет… Но вчера я водил его в пещеры.

Бенинью кивнул.

– Его время пришло, Бастьяну. Это была последняя маска. Мои руки больше ничего не смогут сделать.

Бастьяну посмотрел на пораженные артритом пальцы старика: они были похожи на когти, ревматизм их изуродовал, заставил оцепенеть. Было настоящим чудом, что немощному слепцу удалось сотворить такое. На тыльной стороне правой руки деда Бастьяну увидел большой шрам в форме полумесяца, выступавший на коже, как варикозная вена.

– Мы просим от него великой жертвы, – пытался оправдаться Бастьяну.

– Это его судьба, как и моя, и моего отца до меня, – возразил Бенинью слабым голосом. Это последнее усилие, казалось, утомило его. – Поговорим позже.

Бастьяну накрыл маску черной вуалью, обращаясь с ней как с живым существом.

– Мне послать кого-нибудь за тобой, mannoi?

– Нет, я хочу еще немного побыть один… Запомни мои слова. И знай, что мои кошмары продолжаются. Земля томится. Она голодна и хочет пить. Больше нет времени.

– Не волнуйся.

Когда вождь Ладу вышел из хижины, навстречу ему взлетела стая каркающих ворон. Бастьяну смотрел, как они рассеиваются в бирюзовом небе, и его пронзило плохое предчувствие.

«Микели всего лишь мальчик. Как я могу заставить его сделать что-то подобное? – думал он, разглядывая странные формы, которые птицы рисовали в воздухе. – Не важно как, но я должен найти способ, и быстро».

Фарчи перевел взгляд с жутких изображений на компьютере на двух детективов.

– Какой милый человек этот Мелис, – прокомментировал он.

– Хороший мужик; за него можно выйти замуж, построить дом и ходить по воскресеньям в церковь, – согласилась Раис.

– Ниедду выдал ордер на обыск дома этого забавника. Похоже, что он может быть причастен к исчезновению Долорес Мурджа. Что вы знаете об этом, кроме того, что было в газетах?

– Девушка пропала около недели назад, и из расследований Ниедду следует, что она посещала неонурагистов в течение нескольких месяцев, – сказала Раис.

– По словам Паолы Эрриу, сотрудницы комиссара, она пристрастилась к наркотикам. Через Баррали мы знаем, что в секте наркотики используются с целью вызвать состояние транса и воссоединиться с духами нурагических предков, – продолжила Ева. – Вполне вероятно, что Мурджа попала туда в результате своего пристрастия.

– Я вижу, что Мелиса в прошлом обвиняли в сексуальных домогательствах и изнасилованиях, – сказал Фарчи. – Но кто-то снял с него судимость. Мне это не нравится. Я попросил Деидду разузнать побольше, но вполне вероятно, что этого ублюдка кто-то прикрывает.

– Вы имеете в виду, что секту могли посещать не только отчаявшиеся люди, но и важные персоны? – спросила Кроче.

– У богатых свои причуды, ты знаешь это лучше меня, так что я бы не удивился… Как ты думаешь, их лидер имел какое-то отношение к ритуальным убийствам? – спросил шеф.

– Ему около пятидесяти. Формально Мелис мог совершить преступление в восемьдесят шестом, но, по нашему мнению, он был слишком молод… Предыдущее можно исключить: ему тогда было девять лет. Не по годам развит для серийного убийцы, не так ли? – сказала Мара.

– Если только это не группа людей, которые убили двух девушек, – сказала Кроче. – Это сильно все усложнило бы.

– Хорошо. Пока продолжайте работу над документами, которые вам дали. Я внедрю кого-то из отдела убийств в секту, чтобы выяснить, как давно она существует и кто ее окружает. Эти… – сказал Фарчи, указывая на фотографии на компьютере. – Вы уже показывали их Баррали?

Женщины обменялись смущенными взглядами.

– Нет, – ответила Ева.

– На данный момент Морено самый осведомленный человек по этому вопросу. Задействуйте его; он может заметить что-то, что ускользает от нас. Выслушайте его, а завтра отправляйтесь в Карбонию. Возьмите это с собой. Я свяжусь с Ниедду.

– Чего именно ты хочешь от нас? – спросила Раис, не в восторге от того, что нужно будет ехать с Баррали и напарницей.

– С разрешения судьи осмотритесь вокруг и задокументируйте все, что, по вашему мнению, может иметь отношение к преступлениям неопознанных девушек. На этих изображениях, которые нам прислали, есть фотографии обнаженных людей среди нурагов и гробниц гигантов. Было бы неплохо установить личности адептов. Вся эта история с «Нураксией» пахнет гнилью.

Женщины встали, готовые уйти.

– Как дела со старыми делами? Разобрались?

– Да, выяснили, что это заноза в заднице, – сказала Мара.

– Знаешь, Раис, даже управление дорожным движением – это большая заноза в заднице. Хочешь провести личное расследование, какое из двух занятий хуже?

– Не горячись, я пошутила.

– А я нет. Поэтому убедитесь, что делаете все как надо.

Раис встала по стойке «Смирно!» и щелкнула каблуками:

– Так точно, синьор.

– А теперь проваливай, – сказал Фарчи, еле сдерживая улыбку.

Единственными звуками в пещерах были его дыхание и потрескивание факелов, чье пламя отражалось на поверхности Богини, создавая впечатление, что статуя живая.

Бастьяну был один. Он поместил маску, вырезанную дедом, у подножия скульптуры, чтобы божество могло предвидеть жертву, которая будет совершена в его честь. Затем встал и пошел к одной из больших гробниц. Эти пещеры использовались на протяжении веков для захоронения людей всех возрастов, социальных слоев и полов. Могилы были общими – индивидуальность подавлялась в пользу всеобщей энергии, способной связать мир живых с миром прошлого. Но была часть некрополя, отведенная для особой группы «спящих», отделенных от других. Там в позе эмбриона были похоронены жрицы Богини, единственные, кто в течение долгого времени увековечивал первобытный обряд, чтобы спасти общину от опустошавшей ее напасти. Ладу передавали этот ритуал из поколения в поколение, и все жрицы приносили себя в жертву Богине на благо сообщества. Их совместное жертвоприношение породило реку крови, омывшую землю, и оно не было напрасным: смерть ушла почти сразу. Но каста жрецов была сметена этим священным актом, лишившим общину ее духовных наставников.

Бастьяну осветил один из наскальных рисунков на скале за группой гробниц, на которой было изображено кровавое жертвоприношение жриц. С того дня в случае голода, длительной засухи, болезней и серьезных стихийных бедствий самый выдающийся представитель общины мужского пола превращался в su mazzamortos на одну ночь, повторяя жертвоприношение, чтобы умилостивить божество Луны и хтонического, подземного, мира, посвящая душу Деве Матери.

С тайной мудростью, до сих пор недоступной ему, его предки смогли определить с помощью сложных астрономических расчетов и подробного анализа равноденствий, солнцестояний, лунных и солнечных затмений места на острове, где благодаря астральным и горным энергиям связь между миром живых и загробным миром была наиболее сильной. Почти всегда в этих магнетических местах архитекторы нурагических кланов возводили святилища и мегалитические круги или выкапывали священные колодцы, зная о влиянии небес и земли.